Черный Дождь

– Я ошиблась, – сказала она. – Это был не он.

– Откуда ты знаешь? – возразила Нора, явно не желая мириться с тем, что они не продвинулись ни на шаг.

– Этот извращенец тайно следил за нами несколько месяцев! Вот, там ее фотография. Макс на ней тоже есть! Его место – в психушке!

– Возможно, я смогу помочь вам найти вашу дочь, – тихо сказал Паули.

Нора недоверчиво посмотрела на него.

– Помочь? Как вы нам поможете.

Он поднял голову. Ему было стыдно, и это читалось в его глазах, но он выдержал ее взгляд.

– Я детектив, работаю в фирме по защите от промышленного шпионажа. Я долгое время наблюдал за жителями этого квартала, изучил их привычки и ритм жизни. Я признаю, что это сомнительно с моральной точки зрения, но уж так оно есть.

– Ты знаешь, где Ивонна, или нет? – воскликнула Нора.

– Точно не знаю. Но есть подозреваемый.

– Кто? Где она?

Кажется, отчаяние Норы сменилось приступом внезапной радости. Фабьен боялась, что в следующий момент подруга бросится Паули на шею. Не исключено, что последствия могут оказаться для нее весьма болезненными.

– Нет, так не пойдет, – вдруг твердо заявил он. – Я не пущу вас к нему.

– К кому? – вскричала Нора. – Говори уже, ублюдок!

На это Паули никак не отреагировал.

– Немедленно возвращайтесь к себе. Я буду у вас не позднее чем через пятнадцать минут, либо с вашей дочерью, либо без нее. Но туда я пойду один.

Нора всхлипнула.

– Я не могу этого вынести.

Фабьен обняла ее.

– Все в порядке, пусть он сам сходит. Ты видела, что он способен справиться с соперником.

Она обернулась к Паули.

– Если вы врете, я расскажу всем жильцам, что здесь увидела. Уверена, они не обрадуются.

Паули кивнул в знак согласия.

– Не могу обещать, что найду девочку. Но я попытаюсь, не сомневайтесь!

6

На одеревеневших ногах Леннард Паули проводил обеих женщин, закрыл дверь, прислонился к ней и сделал глубокий вдох. Его лоб был влажным. Теперь он ничего не мог изменить. В принципе, он всегда знал, что рано или поздно его раскроют. Ему повезло, что о его секрете узнали эти две женщины, а не какой-нибудь ревнивый муж. Впрочем, нет, лучше бы ему намяли бока и выбили пару зубов. Самым ужасным было то, что первой увидела фотографии именно Фабьен Бергер. Худшего он и представить себе не мог. Отвращение, которое читалось в ее глазах, потрясло его до глубины души. (Почему он был настолько глуп, что оклеил снимками стену!) У него никогда не бывало гостей, но ведь стоило ожидать, что кто-то рано или поздно зайдет в квартиру.

Леннард принялся срывать фотографии со стены, как будто от этого что-то зависело. Покончив с этим, он собрал свои инструменты и вышел из квартиры. Его целью была квартира на третьем этаже. На табличке значилось «Штефан Хинтерманн». Он нажал на кнопку звонка, но, как и ожидалось, никто не ответил. Вероятно, Фабьен Бергер уже была здесь и ей тоже никто не открыл. Леннард приложил ухо к двери – изнутри доносилась музыка, кажется, по радио. Он позвонил снова, а через минуту достал устройство, похожее на маленькую дрель на батарейках, и вставил его в замок. Не прошло и пятнадцати секунд, как дверь распахнулась. Домоуправление не позаботилось о том, чтобы снабдить квартиры надежными замками. Убрав инструмент обратно в карман, он тихо проник в маленький коридор. В лицо пахнуло плохо проветриваемым холостяцким жильем. Планировка была точно такая же, как и у его собственной квартиры: ванная – справа, кухонька – слева и проходная гостиная, из которой можно было попасть в маленькую спальню. Всего около пятидесяти квадратных метров за 375 евро.

В коридоре царил беспорядок. Повсюду была разбросана мужская обувь, грязное белье свисало из пластикового ведра, в углу навалены старые газеты. Леннард подкрался к двери гостиной и прислушался. Сквозь электро-поп восьмидесятых он расслышал голос пожилого мужчины:

– Твоя очередь!

И мгновение спустя – звонкий детский голосок.

– Три, четыре, пять! Вам ходить. Ай-ай-ай!

Он оказался прав.

Когда эти женщины стояли перед ним в момент его ужасного фиаско, он отчетливо увидел эту картину. Хинтерманн, стоя на балконе несколько дней назад, смотрел блаженным взглядом вниз, на детскую площадку, и на его губах играла легкая улыбка. В руке он держал маленького розового пластмассового пони с абсурдно длинной гривой. Конечно, он заманил Ивонну сюда этим пони. Выродок! Обжигающая злость захлестнула напряженное тело Леннарда. Он сделал глубокий вдох, стараясь не поддаваться эмоциям.

– Теперь подожди! – сказал Хинтерманн. – Это – тебе…

Закончить он не успел. Леннард толкнул дверь. Ему хватило доли секунды, чтобы оценить обстановку: круглый обеденный стол, за которым сидели Хинтерманн и девочка, допотопное кресло, высокие стеллажи, забитые книгами, стопки комиксов, комод, десятки фотографий в рамках, на которых была изображена одна и та же маленькая девочка. Глаза Ивонны округлились от удивления. Хинтерманн тоже повернулся к нему.

– Что…

Леннард швырнул его на пол вместе со стулом. Хинтерманн задел ногой край стола, кости и фишки разлетелись в разные стороны. Хозяин квартиры отчаянно боролся, но у него не было шансов. Вскоре он уже лежал на животе с вывернутой за спину рукой, колено Леннарда упиралось ему в позвоночник.

– Ай, мне больно! – заорал он. – Что вы делаете? Отвалите от меня! Вы не имеете права…

– Заткнись, мать твою, – зашипел Леннард. Он вспомнил отчаяние в глазах Норы Линден и сильнее вдавил колено в спину, так что Хинтерманн взвыл от боли. Этот сукин сын заслуживал хорошей взбучки! Ивонна вскочила со стула и в героическом порыве отчаяния бросилась на Леннарда.

– Отпусти дядю Штефана! – закричала она. – Ты делаешь ему больно!

Не обращая на нее внимания, он стянул руки и ноги похитителя пластиковыми хомутами. Хинтерманн, который теперь не мог пошевелиться, обмяк и зарыдал, как маленький ребенок.

– Я… я не сделал ничего плохого! – принялся причитать он.

– Ничего плохого?! – вскричал Леннард. – Ты, придурок, ты насилуешь детей и не видишь в этом ничего плохого!

Он сильно ударил его ногой в живот. Хинтерманн застонал. Прошло некоторое время, прежде чем он снова смог заговорить.

– Это… не… то, что вы думаете… – захныкал он.

Леннард еще раз врезал ногой (теперь трусливый растлитель детей получил в лицо) и приготовился к следующему удару, но остановился. Внезапно ему пришло в голову, что он и сам десять минут назад оправдывался теми же самыми словами. Теперь и Ивонна заплакала. Леннард нагнулся к ней и протянул руку, но она отшатнулась.

– Не бойся, – сказал он. – Я не собираюсь причинять тебе боль. Сейчас я отведу тебя к маме.

– Но я хочу остаться с дядей Штефаном! – крикнула она, опускаясь на колени рядом с мужчиной, который все еще лежал, согнувшись в три погибели. Она прильнула щекой к его шее.

– Боюсь, что так не получится, – сказал Леннард.

Он попытался оттащить ребенка от связанного мужчины настолько мягко, насколько это было возможно.

– Нет, нет, отпусти меня, – зарыдала Ивонна и принялась колотить по руке Леннарда маленькими кулачками.

– Я не хочу! Я не буду!

У него не оставалось другого выбора, кроме как подхватить кричащего ребенка и вынести из квартиры. В коридоре он столкнулся с парой средних лет, только что вышедшей из лифта.

– Пусти меня, пусти меня! – продолжала бушевать Ивонна.

Пожав плечами, пара прошла мимо. Они, вероятно, ничего бы не сказали, даже если бы ребенок был связан и у него изо рта торчал бы кляп. Наконец он добрался до квартиры Норы Линден. Она открыла дверь прежде, чем он успел дотронуться до звонка.

– Иви! – воскликнула женщина. Леннард поставил девочку на пол, и та бросилась в объятия матери. Какое-то время они, обнявшись, стояли и плакали. Позади них показалась Фабьен Берегр.

– Как… как вы сделали это настолько быстро? – спросила она.