Страница 2 из 11
— Не спеши.
Богатый человек, привыкший получать желаемое. Оттого страшный до судорог в коленях. Высокий, здоровый и всесильный как сам дьявол. Ему не составит труда сделать со мной что угодно в этом лесу. Вокруг густая темнота. Как же быстро на лес опустилась ночь.
Он улыбается, но почему-то улыбка больше походит на оскал зверя. Значит, он шел за мной. Какая же я дура. Куда меня понесло?
— Гулять одной опасно, девочка.
Хватаю с земли палку, угрожаю ею, а он смеется.
— Я не гуляю, — вскрикиваю, — забрела, не подумав.
Выставляю корягу перед собой.
— Думать нужно всегда, красивая. Здесь полно диких кабанов и маленьких злобных барсуков.
Коварный преследователь делает шаг, наступая на ветку. От раздавшегося звука по коже бежит мороз. Во тьме ночного леса этот треск звучит очень неожиданно и жутко.
Он сделает мне больно. Я уверена, совсем не сказки он пошел вслед за мной рассказывать.
— Мне нравится твое платье.
Снова улыбается, но как-то неестественно, мне не нравится его сальный взгляд. Горящие глаза богача рыскают по моему телу, словно поглаживая меня — свою жертву.
— Ничего особенного, платье скромное и обычное, — зачем-то уточняю я, подчеркивая свое отношение к его комплиментам.
Лишь несколько мгновений назад за деревьями можно было разглядеть огни праздника, а сейчас они растворились в густом лесу за муравейниками, корявыми стволами и кривыми ветками.
— Платье, распаляющее фантазию.
К счастью, я не надела туфли, обула балетки. Но разве я смогу убежать от крупного, сильного мужчины? Мне страшно, мне кажется, что я потеряю… Схороню себя в этом лесу. Теперь что-то жутковато хрустит у меня под ногами, и незнакомец прищуривается, устремив свои слепые глазенки на мои ноги. А я, пятясь, натыкаюсь на ствол дерева, охаю и обдираю открытую кожу спины.
А в следующую минуту бегу! Оглядываясь, замечаю, что мужчина стоит на месте. Он меня не догоняет. Может, мне просто показалось, может быть, нет в его глазах насилия, а в словах злого умысла? Может, он просто вышел прогуляться, а сейчас проводит обратно к столу? Но он вдруг свистит и четко произносит, приказывая:
— Догоните ее!
И из-за толстых стволов выпрыгивают еще двое, кидаясь мне вдогонку. Слезы ужаса брызжут из глаз. Я стараюсь изо всех сил, бегу куда-то вглубь чащи, в темноту, в заросли. Зову на помощь, прекрасно понимая, что на самом деле убегаю от людей еще дальше. Ветки бьют по лицу, царапая кожу, а сердце сжимается от страха. Живот немеет, ужас делает меня неуклюжей.
Невинность всегда была краеугольным камнем в моей семье. Я никогда не забуду, как отец рассказывал одну и ту же историю о том, как женился на маме. «Если не девочка», — произнес он у ЗАГСа сто лет назад, — «лучше признайся сейчас, все равно брошу после свадьбы!»
И меня растили в таком ключе. Если бы я только могла переступить через это и быть ближе к Кириллу. Сейчас бы не падала на землю и не каталась бы по сухой траве, пытаясь отбиться от двух отвратительных мужиков.
Этой свадьбы, наверное, вообще не было бы. Кирилл любил бы меня, а не Марину.
Богач медленно приближается. И встает надо мной. Настоящий, животный страх поднимается прямо из темных глубин моего сознания, и разум уже не может с ним совладать, и логика здесь бессильна.
— Лучше не сопротивляйся, тогда мне не придется устраивать цирк с полицией и поисками тебя группой волонтеров в этом лесу, — пауза, — после твоего исчезновения. Будешь хорошей девочкой и вернешься на праздник уже через час.
И когда он уже наклоняется надо мной, оглохнув от моего крика и истерики, сзади слышится еще один громкий мужской голос:
— Батя, отстань от нее!
— Дима, вали обратно на праздник! — узнает голос, не оборачиваясь, смотрит на меня, но разговаривает с ним. — Это не твоего ума дело, мы с девушкой общаемся.
— Пока она валяется на муравейнике?
— Давай ты не будешь указывать отцу, что ему делать!
— А давай ты придешь в себя и уберешь руки! — Дергает он мужика за пиджак, оттаскивает, пытается толкнуть.
— Извините, девушка, — кричит, выясняя отношения с родителем, — он бы вам ничего не сделал, по крайней мере, угрожающего вашей жизни. Ему просто нравятся перепуганные до смерти, наложившие в штаны девицы.
Меня колотит. Я ничего не понимаю. Они что, родственники? Красивый темноволосый парень, заступившийся за меня, — это родной сын монстра? Сажусь на траву, подтягивая ноги к животу, и трясусь, пытаясь дышать.
— Отец, я сейчас маме все расскажу, и все на этом кончится!
— Ты не посмеешь, щенок!
— Еще как посмею, и не видать тебе депутатского кресла как своих ушей! Дедушка такого не стерпит! А ты сам знаешь, кто он у нас.
— Ты как с отцом разговариваешь?!
— Батя, в офисе ты бог и царь, там я полностью тебе подчиняюсь и понимаю, что не дорос, но вот это — полный зашквар! Так и знал, что ты дрянь какую-то задумал, когда в лес поперся. Слабость у тебя к молоденьким девочкам, так найди профи, зачем левых-то пугать? Ненормально это! Надо опять к психологу! И курс таблеточек пропить!
— Я тебе сейчас дам таблеточки! Я твой отец!
Молодой оборачивается, осматриваясь. А я отползаю к кустам.
— Пошли вон отсюда! — гаркает сын на двух шавок-охранников, что пытаются помешать ему разобраться с отцом. — Позорный, табуированный поступок, слышишь меня, отец? Так делать нехорошо!
Неодобрительно качает головой.
— Ну сыночек, заплатишь ты за то, что опозорил меня!
А молодому, кажется, все равно. Возмущаясь поведением отца, он почти рычит, скидывает пиджак, швыряет его на землю и, оставшись в черной, туго обтягивающей спортивную фигуру рубашке, закатывает рукава. Красивый, сильный, смелый, высокий и темноволосый, он толкает испугавшего меня придурка в грудь, тот отвечает ему кулаком, начинается настоящая потасовка. Охранники не лезут. Сын хватает отца за шею, зло прижимает к стволу. Я ловлю себя на том, что болею за парня и необъяснимым образом любуюсь его неконтролируемой агрессией.
Тот, что постарше, отступает.
— Я тебя наследства лишу, щенок, вот увидишь! Ты у меня за это унижение пойдешь работать в «Макдоналдс». Будешь орать «свободная касса» в дебильной картонной кепке. Руку он на родного отца поднял, гаденыш!
Мужик стряхивает с дорогих брюк сосновые иголки и пыль, застегивает пиджак, поправляет его, приглаживает рукой посеребренные сединой волосы.
— В офисе потолкуем, в понедельник утром ко мне на ковер! Буду тебя учить, как надо разговаривать со старшим поколением! — грозно пугает молодого и гордо, почти по-царски, удаляется, сопровождаемый своими охранниками.
А молодой подходит ко мне, не обращая внимания на бубнеж отца. Похоже, ему совсем не страшно. Он протягивает мне руку, помогая встать.
— Ну как ты, лапочка? Жива?
Улыбается одними уголками губ. А мне до сих пор страшно, аж голова кружится. Но более красивого молодого мужчины мне нигде не доводилось видеть — ни в жизни, ни по телевизору. Правильные черты лица, решительный вид, красивый мужской подбородок с эффектной ямочкой посередине. Четко очерченные мужественные скулы и темно-карие, невообразимо манящие глубиной глаза.
— Парень твой где? Красивая молодая девчонка по лесу одна шатается, непорядок.
Этот Дима, как назвал его отец, спас меня. Вытащил из ада, в который я сама себя завела этой странной ночной прогулкой. Плачу и все еще боюсь, но стою на месте. А он садится на ствол поваленного дерева и медленно поворачивается ко мне. И, несмотря на то, что от стресса мои зубы все еще отбивают чечетку, я не могу не отметить, что это невероятное движение головы заставляет меня замереть. Что-то девичье реагирует на богатенького сынка, не побоявшегося пойти против отца.
— Девки — странные существа. То психуют, то убегают, то отдаются твоему другу в центре твоего же бассейна.
Не понимаю, о чем он. Какое-то событие из его прошлого? Или просто треп? С каждой секундой становится все темнее, скоро мы не найдем дорогу назад, но без него я идти боюсь.