My sweet enemy

— Не бойся, мой нежный Орлеанский герцог, — лукаво улыбнувшись, Генрих осторожно провел рукоятью своей плети по щеке Карла, — ведь при Азенкуре ты ничего не боялся, верно? Вы с герцогом Алансонским и коннетаблем Д’Альбре уже заранее отмечали вашу победу, не так ли, darling? — проведя рукой по вьющимся каштановым волосам Карла, он нежно коснулся его шеи, — делили пленников, — Генрих слегка сжал его волосы на затылке, — спорили, кто же из вас возьмет в плен меня… — внезапно, он резко толкнул Карла на постель, а сам оказался сверху, сжав коленями его бедра, — Да вот только вы просчитались, Ваша светлость, герцог Орлеанский, прекрасный племянник бывшего французского короля. Господь даровал победу мне, а не вам. И нынче ты — мой пленник.

Генрих говорил о Боге даже в эти минуты, минуты греха и порока. Эта мысль заставила Карла горько усмехнуться.

— Я признаю свое поражение, Ваше Величество, победа — Ваша.

— Неужели? — приподнял бровь Генрих, — помнится, Монжуа говорил то же самое, когда пришел просить меня о милости, позволить сочесть убитых. «Победа — Ваша.» — сказал он мне.

— Я в Вашей власти, наслаждайтесь же плодами победы, Ваше Величество, — ответил Карл. В ту же минуту, Генрих склонился над своим поверженным врагом и впился в его губы настойчивым, страстным поцелуем, раздвигая языком его зубы, проникая глубоко, исследуя языком его рот. Приоткрыв губы навстречу, Карл ответил на поцелуй, и должен был признаться себе, что этот поцелуй вовсе не был ему противен. Поцелуй врага… Неожиданно, Генрих оторвался от его губ и выпрямился.

— Повернись ко мне спиной, Чарли, — приказал он. Подчинившись, Карл лег на живот, спиной к Генриху, — Сейчас ты изведаешь нечто новое, my sweet enemy. Уверен, Ричард такого ни разу с тобой не делал. Думаешь, я не догадываюсь, что Уоллер проводит с тобой ночи? — негромко рассмеялся Генрих. Взяв в руку плетку, он ударил ею Карла по спине, но удар не был сильным, и лишь не больно обжег его обнаженную спину. Генрих тут же прикоснулся губами к чуть красноватому следу от удара. Услышав негромкий стон Карла, он вновь взметнул свое орудие и ударил уже сильнее, боль стала ощутимее, и Карл безотчетно вцепился рукою в подушку, на которой лежал.

— Тише, sweetheart, тише, — успокаивающе прошептал ему на ухо Генрих, склонившись над ним. Но затем, резко выпрямившись, вновь взметнул плеть, уже очень высоко и обрушил ее на спину Карла.

— О Боже… — застонал Карл, ему стало по настоящему больно. Подобной боли он раньше не ведал, никто и никогда не наказывал его плетьми. Но последующие действия Генриха заставили его стонать уже от наслаждения. Король опустился ниже и провел языком по кровавому следу, слизывая капельки крови, даря успокоение и удовольствие. Как только Карл почувствовал, что боль постепенно отступает, плетка опустилась уже на его ягодицы, удар был сильным, плеть ужалила, будто змея. Невольно, он протянул руку, касаясь раненой плоти, но Генрих завел его руки за голову, убрав обратно на подушку.

— Лежи спокойно и не шевелись, пока я ни прикажу тебе это сделать, Чарли. Пока тебе ни прикажет твой король.

— Мой король ничего не может мне приказать. Он далеко отсюда. А ты… я бы сказал кто ты… Генрих Ланкастер, — с трудом проговорил Карл.

— И кто же я? — насмешливо спросил Генрих, но через секунду приник своими губами к красной полосе на ягодицах Карла, оставил на ней дорожку из поцелуев, провел языком, тщательно вылизывая. Карл вновь издал тихий стон наслаждения. Услышав его, Генрих отшвырнул свою плеть прочь.

— Довольно. Поверни ко мне свое прекрасное лицо, я желаю его видеть, — Генрих дотронулся до щеки Карла и погладил ее. Карл перевернулся на спину и взглянул на него широко распахнутыми голубыми глазами.

— Ты любишь Уоллера? — спросил его Генрих. Странный вопрос, которого он вовсе не ожидал. Сказать правду? То, что Карл испытывал к пленившему его Ричарду Уоллеру вряд ли можно было назвать любовью, скорее привязанностью, симпатией и благодарностью. Ведь, если бы не он, то Карл, скорее всего, оказался бы в числе пленников, перебитых по приказу Генриха. Ричард увел его подальше от поля боя, и тем самым спас ему жизнь. Но зачем? Быть может, лучше было бы погибнуть, как герой?

— Ричард симпатичен и приятен мне, у него доброе сердце, — честно ответил Генриху Карл, — Мне хорошо у него.

— А с ним? Сделай сейчас то, что хочет от тебя Ричард, когда ночами вы остаетесь наедине.

Карл приподнял ноги и раздвинул их. Устроившись между его расставленными коленями, Генрих поглаживал его грудь, живот, накручивал на пальцы его вьющиеся волосы внизу живота. Откинув голову на подушках и прикрыв глаза, Карл просто наслаждался прикосновениями его шершавых ладоней, которые, при желании могли быть очень нежными и дарить ни с чем ни сравнимое блаженство. Затем, накрыв его своим телом и приникнув к губам, Генрих долго целовал его, не прекращая прикосновений. Карл отвечал уже охотно, падая в бездну порока. Ему было хорошо с Генрихом, и глупо было это отрицать. Переместившись к шее Карла, Генрих оставил на ней глубокий поцелуй, заставляя его выдохнуть от наслаждения.

— Тебе ведь нравится? — Генрих вновь коснулся его губ своими. Карл сам приоткрыл рот навстречу, начал целовать, а затем чуть прикусил его пухлую верхнюю губу, — Тебе нравится, my sweet enemy? — хрипловатым голосом вновь спросил Генрих.

— Да, нравится… — тихо ответил Карл, — И я ненавижу тебя за это.

— Ты меня не ненавидишь, — Генрих оставил дорожку из поцелуев на его шее, покрыл ими лицо, не переставая поглаживать живот и бедра. Наконец, оторвавшись от него, Генрих выпрямился, смочил слюною свою возбужденную плоть и резко проник в разгоряченное тело Карла. Поморщившись от боли, он сильно сжал рукою простыню. Ричард делал это довольно часто, но каждый раз, Карл вначале испытывал боль, сменявшуюся затем удовольствием. Генрих вновь накрыл его тело своим, и начал быстро двигаться, глубоко погружаясь в него. Чуть выгнув спину, Карл закусил губу, ему хотелось стонать от нарастающего наслаждения. Обняв Генриха, он провел ногтями по его спине, царапая ее.

— Не сдерживай себя, кричи, — хрипло прошептал Генрих, видимо заметив, что он пытается сдержать рвущийся наружу стон. Отпуская себя, Карл откинул голову и громко застонал. Его собственная плоть давно уже затвердела, протянув руку и сделав пару движений, он почувствовал теплую жидкость на своих плохо слушавшихся длинных пальцах. С громким вздохом излившись в тело Карла после нескольких очень быстрых и резких движений, Генрих осторожно извлек свою плоть и лег рядом с ним, приобняв и устраивая его голову на своем плече. Карл устало прикрыл глаза. Нынче ему было хорошо, в объятиях своего врага, и ни о чем не хотелось думать. Во всяком случае, в эти минуты.

— My sweet enemy… — нарушил молчание Генрих, — Быть с тобою — блаженство. Жаль, я не могу оставить тебя при себе. Ты вернешься в Грумбридж, к Ричарду. Отныне, я буду хранить верность своей дорогой невесте, твоей кузине Кэт.

— Сильно в этом сомневаюсь, — усмехнулся Карл, погладив его шрам на левой щеке, — Безгрешный и богобоязненный король Англии Генрих V Ланкастер.

— Именно таковым я и являюсь, — грустно улыбнувшись, Генрих провел рукой по его волосам, — Именно таким меня должны запомнить потомки.

Примечания

Мой милый враг ( англ. )