Страница 5 из 27
О нашей с Колей работе в феодосийской экспедиции и на «Бутоне» написано в книге третьей [Рог17]. Лаборатория 131, которую Алещенко хотел сохранить, нуждалась в пополнении. Вместе с Колей в лабораторию пришли все «расчётные» девочки (Пасечная, Репухова, позже Ковалюк), группа Юденкова (все еще шумопеленгования) и нарождающаяся группа Чередниченко с Роговским. Лаборатория была очень разнородной и требовала постоянного внимания Коли.
Пожалуй, только Юденков и я работали автономно, хотя к работам с Институтом Кибернетики привлекался и Коля. Особенно много внимания требовали девушки. Коля хотел их «зажечь» и сделать самостоятельными. Ему это, на удивление многих, удалось, хотя и потребовало титанических усилий.
Все вместе мы работали на «Бутоне» и могли оценить выдающиеся Колины качества как руководителя работы. Он был не только генератором идей, но после обсуждения принимал и развивал идеи исполнителей, иногда не совпадающие с его первоначальными. Он делал это так, что их авторы не считали себя обойденными, а чувствовали благодарность, становясь соавторами разработки.
Алещенко решил вознаградить Колю за его достижения заграничной экспедицией, тем более, что Коля хотел завершить экспериментом давно пишущуюся и откладываемую из – за глубокого погружения в дела лаборатории диссертацию.
Кроме того, надвигались «Звезды» и нужно было почувствовать океан, его условия и особенности для выработки требований к аппаратуре.
Всю необходимую аппаратуру в короткие сроки изготовить не удалось, и пришлось довольствоваться тем, что успели сделать и собрать.
Подробно о XIV-й экспедиции на НИС «Лебедев» и «Вавилов» рассказано в путевом дневнике Сережи Мухина [60лет].
Результаты экспедиции Колю не удовлетворили, но пришлось довольствоваться тем, что было – принцип обработки, который он назвал пространственно – частотным, работал. За время его отсутствия сначала я, а потом мы вместе с Юрой Шукевичем связали его метод с двумерным преобразованием Фурье. Для этого пришлось ввести в запись сигналов скорость их коммутации с выходов приемников. В зависимости от скорости коммутации происходил сдвиг всего веера диаграмм направленности на определенный угол. Это позволило по – другому взглянуть на Колин метод пространственно – частотного преобразования, вторым этапом которого уже и так было преобразование Фурье. То есть он являлся частным случаем двумерного преобразования Фурье, в который введена коммутация. Я решил отложить разговор с Колей об этом на более позднее время, может быть после защиты его диссертации. Юра со мной согласился, хотя и не до конца понял, зачем такая задержка.
Алещенко любил благодетельствовать и устроил торжественную встречу экспедиции в Ленинграде. Ему удалось выбить жене Коли Лорине командировку в Ленинград, хотя она была в декретном отпуске: сыну Боре было полгода.
Коля Якубов после экспедиции
С окончанием экспедиции (февраль 1975) на Колю навалилось сразу много задач. Извлечь уроки из экспедиции и начать готовить следующую. Про прошедшую он рассказывал не много. Среди другого: Юденков больше с ним не пойдет, да и Москаленко тоже. Если про Юденкова он, приложивший немало усилий, чтобы пробить его в экспедицию через КГБ, ничего рассказывать не хотел, то про Сашу как – то мимоходом сказал, что пора ему своим делом заняться. Сашины интересы, по крайней мере, научные, остались в вертолетной тематике.
Коля хотел включиться по – настоящему в новую большую тему «Ритм», в которой он намеревался развить результаты готовящейся диссертации, а я наши результаты по НИР «Ромашка» и «Бутон», связанные с БПФ применительно к «Звездам».
Коля хотел завершить и защитить диссертацию. Ее одобрил руководитель – М. И. Карновский, она прошла апробацию в «Морфизприборе». Он хотел успеть сделать это до надвигающегося вала «Звезд». «Звезда» беспокоила Колю больше всего. Думал, как правильно определить свое и лаборатории место в ней, рамки ответственности. Он говорил, что с наукой с приходом «Звезд», может быть, придется «завязать».
Уговорил меня отдать руководство (сопровождение) работами ИК под эгиду Лазебного, который считал, что он быстрее «приведет их к знаменателю». А мы (и я в том числе) будем больше уделять внимания пространственной обработке. Лазебный быстро понял свой промах – работами ИК он управлять не смог, а Мазур, которого он предназначал в руководители работ, нашел на долгие годы синекуру.
Коля еще не знал, какой подарок приготовил ему Алещенко. За год до начала «Звезд» начальник десятого главка Минсудрома Николай Николаевич Свиридов передал выполняемую в ленинградском «Морфизприборе» НИР «Момент – МСП – Н» (гидроакустические средства надводных кораблей) в КНИИГП, ознаменовав готовящуюся передачу разработки гидроакустических станций для всех надводных кораблей в наш ящик. До этого институт разрабатывал ГАС для малотонажных кораблей (до 500 т. водоизмещения, т. е. кораблей четвертого ранга).
Колю уже назначили руководителем большой НИР «Ритм», а руководителем «Момента» был Алещенко. В середине года была сдача этой НИР, специальные подразделения работали, а у комплексников еще и конь не валялся. Алещенко все взвалил на Колю.
После изматывающей экспедиции (раньше Коля плохо переносил качку, что я помнил еще по Феодосийской экспедиции, но потом, по словам Москаленко он «прикачался») и груза невыполненных, как хотелось, задач (даже в дневниках Мухина отмечалось необычная для Коли потеря внимательности и работоспособности на высоком творческом уровне), разгребания возникших в его отсутствие проблем в лаборатории, решение которых многие, особенно девушки, оставили до его возвращения, навалившийся в последний момент «Момент» был каплей, переполнивший чашу физических возможностей Коли. Сидел над отчетом на работе до ночи. Уставал настолько, что падал в обморок. Один раз при Саше Москаленко.
Наконец, отчет был закончен. Можно было выдохнуть. Я к «Моменту» имел косвенное отношение, но ждал окончания страды, чтобы обсудить с Колей работы по «Ритму» – я был его заместителем и надеялся, что удастся откорректировать ТЗ в свете новых полученных мной и Юрой результатов.
В понедельник, четвертого августа, я надеялся поговорить с Колей. Не получилось. Хотя спустя месяцы мы с ним много раз разговаривали. Но это было уже в неоднократно повторяющихся снах.
Второго августа, в субботу, Якубовы отпраздновали годовщину сына Бори. Его Коля оставил, уходя в экспедицию, двухмесячным, а вернулся, когда ему было уже больше семи месяцев. Очень радовался сыну, не обделяя вниманием и любовью дочку Лену.
Борю и Лену Якубовы отправили бабушкам – Коле предстоял финиш перед защитой диссертации. Лариса уговорила Колю хоть один день отдохнуть и не дописывать плакаты, которые он делал сам, пообещав помочь после выходных. В воскресенье, третьего августа, в первый раз за лето, поехали на пляж вместе с коллегой Ларисы по конструкторскому отделу, ее мужем Леней и их сыном.
Поехали пораньше и место выбрали, если я правильно помню, подальше от людей – где – то на Венецианском острове, на спуске к Днепру, за Метромостом.
Женщины, не доходя до берега, устроились на скамейках. Пока они обустраивались, мужчины пошли к Днепру. Потом Леня привел сына к женщинам, а сам вернулся к Коле, который бродил по мелководью у днепровского берега ниже Метромоста. Колю он не нашел и пытался поднять тревогу – его не слушали.
Случайно, в этом же месте раньше утонул мальчик, и его искал какой – то катер. Был там и водолаз. Они знали, где искать. Еще раньше краном выдернули опору для недействующей линии электропередачи, и она осталась лежать на берегу. На месте бывшей опоры образовалась глубокая воронка. Может быть и водоворот. Опора была всего в двух – трех метрах от уреза воды. Мальчика не нашли. Нашли Колю. Он «стоял» на дне воронки. Леня сообщил Алещенко, а тот всем.