Обрученная

Привела себя немного в порядок в ванной. Есть захотелось еще сильнее, нужно найти кого-то, чтобы меня накормили. Открыла дверь из палаты, думала, что в коридор, а оказалось еще в одну комнату. На диване напротив двери сидел мужчина. Поставив локти на колени, он перебирал длинными пальцами четки и что-то шептал. Склоненная голова, черные отросшие волосы, джинсы, футболка и кроссовки, но я бы узнала его в любом месте и в любом виде. Шумно выдохнула, Арман поднял голову и улыбнулся мне. Потом вытер влагу с щек и улыбнулся мне еще шире.

– Доброе утро, Милена.

– Привет, – промямлила в ответ.

Просто не знала, что еще сказать. Не была готова к этой встрече. Внезапно почувствовала себя ужасно в нелепой короткой больничной рубахе. Зеркало в ванной двумя минутами раньше также не показало мне ничего хорошего – растрепанная, бледная, худющая, синяки под глазами.

– Что ты здесь делаешь? – пауза затягивалась, не хочу, чтобы он и дальше меня разглядывал.

– Молюсь и плачу, – грустно улыбнулся, приподняв четки.

– Не знала, что ты религиозен…

– Ярый католик, как и большинство итальянцев. Просто редко вспоминаю об этом.

Мы продолжили разглядывать друг друга. До сих пор не могу поверить, что он здесь. Делать-то что теперь?!

– А по какому поводу слезы? – осторожно поинтересовалась.

– Наконец нашел тебя, – Арман встал и сделал шаг ко мне.

Я тут же отошла на два назад, вглубь палаты.

– Не подходи, не надо…

И сама готова была расплакаться. Зачем он здесь?!

– Милена, все нормально, – остановился в дверях палаты. – Тебе что-нибудь нужно? Ты голодная? Как себя чувствуешь? Врача позвать?

– Голодная, – я старалась соображать быстрее, но выходило не очень. – Со мной все нормально. Вроде. Врача надо. Потом.

Совсем растерялась. Казалось, мы говорим не о том.

– Я позову медсестру. Тебя накормят. А потом мы обо всем с тобой поговорим. Хорошо?

Ничего не ответила на это. Не смогла. Хотелось выцарапать ему глаза и велеть отправляться к жене. И напомнить, что католический Бог не очень одобряет визиты к бывшим любовницам. Но гормоны с самого начала беременности делали меня очень миролюбивой и гасили всяческую агрессию напрочь, поэтому я просто смолчала. Арман проигнорировал мое молчание и вышел из палаты, осторожно прикрыв за собой дверь. И что делать? Какого ему здесь надо? И где Хэнк? Нет, я не рассчитывала, что он будет ночевать рядом со мной, но черт! Что вообще произошло ночью?

Телефон на тумбочке завибрировал. Дмитрий. Я не позвонила ему вчера, иначе он был бы уже в самолете. А выслушивать в очередной раз, что мне будет лучше в Москве, рядом с ним, не хотелось. Ответила, что у меня все чудесно. Если верить врачу, то это и не такая уж неправда. Тем более что в сложившихся обстоятельствах, Дмитрий здесь очевидно будет лишним. Хотя мне придется ему позвонить, если Арман сам не уберется отсюда в ближайшее время.

Присела на постель, прислушалась к себе. Что я чувствую на самом деле? Злость… А под ней? Боль… Больно очень. Столько месяцев я загоняла это внутрь, старалась не думать, забыть, и вот он снова рядом. Прекрасный шанс высказать ему все, что думаю о его поступке. Но не скажу, не вижу смысла. Он женат, пути назад нет. Знаю, что наговорит красивых слов, попытается убедить, что быть его любовницей – это не просто не так уж плохо, а вообще замечательно. Не хочу выслушивать подобное, не хочу знать, что он относится ко мне еще хуже.

Дверь открылась. Вошла улыбающаяся медсестра. Поинтересовалась моим самочувствием, поставила поднос на столик. Пожелала приятного аппетита, сообщила, что врач придет минут через двадцать. Спросила нужно ли мне что-то еще. Я мотнула головой, с интересом разглядывая цветы, что были хорошо видны из-за ее плеча. Почему-то не заметила их раньше. Нежно-персиковые розы, аромат смешивается с больничным запахом и почти неуловим. Арман появился в дверях и остановился, привалившись к косяку. Медсестра неуверенно улыбнулась, чуть скосив на него глаза, и поспешила уйти. Понятно, уже успел всех запугать. Взяла ложку. Есть хотелось, но вот ничего из принесенного аппетита не вызывало. И дело вовсе не в том, что еда какая-то не такая. Просто последние месяцы это со мной постоянно, не могу заставить себя есть. Очень стараюсь, конечно, но получается плохо.

– Не нравится еда? Скажи, чего хочется, я принесу.

Все же подошел ближе, но остановился так, чтобы мне не приходилось задирать голову, глядя на него. Он тоже не в лучшей форме, но как же хочется прикоснуться, аж мурашки по коже.

– С едой все нормально, ничего не надо.

Еще раз подняла ложку. Каша. Обычная молочная каша. Я такое всегда ела и сейчас смогу. Начала медленно есть, и чтобы хоть как-то отвлечься от этого процесса, заговорила.

– Как ты нашел меня?

– Случайно, – Арман пересек палату и остановился у окна, аккурат рядом с цветами.

Вот как. Иногда мучила себя мыслями – искал ли он меня вообще хотя бы недолго. Ведь я не попрощалась даже. Оказывается, нет, просто случайность. Не успела я расстроиться по этому поводу, как он продолжил.

– Искал тебя все это время, а нашел случайно. Ферма Хэнка принадлежит мне.

Буквально потеряла дар речи от удивления. Неужели так бывает? Я что? Снова работаю на Армана Грассо?

– Но ты не волнуйся, Хэнк ни о чем не знает.

– А я и не волнуюсь. Хэнк очень адекватный, да и мне стесняться нечего – случайное совпадение и не более того.

– Как скажешь… – похоже, он был не слишком доволен моими словами. – Надеюсь, Хэнк достаточно адекватен, чтобы выдержать нас двоих в собственном доме.

– Не совсем понимаю, о чем ты, – сказала, уже начиная догадываться об ответе.

– Я приехал в длительную командировку. Жить планирую у Хэнка. Надеюсь, ты не станешь возражать.

Это был не вопрос. А судя по его прямому взгляду, мои возражения он собирается засунуть куда подальше, едва я их озвучу.

– Да мне-то что… Главное, чтобы твоя жена не возражала, – огрызнулась я.

– Я не женат.

Губы сжаты, как и кулаки. Взгляд упрямый и пугающий. Он явно из последних сил старается говорить со мной, как с человеком, попавшим в больницу. Отвожу глаза, его ложь неприятна, но развивать тему я не намерена. Хочет жить у Хэнка, это не мое дело. Я всего лишь наемный сотрудник. Станет невыносимо, уволюсь и уеду. Жена, невеста – какая разница…

Продолжаю вяло ковыряться в тарелке. Чувствую, как прожигает меня взглядом. Мне не по себе, но я категорически не готова просить его, чтобы ушел. Какой-то мазохизм – ковырять незажившую рану.

– И насколько длительная планируется командировка? Мне не так долго осталось работать.

– Знаю. А потом ты уедешь к своему парню. Как Дмитрию идея воспитывать моего ребенка?

От столь прямого вопроса я буквально цепенею. Понимала, что возможность залезть в мою карту у него была, но не ожидала, что он сформулирует это так.

– Не понимаю, о чем ты.

От меня он подтверждения своих догадок не дождется. Плевать на срок, пусть мучается, думая, что изменила ему.

– Милена, не пытайся. Я не поверю. Это мой ребенок, мы оба знаем это. Если не готова разговаривать, давай пока отложим.

– Нечего откладывать. Мне осталось работать месяц, может два. Потом я улечу в Москву и выйду замуж. Если тебе интересно, что обо всем этом думает Дмитрий, спроси у него сам. Вы же партнеры.

– Врач просил поберечь тебя от стрессов. Поговорим в другой раз. А Дмитрию я обязательно позвоню, скажу, что ты возвращаешься со мной в Лос-Анджелес.

Я на это только грустно улыбнулась. Да-да, возвращаешься в качестве беременной содержанки без пяти минут женатого мужчины. Ну уж нет! К счастью, в этот момент вошел врач. Он попенял на мой аппетит, спросил о самочувствии. Объяснил, что со мной произошло и как вести себя дальше, чтобы этого не повторилось. Рекомендации были предсказуемыми – минимум физических и умственных нагрузок, хорошее питание, витамины, положительные эмоции.