Страница 9 из 12
– Ага, – охотно киваю. – Воплю от восторга и трепещу от счастья, разве не видно? Это был лучший поцелуй в моей жизни и всякое такое. Так тебе обычно говорят? – дребезжащий на столе телефон высвечивает очередное сообщение от маман. Пятое за последние полчаса. – Да чтоб тебя. Когда ж ты отстанешь? – раздражённо смахиваю с экрана оповещение даже не открывая. И так знаю, что там.
– Надоедливый ухажёр?
– Надоедливый ухажёр выжигает сейчас рядом со мной кислород и тырит мои сырные шарики, а это пиявка похуже. Мама.
– О, – озадачивается Денис, подзависнув с зажатой в зубах закуской. – Какие у вас высокие отношения.
– Закачаешься.
– Разладился коннект?
– Не может разладиться то, чего нет. Мы никогда особо не слышали друг друга, а как отец свалил её и вовсе переклинило.
– И у твоих всё по швам? Мои предки тоже разводятся.
О, и в его гадюшнике не всё ладно? А существуют они вообще, нормальные крепкие семьи?
– Паршиво. Смотри теперь в оба. Не успеешь глазом моргнуть, а маман уже найдёт себе нового хахаля. Который, пока она будет занята омолаживающими процедурами, в один прекрасный момент полезет тебе в трусы. В твоём случае, между прочим, это будет совсем трешово, – на меня смотрят как на больную. – Что? И такое бывает, прикинь. Это самое обидное, когда из-за такой мрази приходится съезжать из собственного дома.
Вижу как до него доходит, что чёрный юмор на деле не совсем и юмор.
– Да ладно?!
Ладно-прохладно. Тайны из этого я никогда не делала. Мне-то стыдиться нечего. Наоборот, давно подмывает заявиться на какое-нибудь светское чаепитие и растрепать по большому секрету всем благородным дамочкам бальзаковского возраста нездоровые сексуальные наклонности мамочкиного альфонса.
Останавливает только одно – страх, что мать такого позора уже точно не выдержит. Какая бы не была, она всё равно моя родительница. И, пускай по-своему, но я её люблю. Той детской любовью, что осталась со мной в более ранних воспоминаниях. Когда мы хотя бы пытались изображать счастливое семейство.
– Лучше жить на шее у подруг, чем просыпаться по ночам от того, что он наяривает там у себя, сидя рядышком, – мне нравится наблюдать за тем, как вытягивается лицо Дениса. Настоящие эмоции. Я ценю это куда больше заезженных подкатов и липовых комплиментов.
– А мать знает?
– Знает.
– И?
– Цитирую: "сама мужиков провоцируешь. Меньше оголяться надо, а то разоденется и ходит с голой жопой".
Волков давится застрявшим поперёк горла кашлем.
– Прости, конечно, но походу она у тебя реально… того.
– Я в курсе.
– А почему к отцу не уехала?
– А зачем я ему? Он же не просто так отчалил. Тоже себе замену откопал. Хочешь, поржать? Она младше меня. И я что, должна её мачехой называть? На "вы" обращаться?
А теперь над нами закручивается в вихре протяжный присвист.
– Вот это ты попала.
– Плевать. Пускай живут как хотят и с кем хотят. Я сама по себе, – очередное пиликанье телефона. Да ё маё. – Осталось только с этим придурошным… – всё же открываю сообщение. Ну, как и думала. Ничего нового. – Благотворительным вечером разобраться и ещё пару месяцев про меня не вспомнят.
– Что за благотворительный вечер?
– Ты чё, не в курсах? Ежегодное сборище фриков, делающих вид, что пожертвования с кучей ноликов их любимая развлекаловка после ужина. После обнимашек с бездомными в приютах, разумеется.
– Я не хожу на такие мероприятия. Давно открестился.
– Счастливый. А мне приходится. Ещё и утырков обдолбанных в пару ставят, – подперев голову кулаком безрадостно рассматриваю скинутую фотку с перешитым платьем. Которое повторно велено примерить, то есть для этого снова придётся приехать домой.
– Стать твоим рыцарем?
– Каким образом?
– А давай свалим. Хочешь, к морю. Хочешь, к океану. Хочешь, в горы. Развеемся, отдохнём.
– Напьёмся, переспим?
– Идеальный расклад, но это исключительно по собственному усмотрению. Я девушек не принуждаю. Одно из моих немногочисленных личных правил.
– Да ты настоящий джентльмен.
– Есть такое. А ты меня вон, в расход преждевременно списала. Так что? Махнём не глядя?
Стягиваю шапку, зачёсывая пальцами лезущие на глаза волосы.
– Звучит заманчиво, не стану отрицать.
– Но? После такого начала всегда следует "но".
– Но не с тобой, Волков.
– Почему?
– Уже запамятовал? Ты поспорил на меня, а это не добавляет бонусов образу спасителя.
– Я ведь рассказал обо всём. За честность разве не полагается лишний балл?
– Увы.
– Ок. Тогда поехали как только срок пари истечёт.
Наступает мой черёд давиться. Только уже едким смешком.
– Чтобы ты успел новое заключить? Нет, спасибо.
– Ты так недоверчива.
– Интересно с чего бы, да? – выуживаю из миски одну из креветок и безжалостно отрываю ей голову.
– Ты права. Прости, – замираю от неожиданности. Это что-то новенькое. – Я не должен был спорить на тебя. На кого-либо. Это не по-мужски.
Честно? Мне, конечно, приятно, однако здравый смысл прекрасно осознает, что это всего лишь слова. Пустой звук. Мы продолжаем игру, где мне отведена роль неприступного бастиона, что необходимо захватить любыми способами и уловками, Денису же досталась незавидная участь имитировать вставшего на путь исправления мальчика.
Весь этот милейший душевный разговор – фальшь от начала и до конца. Само наше нахождение здесь не более чем попытка наладить "контакт", чтобы в последующем вывести беседу в горизонтальное русло. Ради победы.
Почему я в этом так уверена? Да потому что у него было два года, чтобы предпринять повторную попытку. Целых два года. Но это произошло лишь сейчас. Лишь когда на кон была поставлена собственная "репутация". А значит, играем дальше.
– На мне потренируешься, в следующий раз, если повезёт, больше так не облажаешься, – отправляю очищенный креветос в недра желудка и берусь за другой.
Горстка шелухи с каждой минутой растёт. Это, конечно, не камчатский краб, но тоже ничего. Семечки для гурманов. Пока я с удовольствием точу дешёвые перемороженные морепродукты, Денис наблюдает за мной.
– Ты изменилась, – замечает он.
Не то слово. Раньше я бы к этой безвкусной дряни и не прикоснулась.
– Бедность.
– Да нет. Тут другое. Ты, наконец, снизошла до уровня простых смертных.
– Это ты-то простой смертный? Твой отец в списке Форбс.
– Да причём здесь деньги? Я говорю про отношение. В прошлый раз ты брезговала прикасаться к здешней посуде и ни за что накричала на официантку.
– Не накричала, а отчитала. И очень даже за что, – поправляю я, но призадумавшись, добавляю. – Но ты прав. Характер у меня не сахар.
Как бы сложно быть другой и вести себя по-другому если росла в среде, где в подсознание с детства вбивали закон "исключительности". Сбежать из привычной золотой клетки в "большой мир" оказалось болезненно, однако полезно.
Во мне действительно многое меняется. Неторопливо, шаг за шагом, но я и сама улавливаю разницу. Весьма приличное количество гонора срезало на раз-два, но и того что осталось с лихвой хватит, чтобы доводить людей до белого каления. Уж я-то знаю.
☆ ☆ ☆
Сколько мы так сидим? Час? Два? Не знаю. Не особо слежу за временем, но, когда выходим обратно на улицу, успевает окончательно стемнеть. Кутаюсь в куртку, спасаясь от промозглого ветра. Я вроде бы как почти выздоровела, но ещё боюсь, что вчерашняя прогулка в "парадном" платье аукнется и придётся идти по второму кругу.
Подходим к дожидающейся нас белой бэхе. Тачка хороша, этого не отнять. Полный привод, двойной турбонаддув. Намётанным взглядом сразу могу сказать, что стоит не меньше восьми лимонов. А на какой ещё может ездить сынок одного из богатейших людей в городе?
Волков на мгновение замирает возле водительской дверцы, видя мою задумчивость. Но интерпретирует её по-своему.