Девочка-лед

Вышеупомянутый Беркутов возводит глаза к потолку.

А если бы она меня обнаружила? Представляю реакцию… хотелось бы увидеть озадаченность на ее разукрашенном лице. Правда, наверное, я бы услышала немало нелестных эпитетов в свой адрес. Задевает тот факт, что для этих людей я — вроде некачественного товара. Человек второго сорта. Пустое место.

Так захотелось выйти отсюда. Просто чтобы посмотреть на реакцию этой заносчивой стервы.

Я бы еще не раз прокрутила свой план, но внезапный грохот моментально выбивает из головы все мысли. Вероника рассерженно смотрит на источник шума. Эту комнату. А я, испуганно покосившись в их сторону, замечаю, как ходят желваки на лице ненавистного одноклассника. Очевидно, он решил, что я таким образом испытываю его терпение. Но в том то и дело, что это не я, честное слово!

— Миу!

Хоспаде…

Прямо передо мной появляется туша некоего странного существа, цепляющегося за благоухающие рубашки Беркутова. «Оно» издает утробные звуки и выглядит совершенно лысым. Я в ужасе выпучиваю глаза, но в мой мозг вовремя приходит осознание того, что это чудовище — всего лишь кот.

— Меееу, — повторяет оно, совсем неграциозно плюхнувшись на пол.

Котэ принимается усердно царапать дверь изнутри, а я, отойдя от первого шока, инстинктивно сдвигаюсь влево. Потому что слышу шаги. Дверь в мою темную комнатку приоткрывается, выпуская наружу толстого, истошно орущего сфинкса, и тут же захлопывается.

— Твой мерзкий кот доведет меня до белого колена! — возмущается Ника.

— Каления, — небрежно поправляет ее парень. Его голос близко, а значит это именно он подходил к двери. — Тебе пора. Анатолий давно уже ждет у входа.

— Ну Ром, можно я останусь у тебя? — подходит ближе, строит ему глазки, поглаживая пальчиками широкие плечи.

— Ник…

— Будет горячо, как ты любишь, обещаю, — с придыханием произносит точно какая-нибудь профессиональная порноактриса.

— Тебе пора, — в его голосе неприкрытое раздражение. — У меня дела с пацанами.

— Дела! — она цокает языком, резко от него отпрянув. — Знаю какие такие дела! Я слышала про эскортниц, которых хотел позвать Ян! Продолжение банкета, верно? Стриптизерши тебе нужны, да?

— Хватит истерить! Все, что мне нужно — это чертова тишина. Голова трещит адски!

— Только попробуй, Беркутов воспо…

— На выход, Грановская! — сухо прерывает ее он.

— Не забывай, Ром, сам знаешь о чем, — шипит девушка ядовито, вздергивая при этом подбородок.

У него такой взгляд… Да на меня пятнадцать минут назад он, можно сказать, смотрел вполне по-доброму.

Тем временем фурия в красном платье хватает сумочку с подоконника и спешит удалиться, напоследок при этом от души хлопнув дверью. Последующие пару минут проходят в идеальной тишине.

— Пошел ты! — вопит она уже с улицы.

Слышится звук отъезжающей машины. Беркутов раздраженно вздыхает и потирает лоб. У меня же есть только одно желание: выбраться поскорее из этой обители до невозможного пахнущих рубашек. К тому же, из-за неудобного положения тела, затекли коленки и вообще нещадно разболелось все.

Открываю дверь и выхожу, при этом дважды чихнув.

— Какого ты там исполняла, Лисицына? — сдвинув брови к переносице, недовольно интересуется он.

— У меня аллергия на кондиционер, — чихаю в третий раз.

Он опять закатывает глаза.

— У тебя ограниченное количество времени, чтобы рассказать мне, сколько отвалил Абрамов, — холодно заявляет он, брезгливо поджав губы. — Повелась на бабло, не зная того, что тебя ждет?

Что? Смотрю на него в растерянности. Повелась на бабло?

— И какова же была твоя цена, Лиса? — насмешливо бросает он мне в лицо.

— Ты! Ты… — сжимаю пальцы в кулаки, когда до меня доходит смысл сказанных им слов.

— Ты вообще в курсе, чем заканчивается по традиции этот пейнтбол?

Молчу, выдувая разогретый воздух через нос.

— Знаешь выражение «пустить по кругу»? — мрачно спрашивает он, игнорируя мое пограничное состояние. Делает резкий шаг вперед, оттолкнувшись от подоконника, и дергает меня за локоть. — Про тебя… разное говорят, но, твою мать, ты просто конченая дура, раз согласилась на это!

Идеальной формы губы кривятся. Будто перед ним предстало самое жалкое зрелище на свете. Его сочащийся презрением тон вызывает во мне волну неконтролируемой ярости. Я чувствую, как она стремительно разливается по венам, затапливая, заполняя каждую клеточку моего существа.

Дышу часто-часто. Пораженная и возмущенная тем, что он решил, будто я по своей воле оказалась тут! Из-за денег!

— Какая ты мразь, Беркут! — говорю очень тихо.

Он зло прищуривает левый глаз.

— Извини, но с моими друзьями теперь разбирайся сама! Не хер было ехать сюда, идиотка! — выплевывает пренебрежительно с такой лютой ненавистью в глазах, что мороз почти физически кусает кожу.

— Чертова бесчувственная скотина! — бросаюсь на него я. Луплю, не жалея сил.

Беркутов больно стискивает мои плечи.

— Если с моей сестрой что-то случилось, то клянусь, клянусь, Беркутов, я свидетелей найду! Посажу его, понял! — в отчаянии обещаю я. — За то, что вывезли меня сюда! Или просто… просто убью его! Убью, если с ней. Если с ней…

Пока я выдаю этот свой бессвязный, кривой эмоциональный монолог, его лицо мрачнеет с каждой секундой. Становится чернее тех туч, что заполонили сегодня ночное небо.

Резко распахивается дверь. На пороге комнаты стоят Абрамов и прижимающий к затылку полотенце Пилюгин.

— Эта сука разбила Пилюле голову! — гневно информирует Беркутова Ян.

Повисает подозрительная пауза, но потом…

Все происходит так быстро, что я едва успеваю хватануть ртом порцию кислорода. Беркутов, скрипнув зубами, в один выпад умудряется схватить Яна и впечатать его в стену напротив. Бьет по лицу. С такой силой, что Абрамов начинает скулить, как раненый зверь. Пилюгин же, отшатнувшись назад в коридор, спешит ретироваться.

Приложив ладонь к губам, молча наблюдаю за тем, как Беркутов хватает за грудки осевшего от удара на пол Яна, и швыряет его в холл, сопровождая все это нецензурной бранью.

Я не могу найти в себе силы, чтобы выйти туда. Просто не могу и все. Улавливаю фоном звучащие голоса. Голоса Бондаренко и того другого парня. Они взывают к разуму слетевшего с катушек именинника, а я, замерев, слушаю… Приглушенные стоны Абрамова. Трусливое «Не надо, бро» — Пилюгина. «Это же просто прикол, Ром» — до смерти перепуганного Бондаренко.

Может, и нельзя так говорить, но я наряду с паническим страхом чувствую странное удовольствие. Да простит меня бог, но в глубине души я рада, что они получили некое возмездие в лице кулаков Беркутова. Пусть эти побои будут небольшой платой за весь тот ужас, который я пережила в эту ночь. Удивительно. Никогда не думала, что в кои-то веки буду благодарна своему врагу!

— Ты рехнулся? Из-за какой-то шлюхи! — доносится гундосый голос Яна из коридора.

Не хочу это слушать.

Бесцеремонно захожу в чужую ванную комнату, плотно прикрывая дверь за своей спиной. Тело пробивает крупная дрожь. Она рассыпается по плечам и спускается вниз.

Скидываю измученные кеды и ступаю босыми ногами на черную плитку. Хочу протянуть руки к непонятным, навороченным кнопкам, но внезапно вода: теплая, почти горячая, сама обрушивается на меня с потолка словно дождь. Сенсоры… 21 век.

Оседаю прямо на пол. Безучастным взглядом наблюдаю за тем, как вода смешивается с краской. Смывает ее с меня.

Жаль, что нельзя также уничтожить этот день. Отправить его в сток, будто и не было его вовсе.

Я вдруг понимаю, что не плачу все это время. Потому что слез нет. Совсем… Там в лесу они брызнули от боли, а чуть раньше в подвале — норовили появиться от отчаяния, но сейчас… желания разрыдаться у меня нет совершенно. Глаза сухи, а внутри — пустота. Разве что голова без конца прокручивает эпизоды сегодняшней ночи. От звонка Вити Цыбина до метающего молнии взгляда Беркутова.

«Повелась на бабло, не зная того, что тебя ждет? И какова же была твоя цена?»