Страница 20 из 25
«А с папой?» — продолжила Этель.
«И с папой можно», — услышала она в ответ.
«А с братиками?»
«И с ними».
«А почему при вас плакать можно, а при других нельзя?» — не понимала маленькая принцесса, сжимая в обеих руках по кукле.
«Потому что мы — твоя семья», — ответила императрица и, подавшись вперед, погладила дочь по волосам.
Этель до сих пор помнила тот разговор. Семья… Дядю она тоже считала семьей, он был для нее, как второй отец. В итоге он все это время лгал ей. Притворялся любящим дядей. А она верила.
Что бы он сделал с ней, если бы завладел властью? Этель не знала. Но точно знала другое — если бы это случилось, она бы мстила. Она бы сама убила его. Пролить кровь предателя — это святое. Так говорил отец.
«Те, кто предал тебя, заслуживают наказания. Третий завет Адарин, богини справедливости», — сказал он ей как-то давно, еще в детстве, когда они читали сказки про лягушонка Лима. Его предал друг — бельчонок Хори, рассказав всему лесу большой секрет Лима. Лягушонок расстроился и плакал, но когда Хори понадобилась помощь, он не отказал. Спас его. Хори искренне раскаялся и попросил прощения. И с тех пор они стали лучшими друзьями.
Этель сказка понравилась, а вот отцу — нет. Предательство не прощают. Чему только учат детей в этих бесполезных сказках? Предаст раз, предаст и второй. Больше про приключения Лима сказки они не читали. Отец счел их бесполезными. Он попробовал читать Этель сказания из «Книги древностей» — про богов, сражения, свет и тьму, но девочку они только пугали своей жестокостью. Она все время плакала. В итоге отец не выдержал и нанял во дворец сказочника, который специально для маленькой Этель писал истории про принцессу Оладью и ее друзей — блинчиков. Каждую сказку он читал лично, чтобы понять, подходит ли она для его дочери или нет.
Успокоилась Этель не сразу. Слишком тяжело было на сердце. И радовало одно — сегодня она могла тайно выбраться из дворца, чтобы встретиться с Томом. Это был уже пятый раз.
Если честно, сначала она хотела отомстить Белль. Сделать с ее братом то же, что сделала она с ее братом — разрушить жизнь. Однако планы принцессы быстро разрушились. Во-первых, судя по Даррелу, несчастным и сломленным он себя не чувствовал. Иногда улыбался, как глупец и тихо смеялся в кулак. Сначала Этель думала, что это у него нервное. Однако потом услышала, как одна ее придворная дама говорит другой: «Принц точно влюблен! Посмотри, как светятся его глаза». И задумалась. А вдруг Дару действительно нравится эта выскочка, которая решила завладеть дворцом? Во-вторых, Ева подозрительно быстро нашла Дару замену — Этель видела ее вместе с Эштаном, что возмутило ее до глубины души. А в-третьих и в самых главных, ей не хотелось делать Тому больно. Он ведь не виноват, что его сестричка такая идиотка!
Том был простым и добрым. Понятным. В нем не было интриганской жилки, присущей высокородным и тем, кто жил во дворце. Он не стремился завладеть властью, не умел манипулировать, не искал расположения к себе с помощью подарков и лести. Не заботился о каждой сказанной фразе, боясь, что они могут навредить. Не скрывал свои истинные намерения. Не лгал. И был очень теплым. Этель кожей ощущала исходящее от него тепло, и принцессе даже самой себе не хотелось признаваться, что Том ей нравится.
Наверное, ей следовало перестать общаться с ним, и каждый раз, собираясь на тайную встречу, она обещала себе, что это последний раз. Однако, когда Том приглашал ее вновь прогуляться вместе или где-нибудь посидеть, она соглашалась. Вот и сегодня переоделась в мужскую одежду и выскользнула из своих покоев через тайный ход, не забыв прихватить пропуск специального курьера. Страшно было подумать, что бы сделали родители, если бы узнали об этих ее вылазках. Однако Этель была смелой девушкой, а риск быть пойманной лишь подогревал ее кровь. Сегодня ей особенно хотелось покинуть дворец и оказаться на заснеженных улицах. Хотелось полной грудью вдохнуть городской воздух — не такой чистый, как наверху, не прозрачно-звенящий, а наполненный приятными ароматами кофе и свежей выпечки, духов прохожих и благовоний, что исходили от храмов. Хотелось услышать шум толпы, голоса зазывал, смех детей. Хотелось свободы.
Все прошло как по маслу. Этель покинула Небесный дворец, сев в летающую карету, оказалась на Золотой улице и, убедившись, что ее никто не преследует, поспешила к памятнику Эмиона Золотоносного, своего прапрапрадеда — великого предка, во времена правления которого Вечная империя достигла небывалого успеха. Памятник был одним из самых впечатляющих в стране, а кто-то поговаривал, что и на всем континенте. Находился он на огромной Драконьей площади, расположенной между Сияющим проспектом и улицей Генерала Матиаса. И возвышался почти на тридцать лэров в высоту. Эмион Золотоносный был изображен в двух формах: человеческой и материализованной драконьей сущности, которую оседлал. Памятник был грандиозным, и людей на площади, приехавших издалека, чтобы взглянуть на него, всегда было предостаточно. Однако Этель к самому памятнику великого предка не пошла — они с Томом договорились встретиться в одной из таверне неподалеку, где, по словам парня, делали невероятный пряный эль с имбирём, лимоном и экстрактом клевера. Находясь в Тайлерисе и живя в одной из лучших гостиниц, брат Белль успел исследовать весь ее центр. И принцесса даже немного завидовала ему — ей тоже хотелось столько гулять и веселиться.
Том уже ждал ее, стоя у входа в заведение и сунув руки в карманы. Он никогда не носил варежки или перчатки. Говорил, что в Северной провинции морозы куда крепче, а в столице зима теплая.
Какое-то время, остановившись, принцесса рассматривала его. Высокий, широкоплечий, будто воин, а не деревенщина. Из-под шапки торчат каштановые волосы, который так и хочется коснуться. Лицо простоватое — в нем нет изящества высокородных, разве что ресницы, как у девчонки, длинные и густые. Взгляд не хищный, не оценивающий и не вызывающий, скорее спокойный и уверенный. Том казался принцессе настоящей колонной, которую нельзя было сдвинуть с места. Но на которую можно было опереться без опаски упасть.
— Здравствуй, давно ждешь? — подошла к нему Этель и тут же поняла — что-то произошло. Лучистые глаза Тома казались потухшими, брови — нахмуренными, губы — крепко сжатыми. Принцесса вдруг на мгновение решила, что Том узнал ее тайну. Понял, кто она на самом деле, и теперь зол. Однако Том тепло улыбнулся ей, и у нее отлегло от сердца.
— Здравствуй, Этери. Рад видеть тебя!
Этери… Чужое имя неприятно полоснуло Этель. Для Тома она была обычной придворной дамой. И должна до конца ею остаться. Пусть эта встреча станет последней!
— Не то, чтобы я тоже рада, но лучше видеть тебя, чем эти надутые рожи, — сказала небрежно принцесса. Всеми силами она старалась не показывать свою к Тому симпатию. Девушка должна быть холодной и неприступной, а мужчина обязан добиваться ее. По крайнее мере, так велел свод правил этикета.
— Наверное, самая надутая рожа у принцессы? — весело спросил Том.
— Нет, конечно, — вздернула носик Этель. Вообще-то, она самая красивая во всем Небесном дворце, что этот дурак несет?!
— Неужели моя сестра обошла ее в этом? — рассмеялся он.
— Ничего она не обошла! Никто не в силах обойти ее высочество! — воскликнула девушка.
— Даже в надутости рожи? — лукаво уточнил Том.
— Даже в эт… Отстань! — Опомнившись, принцесса стукнула Тома по предплечью и первой зашла в таверну, мигом позабыв обо всех правилах этикета. Даже не стала дожидаться, чтобы Том распахнул перед ней дверь. Посмеиваясь, он пошел следом.
Таверна была полна народу — казалось яблоку упасть негде. И Этель, забывшись, велела:
— Прикажи им освободить нам столик у окна.
Том иронично приподнял бровь и глянул на трех крепких мужчин, распивающих ванильное пиво из огромных бокалов. Судя по всему, это были либо военные, либо наемники.
— Прямо так и сказать? «Приказываю пойти вон»? — уточнил Том.