Девочка-лед

Роман — типичный представитель золотой молодежи. Самоуверенный, наглый мерзавец, не признающий рамок и не имеющий тормозов.

Его жизнь — словно сахарная вата. Моя — беспросветная черная полоса. Что ни день, то борьба. В том числе и с Ним.

Восемнадцатый день рождения моего мучителя. И присутствовать в его загородном доме я точно не должна была. Для его друзей это — лишь очередная забава, для меня — мой самый страшный кошмар…

НЕ ВАНИЛЬ! ЭМОЦИИ ОСТРЫ КАК СТЕКЛА…

Анна Джолос

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Глава 41

Глава 42

Глава 43

Глава 44

Глава 45

Глава 46

Глава 47

Глава 48

Глава 49

Глава 50

Глава 51

Глава 52

Глава 53

Глава 54

Глава 55

Глава 56

Глава 57

Глава 58

Глава 59

Глава 60

Глава 61

Глава 62

Глава 63

Глава 64

Глава 65

Глава 66

Глава 67

Глава 68

Глава 69

Глава 70

Глава 71

Глава 72

Глава 73

Глава 74

Глава 75

Глава 76

Глава 77

Глава 78

Глава 79

Глава 80

Глава 81

Глава 82

Глава 83

Глава 84

Глава 85

Глава 86

Глава 87

Глава 88

Глава 89

Глава 90

Глава 91

Глава 92

Глава 93

Глава 94

Глава 95

Глава 96

Глава 97

Глава 98

Глава 99

Глава 100

Глава 101

Глава 102

Эпилог

Послесловие автора

notes

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

Анна Джолос

Девочка-лед

Пролог

Безудержное, пьяное веселье за стеной с каждой минутой набирает обороты.

Привычно, но сегодня как-то по-особенному страшно. Смотрю в перепуганные глаза-блюдца младшей сестренки и чувствую, как болезненно под ребрами сжимается сердце.

— Ульян, я сейчас включу тебе мультики, хорошо? — улыбаюсь, пытаясь сдержать предательски подступившие слезы.

Не должна она видеть меня такой.

Маленькая принцесса кивает и вздрагивает, когда в дверь снова громко стучат.

— Алена! — сипло хрипит собутыльник матери. — Иди к нам, девочка! Открывай! Я знаю, что ты там!

Дрожащими руками фиксирую большие, розовые наушники на Ульяне. Включаю на телефоне одну из серий «Маши и Медведя» и вкладываю гаджет в ее вспотевшие от волнения ладони. Сестра послушно опускает глаза.

— Алена, дрянь! Открывай я сказал! — злится мужчина, стоящий по ту сторону.

Он дергает за ручку, и дверь начинает ходить ходуном. Увы, замок очень хлипкий. Выдержит ли на этот раз — кто знает…

Вскакиваю с постели и под аккомпанемент нецензурной брани, доносящейся из коридора, двигаю старый шкаф. Тяжелый. Толкаю из последних сил. Бессмысленно надеяться на то, что это нас спасет, но все же попытаться, думаю, стоит. Нам нужно просто продержаться до утра. Выиграть время. Пережить эту ночь. Как и все те, предыдущие.

— Уйди оттуда! — кричит ему мать заплетающимся языком.

— Я сказал, пусть открывает! — повторяет мерзким, командным басом Вадим.

— Не тронь ее! Уйди оттудова! — голос матери раздается ближе.

Судя по грохоту и возне, они начинают драться. Мне кажется, что за годы жизни здесь эти отвратительные звуки въелись под кожу. У Екатерины Александровны всегда была какая-то странная потребность вот в таких вот дикарях, регулярно поднимающих на нее руку. А потому на смену одному недотирану тут же быстро приходил другой.

Сажусь на пол, прижимая к себе коленки. Затыкаю уши, потому что слышать то, что там происходит — невыносимо. А знать, что не имею права вмешаться — неимоверно больно.

Но я должна думать о сестре. Я обязана защищать в первую очередь ее. Просто потому что кроме меня — больше некому…

Стоны, крик, удары… Какофония ужаса, всякий раз заполняющая клеточку за клеточкой и смыкающая невидимые руки на моей шее.

— Не тронь ее, только не ее, Вадик! — повторно раздается сдавленная просьба, пропитанная отчаянием поплывшего от алкоголя разума.

И тут же я отшатываюсь от двери, ведущей в нашу комнату. Вадим снова испытывает дешевый замок на прочность. Пододвинуть поплотнее шкаф не получается.

Дергаюсь в сторону сестры. Забираюсь с ногами на кровать, сглатывая тугой ком, застрявший поперек горла. Пятилетняя Ульяна жмется ко мне, цепляясь маленькими ладошками за ткань поношенной футболки.

— Я тебя достану, Аленка! — раскатом грома звучит опасная угроза, за которой следует нездоровый смех. — И на этот раз дружок твой тебя не спасет!

Сердце работает на износ. Гулко стучит о ребра, разгоняя по телу липкий страх и бесконтрольную панику.

— Не лезь к ней!

— Пошла… — звонкий шлепок.

— Вадим, я… про… прошу тебя! — умоляет она не своим голосом.

Крупная дрожь прошибает тело, когда в следующую секунду раздается душераздирающий вопль моей родительницы, а после до меня доносятся непечатные слова Вадима.

Я, прижимая к себе младшенькую, затыкаю уши посильнее, но все равно слышу то, что происходит там, в квартире.

Мама, мама… Что же ты сделала с нами!

По лицу градом катятся слезы, сдержать которые уже просто не могу. Трясущимися руками увеличиваю громкость на телефоне и замираю, сбрасывая вызов.

Вызов от Него. Словно лезвием по сердцу. Будто чувствует… И от этого только хуже.

Ульянка рыдает, заливая горячими слезами экран. Вышибая весь воздух из моих легких.

Хор нескладных голосов. Чей-то преисполненный ужаса, пробирающий до костей крик.

Копошение и топот шагов.

Хлопанье входной металлической двери.

Когда все вокруг вдруг затихает, идеальная мертвая тишина кажется давящей и до чертиков пугающей. Ни единого шороха. Ни звука. Только песенка Маши, которая поет Медведю. И отчего-то становится жутко.

Пульс учащается. Предчувствие беды ознобом ползет вдоль позвоночника. Едва я встаю, чтобы, наконец, выйти из нашего убежища, как в квартире снова становится шумно. Чьи-то торопливые шаги, шепот и голоса. Настойчивый стук в дверь — и тревога с новой силой царапает изнутри острыми когтями.

Ульянка хватает меня за руку и тянет к окну.

— Слишком высоко, малыш, давай сюда, — приподнимаю одеяло.

Сестра, не смея ослушаться, лезет под кровать. Не хочет отпускать мою руку, но времени итак в обрез. Шкаф опасно покачивается, и сейчас до нас точно доберутся.

Целую маленькие, холодные пальчики и даю ей обещание: «Все будет хорошо».

Достаю из шкафа бейсбольную биту.

Зажимаю в руке так, как Он меня учил.

Делаю глубокий вдох.

Считая удары сердца, замираю, спрятавшись за углом слева, и когда дверь оказывается сорвана с петель, замахиваюсь, сжимая до хруста челюсти.

— Твою мать!

А дальше как во сне…

Люди в спецформе. Их обеспокоенные лица и бесконечные вопросы, но в ушах стоит один лишь гул.

Коридор.

Плачущая Ульяна, до боли стиснувшая мою руку.

И мама… которая лежит там, на полу маленькой кухни хрущевки…