Страница 26 из 27
Напрягаюсь. Становлюсь деревянной. Так всегда происходит, когда я чего-то боюсь. Вся трясусь, что уж скрывать. Мне не просто страшно! Мне страшно до подскочившего к самой глотке сердца, заметавшегося в конвульсиях. До отбивающих джагу коленок. До дрожи, щекочущей шею под волосами.
Куда девать руки не понятно. Верчу растерянно головой. Вот вроде сзади специальные штуки…
— Соскребать твои мозги с асфальта в мои планы не входит, — повернувшись полубоком говорит мне он.
— Я… первый раз, — зло бросаю в ответ.
Раздраженно вздыхает. С терпением у этого парня всегда были большие проблемы. Не его это конек, однозначно.
— Что?
— Что… За меня держись, тупица! — начинает некстати выходить из себя. Обстановка итак накалена до предела.
— А ты можешь не оскорблять меня всякий раз когда…
Мой поток слов тонет в реве мотора. Газует, трогается с места, и я, едва не рухнув от неожиданности, вынужденно цепляюсь за его живот.
— Нормально держись, ты не на пони катаешься! Не вздумай отпускать руки! — и это говорит мне он. Беркутов Роман.
Да все равно кто он, боже! Уже при выезде на трассу, я от ужаса цепляюсь за него просто намертво. Пока мимо пролетают деревья, стройные ряды фонарей и машины, думаю лишь о том, чтобы не свалиться под одну из них от страха, сковавшего все конечности.
Довольно долго трусливо прячусь за широкой спиной, даже не пытаясь разглядывать окрестности МКАДа.
— Дышать-то мне нужно? — намекает на мои чересчур активные объятия он, когда мы стоим на светофоре.
Смущаюсь до корней волос. Сконфуженно ослабеваю хватку и отодвигаюсь от прохладной кожи куртки, но стоит ему разогнаться, как я опять бесконтрольно, на автомате слишком сильно хватаюсь за него.
Час спустя тело ноет от постоянного напряжения, а голова кружится от новых ощущений, которые постепенно завладевают мною.
Рассвет — прекрасен не смотря ни на что. Влажные волосы развевает ветер. После пролитого дождя пахнет свежестью. Облака расступаются, являя взгляду чистую голубизну, а огненный диск выглядывает из-за линии горизонта, раскидывая лучи по утреннему небу.
Я смотрю на эту красоту и думаю о том, что наша жизнь поистине непредсказуема.
Знала бы я тогда, насколько…
Глава 13
АЛЕНА
Когда мы добираемся до моего района, в Москве уже наступает раннее утро. Холодное, но невероятно ясное. Все тучки куда-то разбежались, являя взгляду чистую синеву, что для этого города в принципе большая редкость, учитывая плачевную экологическую ситуацию.
Что до меня… Внутри — коктейль из самых что ни на есть противоречивых эмоций, но все отступает на второй план, уступая место лишь тревоге.
Ульяна. Сейчас меня интересует только она. Плевать на эту отвратительную, унизительную ночь. Мне нужно убедиться в том, что с моей сестрой все в порядке. И если это не так, то я никогда не смогу простить себя.
Стоит мотоциклу притормозить у дома, номер которого все же пришлось назвать Беркутову, как я цепенею от страха. Против воли в голову пробираются самые разные мысли. Паника невидимой рукой сдавливает горло, а страх за младшую сестру стремительно пожирает клетку за клеткой.
Смущенно отодвигаюсь от одноклассника, наконец, разжимая онемевшие пальцы, которыми так отчаянно цеплялась за него в дороге.
Едва ступни касаются земли, я чувствую головокружение. Однако это не мешает мне перейти на бег и в секунды добраться до распахнутой настежь двери подъезда, кодовый замок на которой уже давным-давно сломан. Перепрыгиваю через ступеньки, дышу через раз. Сердце колотится так, что того и гляди остановится.
Пожалуйста, боже, пусть с Ульяной все будет в порядке! Прошу у Тебя только это!
Добравшись до третьего этажа, застываю перед мятой дверью из тонкого металла.
Ключи.
Их нет.
Они были в кармане, а одежда моя, увы, осталась там в лесу.
От досады хочется взвыть.
Дергаю за ручку. Открыто… И это для меня — удар под дых. Мать никогда не запирает дверь, когда в квартире посторонние люди. Ведь каждая попойка сопровождается тем, что в нашу квартиру приходят ее «друзья».
Нет-нет-нет… Пожалуйста, только не это!
Трясущимися пальцами открываю погнутую дверь и захожу. Осматриваю узкий коридор в полумраке. Слушаю убийственную, давящаю тишину и гулко стучащую кровь в ушах. Щелкаю хлипким замком за спиной и бросаю встревоженный взгляд в сторону нашей с Ульяной комнаты.
— Явилась? — доносится с кухни нетрезвый голос матери. — Сюда подошла быстро!
Я сглатываю тугой комок, образовавшийся в горле. Медленно направляюсь туда.
На кухне загорается свет. Мать стоит, уперев руки в бока. И ее взгляд не предвещает ничего хорошего. Она недовольно ворчит себе что-то под нос, осматривая меня с ног до головы, и только сейчас я вдруг понимаю, что стою перед ней в мужских вещах. Изумление на ее лице сменяется настоящей яростью.
— Мам, это не то, что…
Но договорить я не успеваю. Она хватает меня за свитер и рывком дергает к себе.
— Ах ты ж дрянь такая! — встряхивает и шипит как змея.
— Мам…
— Кто тебе дал право не ночевать дома, шлюха малолетняя! — больно стискивает мои щеки тонкими пальцами правой руки.
— Я…
— Ты погляди шаболду какую вырастила! — сжимает скулы так сильно, что я случайно прокусываю зубами небо.
— Ы не ак пояла, — пытаюсь объяснится, но она даже не пытается меня выслушать.
— Я дура что ль по-твоему! — разъяренно кричит, раздувая в гневе ноздри. — Ты посотри, ты посотри!
— Мам…
— Дала ему? Ну-ка говори, блудня! — трясет меня и склоняется ближе, обдавая стойким запахом перегара.
Молчу, в то время как она продолжает безжалостно топтать мою гордость.
— Дала? Отвечай! — пальцы больно давят на скулы.
— Нет, — чувствую как от унижения по щекам стекают слезы. — Нет.
Мать прищуривается, хмельным взглядом выискивая в моих глазах ложь.
— Я ж тебя для Паровозовых берегу, идиотка ты эдакая! Они ж все проблемы наши решить могут! А ты! Тварюка неблагодарная, думаешь только о себе!
— Че разверещались с самого утра, бабы, — доносится из коридора голос донельзя недовольного Валеры, маминого «ухажера».
— Валерочку из-за тебя подняли! — сердито орет на меня она. — Дочь вот соизволила вернуться! — отпускает меня и тут же тянется к бутылке. — Погляди на нее!
— Где была? — тут же басит Валера, включая режим «мужика».
— На дне рождения у друга, — отзываюсь тихо, дрожащими пальцами натягивая рукав большого свитера на кулак.
Я прекрасно понимаю, что они не станут слушать правду. А если и станут — то ни за что не поверят в произошедшее. Решат, что я обманываю и сочиняю.
— У друууга, поглядите-ка на нее, — тянет мать, с грохотом отставляя пустой стакан. — Это у того что ль, кто тебя привез?
— Нет, это просто одноклассник, — шепчу одними губами.
— На мотоцикле навороченном, — поясняет она своему драгоценному Валере. Видимо, дежурила у окна. — Ты смотри на нее! Возомнила себя взрослой! Сестру, дрянь, бросила ночью ради развлечений!
Ее слова ранят будто ножи. Я бы никогда не поступила так с Ульяной.
— Я не специально так поздно вернулась, — пытаюсь оправдаться, но тем самым делаю только хуже.
Мать в два шага сокращает расстояние между нами. Смотрит на меня опухшими глазами и презрительно кривит губы.
— Срамье! — цокает языком та, которая и сама-то давно не является примером для подражания.
— А эт че мужское? — тянет меня за свитер ее сожитель, но я резко дергаю рукой.
— Холодно было, — зачем-то оправдываюсь я перед абсолютно чужим человеком.
Он смеряет меня сальным, подозрительным взглядом. Внимательно изучает от шеи до пят. Затем без предупреждения лезет пальцами за шиворот.
— Ба-лан-тин, — читает громко, доставая телефон.
(Ballantyne — известный шотландский бренд, чья штаб-квартира располагается в Италии).