Страница 13 из 15
Но если взглянуть правде в глаза, кому и нужно было переживать из-за всей этой неразберихи, так это самому Агапу. Он же все и затеял. Принял трехсотлетнего старика за колдуна. Старик всегда прогуливался в горах, насыщаясь их живительной силой, к тому же рядом был его дом. Вот только с Платоном старик почему-то не разговаривал, поэтому Платон и не рассказал Агапу про него. Да и плащ на самом деле был не колдовской, а обычный, просто похожий. Но разве человеку в бегах повсюду не мерещатся преследователи?
Колдуны Золотого города и вовсе решили не искать воришку. У Агапа был скверный характер, и он любил повздорить со всеми, так что возвращать его обратно ни у кого не было никакого желания. К тому же золота он не так уж и много прихватил.
Но что же случилось с Агапом на самом деле? Выбравшись из ущелья ранним утром, колдун спустился вниз, чтобы ополоснуть свое лицо прохладной водой. Оно слишком пропахло гарью, как и его рубаха с шароварами. Агап снял шляпу, запустил ладони в воду, как его схватили и куда-то поволокли.
Агап впал в забытие. Очнулся колдун в каком-то подземелье, причем стены, пол и потолок были полностью из земли, перемешанной с мелкими и крупными камешками. Перед ним стояли то ли тени, то ли люди. Они были почти бесцветные и, скажем так, прозрачные. Это были духи гор, о которых много лет назад в этих краях ходили легенды, теперь уже позабытые. Они в недоумении смотрели на Агапа. Духи давно хотели познакомиться с людьми, вот только не представляли, как это сделать и решили немного поэкспериментировать.
Пользуясь случаем, Агап напросился к ним жить. Он боялся, что колдуны найдут его, от этого страха даже припрятать для себя чуточку золота забыл, а еще ему было стыдно смотреть в глаза Платону. Вдруг тот подумал, что колдун тайком сделал ноги? Каждый ведь судит по себе. Однако на этот раз золота у него больше не было, но зато он мог предложить им свою колдовскую силу. Духи согласились, правда пока не знали, что это за сила и как она может им пригодиться.
Платон поселился в том самом ущелье. В сгоревшую библиотеку он не приходил. Не решался. К тому же ему не хотелось омрачать лучшие воспоминания жуткими картинами того, во что она превратилась после пожара. По крайней мере не сейчас.
Спустя какое-то время Зиновий уговорил его отправиться путе- шествовать по городам. Паренек не мог больше оставаться в газете, зная, какое горе она привнесла в его жизнь. Зиновий записывал истории, которые ему рассказывали люди. А каких только людей он не повидал: это были и торговцы, и мореплаватели, и просто мечтатели. И у каждого была своя жизнь и свои тайные помыслы, как ее провести. Так что писаке вовсе не нужна была газета, чтобы удостовериться в том, что он талантлив.
Он собирался написать столько книг, сколько вмещала в себя библиотека Платона, о которой тот ему часто рассказывал. Помимо этого, Зиновий брался за любую работу, чтобы ему перепала лишняя копеечка. А еще он часто вспоминал своего деда. Как же ему хотелось поделиться с ним своими впечатлениями! Если бы он только знал, что его дед жив…
Платону поначалу сложно было свыкнуться с чужими городами и людьми, любезно ютившими двух путников в своих бедных лачужках, а иногда даже и в больших домах. И неудивительно, ведь человеку, который не высовывал своего носа дальше гор, это путешествие даже казалось каким-то безумием. Но не большее ли безумие – оставаться дальше в ущелье, боясь даже взглянуть в ту сторону, где еще несколько дней назад была сосредоточена вся его Вселенная?
Старик думал частенько о своей прежней безмятежной жизни в библиотеке, о пожаре и гибели Агапа. Хоть он и простил колдуна, но где-то в закромах души ему было обидно, что его добрый поступок в день встречи с ним обошелся ему так дорого. Возможно, даже и самому Итану, хоть он этого уже и не узнает. Не оставь он у себя маленького Платона, Платон не привел бы в библиотеку Агапа… И библиотека была бы цела.
Но это всего лишь догадки.
И все же Платон не мог не признать, что течение жизни, такое неожиданное и порывистое, которому он доверился, унесло его в совершенно противоположную сторону берега. Разве не об этом он размышлял около ущелья, разглядывая море? А на другом берегу нет библиотеки. На другом берегу все совсем по-другому, и сопротивляться этому нет никакого смысла.
В разных городах Платон собирал вокруг себя толпы людей, читая свои любимые книги прямо с ладоней. Народ удивлялся, кто-то даже подкидывал монетки, думая, что это представление, а некоторые и вовсе молча записывали речи Платона на бумагу. Ничего подобного раньше в их краях не происходило. Да и сам библиотекарь, теперь уже странствующий, не мог поверить, что у него найдется так много слушателей. Это было непривычно и в то же время вызывало радостную улыбку.
Теперь в его голове закрались новые мысли о том, что великое наследие не осядет пыльным грузом, как раньше на библиотечных полках, а разнесется по свету будто ветер, и со временем его будут передавать из уст в уста, от бумаги к бумаге. А пока что люди просто хотели узнать, о чем же им поведает таинственный чужак. Вот только покидая один город и ступая на землю другого, не замечал он, как бесценные книги стали исчезать с его шершавых ладоней, страничка за страничкой, растворяясь в полной неизвестности.
Слишком малы, очевидно, были ладони старика для такого богатого наследия.
Шумиха в Озерном затишье
Часть 1
Поваленная сосна
На столе повсюду были разбросаны цветные карандаши и мелки. Небрежно валялись листы с неоконченными эскизами дам и кавалеров, театров и картинных галерей. На самом краю – скомканный рисунок единорога с двумя кривыми рогами. Мифическое существо с грустью дожидалось своей беспощадной участи быть выброшенным на произвол судьбы. Ася творила, старательно выводя в старом альбоме острым грифелем изгибы крылышек, больше всего напоминавших собой лепестки кувшинки. Морща свой маленький носик, художница периодически откладывала карандаш и внимательно присматривалась к своему творению. В мыслях все было задумано лучше. И девушка вновь налегала на карандаш. В конце концов остро наточенный грифель не выдержал чрезмерного упорства художницы достичь идеала, неожиданно заскрипел и раскололся надвое. Его маленький обломанный краешек остался лежать на белоснежной бумаге, образовав черную кляксу возле одного крыла феи.
Пушистая кошка Оливка, похожая на большой бело-рыжий комок, сидела на солнечном подоконнике и грызла лепесток герани. Ася взглянула на кошку. Кошка взглянула на Асю и мяукнула. Мол, хватит уже истязать бумагу. Вздохнув, девушка бросила грифель и, захватив «Сто лет одиночества» Маркеса, отправилась на лесное озеро, где часто любила прогуливаться и размышлять обо всем, что приходило ей в голову.
Вода в озере была тихой, спокойной, словно никто ее долгое время не тревожил. В воде отражались маленькие облачка, напоминающие бесформенные белоснежные кляксы. В воздухе витала какая-то необычная таинственность, а лучи солнца, будто хихикая, прыгали по зеленой листве, все дальше убегая вглубь леса, огибавшего озеро с двух сторон в форме подковы. Развеселившаяся Ася не осталась на берегу как обычно, а отправилась по тропинке, вслед за лучиками. По дороге ей не попалась ни одна живая душа. Это радовало, потому что больше всего она жаждала уединения. И почему она раньше не совершала прогулок в это лесное царство?
Завороженная необычной безмятежностью и ласковым пением птиц, Ася набрела на поваленную сосну, лежавшую поперек тропинки, раскинув свои ветви, словно человек на берегу моря в позе морской звезды разбрасывает ноги и руки в обе стороны. Сосна перегораживала путь, однако девушку это совершенно не смущало, даже наоборот, дерево показалось ей отличным местом для того, чтобы устроить здесь лесную библиотеку. Лесная библиотека – звучит довольно неплохо. Ася села на шершавый ствол дерева, достала из сумки книгу и мысленно унеслась в далекое селение Макондо.