Собиратель Сухоруков

– Зачем ты мне это говоришь сейчас? – попытался я остановить больного.

– Змей заберет меня, – с трудом глотая, просипел инженер. – А я еще не успел всё выяснить. Я… уже успел узнать, что зола из листьев и травы лучше… чем из бревен и палок. Но… еще так мало узнал. Мои помощники не будут… дальше. А ты поймешь, владыка!.. Ты сможешь научить делать еще лучше! Чтобы было…

Глава КБ уже с трудом формулировал мысли. У меня ком в горле встал: просто сцена из «Левши»… Гений, умирая, пытался донести истины до властей. С верой в царя-благодетеля. Нет, я не мог допустить, чтобы такой человек умер от банальной раны! Не в мою смену! Клянусь Змеем, если мы переживем эту войну – я всё сделаю, чтобы такие люди, как Луч, были в полной безопасности!

– Отдыхай, – я с предельной заботой положил руки инженера на покрывало; повернулся к сидевшим рядом теткам и прошипел с максимально зловещей рожей. – Не спать ни днем, ни ночью! Заботиться о нем, как о родном сыне! Но чтобы не дали ему умереть! Ни за что!

Понимая бессмысленность своих угроз и гримас, я стремительно вышел из дворца и замер, сделав глубокий вдох. Глаза предательски щипало. Как же мне прекратить эту гребаную войну!

…День проходил спокойно. Пурепеча не показывались – зализывали раны после вчерашнего. Золотые сидели у стены, играли в «слови перо», «перетяни палку» или в открытую храпели на все голоса. На площадке перед казармами черные старательно тренировали свежих новобранцев из «штатских». Полностью восстановить потери после вчерашнего боя не удалось. Брат Гнева переформировал имеющиеся у него силы – теперь в Черном воинстве снова было пять двадцаток: одна «гвардейская» и четыре из ополченцев. Опытных воинов не хватало уже до такой степени, что в паре пятерок командирами стали новички, «вставшие в строй» всего неделю назад. Я смотрел, как бестолково новички пытаются освоить команды «направо», «налево», не говоря уже о более сложных приемах рукопашного боя и с ужасом представлял, что, может быть, уже сегодня им предстоит участвовать в бою против превосходящих сил противника. Весьма и весьма искушенного в искусстве пускания крови.

Что станет с ними в этом бою?... Треклятая война! Я должен ее остановить.

Чтобы хоть как-то отвлечься от грустных мыслей, посвятил день изучению языка пурепеча. Поднял с циновки лысого пленника… и вообще ушел с ним подальше от нашей временной тюрьмы. Поскольку истекающие пеной кенги вопили, орали, отказывались от еды и норовили укусить окружающих, поскольку все конечности их были плотно стянуты. Воины категорически не переносили плена, и я уже не знал, что с ними делать.

Но нашлись те, кто знали…

Я проснулся посреди глухой ночи и первое время не мог понять, что меня разбудило. Сел на циновке, сканируя мир всеми доступными мне органами. И, наконец, понял – запах! Почти забытый за минувшую неделю запах жареного мяса! Откуда? Я быстро оделся, выбрался из предбанника казначейства. Стоявшие на страже золотые увидели меня, в тревоге вскинулись, словно хотели куда-то побежать, но не решились.

Подозрения только усилились. Я осторожно пошел на запах, старательно отгоняя от себя страшные догадки. У самой дальней кухни сидело несколько десятков воинов. В основном, золотые, но хватало и черных. Полупотухший костер едва их освещал, но дружное смачное чавканье говорило само за себя. Я уже знал, как пахнет жареная человечина. Впервые я познакомился с этим запахом, когда хоронил Соловушку. И над моим воинством явственно витал именно этот аромат.

– Да вы что же делаете?! – задохнулся я от ужаса и омерзения.

Четлане не практиковали каннибализм. Чему я был несказанно рад, поскольку еще в той жизни не раз слышал о жутких традициях коренных американцев. Но это сытые и довольные жизнью четлане не практиковали. А полуголодные осажденные воины, которым каждый день приходится убивать или умирать – эти и суток не выдержали после того, как в зоне доступа оказалось свежее вкусное мясо врага.

Меня всего передернуло. Я смотрел на черных и золотых, которые уже несколько дней спасают мою жизнь, и не мог увидеть в них людей. Словно это стая мерзких гиен сидела и чавкала в полумраке, а не мои подданные.

– Звери! – заорал я.

Сбросив плащ, я кинулся на них с голыми кулаками, рыча и плача одновременно… и наткнулся на каменную грудь. Генерал встал передо мной стеной. Он не останавливал меня, не держал. Только закрывал от остальных, стоически выдерживая град ударов моей левой руки и неловкие тычки правого огрызка.

– Это моя вина, владыка, – глухо бубнил он. – Это я приказал заколоть пленных. Накажи меня, владыка. Покарай. Моя вина. Моя.

– Тварь! Животное!

Ага, как же, покарай его! Только он один у меня и остался. Он и Ннака. Устав колотить по каменным сиськам, я плавно осел на землю.

– Владыка, люди уже восемь дней живут на износ. И восьмой день едят одни лепешки да пустую кашу. У них скоро совсем сил не останется… Мы убили не всех. Только перьеволосых демонов. С них тебе не будет никакого проку. А воины сейчас заберут их силу, их отвагу – и смогут защитить Аграбу.

– Молчи! Лучше молчи…

Воины робко прятали ароматные куски за спину. Им не было стыдно. Они лишь знали, что владыка этого не любит и были огорчены тем, что расстроили своего правителя. Но все терпеливо ждали, когда уже я уйду, чтобы дальше насладиться вкуснейшим мясом.

Ну, что я смогу тут сделать?!

Только встать и уйти, заключив молчаливую договоренность. Утром, с тяжелой головой я поднялся и пошел в самый дальний уголок моих владений. Где в небольшом огороженном закутке тихо похрюкивали двенадцать пекари. Ровно столько поросят успели привезти мне северяне из Сытных Лёжек до того, как началась война. Пекари отлично привыкали к новой жизни. За несколько недель в неволе они уже перестали истерить от вида людей, прекратили рыть безуспешные подкопы в скале. Нормально питались, отдыхали и веселились. Я уже понадеялся, что в этот раз эксперимент по одомашниванию пройдет удачно…

Подросток, которому я поручил следить за пекари, был на месте. Мальчишка сходу влюбился в животин и работал не за страх, а за совесть.

– Отбери трех самых лучших, самых здоровых: одного кабанчика и двух свинок. Пометь и береги, как родную мать! А остальных… остальных по одному в день относи на кухню…

Я посмотрел на похрюкивающих чернявых поросят и покачал головой.

– Не в этот раз, ребята. Опять не в этот.

Конечно, одна хрюшка в день – это ничто для нескольких сотен человек. С нее, если всё-всёболее-менее съедобное ободрать, килограммов двадцать выйдет. Но, если добавлять мясо в маисовую кашу – хоть какой-то навар появится. Пусть на десять дней, но я отсрочу повальное людоедство.

А за это время надо решить проблему. Надо покончить с этой проклятой войной. Я ведь с самого начала знал решение. Просто боялся думать о нем.

Разговоры в тени – 7

– Шикальиеци!

– Да, господин! – беглый излучинец резво вскочил и повернулся к имачате Черного Урочища.

– Отправляйся в род Мокрого Попугая – завтра их очередь кормить войско пурепеча.

– Я? – юноша не смог скрыть сомнение.

– Не бойся отказа. Ты – сын моего друга и будешь говорить от моего имени. Да утешь вождя: ему нужно сдать только маис с фасолью. Охотники добыли несколько оленей, так что мясо для наших друзей.

– Друзья не требуют, – еле слышно буркнул Кровавая Чаша. – Друзей угощаешь по своей воле.

– Что? – Ицкагани приблизился к беглецу. – Что ты сказал?

– Если быть честным, господин, то мне не очень нравится, как ведут себя наши «друзья». И как ведем себя мы перед ними. Мы всё время им что-то должны. Словно, это не наш дом.

– Глупый, – усмехнулся Ицкагани. – Пурепеча пришли к нам в ответ на мой зов. Который я послал после того, как ко мне пришел ты! Пришел и предупредил о коварных замыслах Недоноска. Они пришли защитить и спасти нас от этого уродца и его козней. Разве не наш долг помогать им всеми силами в этом богоугодном деле?