Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 15 из 17



Этого совсем не было заметно на экране телевизора. Петер всегда выглядел спокойным и расслабленным и умудрялся прекрасно показывать себя во всех интервью. Он был как будто создан для утренних новостей. Но, конечно, трудно понять, что происходило у него внутри и как он в действительности чувствовал себя. Все зависит от того, насколько хорошо он скрывал это.

– Вы не знаете, принимал ли Петер какие-нибудь лекарства?

София кивает:

– Да, он принимал «Атаракс» по мере необходимости, но постоянно чувствовал себя уставшим из-за этого. Еще пробовал принимать снотворные, но понял, что они вырубают его даже днем. Он говорил, что чувствует, будто находится в постоянном тумане, это очень мешало ему работать.

Успокоительные и снотворные. Жаль, что токсикологический анализ после вскрытия займет неделю, Эмма хотела бы сразу получить ответ, были ли у него какие-либо препараты в организме.

– Петер был лучшим во всем, но страдал от неуверенности в себе, – говорит Фредрик. – Мы много говорили об этом, но он не мог или не хотел рассказать мне, почему так. Наверняка на то была какая-то тайная причина, ведь со временем положение ухудшалось.

София кладет локти на стол, подпирая подбородок руками.

– После каждой передачи он был в отчаянии. Он очень переживал, что об этом узнают. Он бы скорее умер, чем признался в этом, а я не хотела вдаваться в подробности из уважения к нему.

Она запинается.

– Мы много говорили о свадьбе, – продолжает София, и голос срывается. – Я всегда мечтала о большом свадебном торжестве со всеми друзьями и родственниками, но он этого не хотел. Он сказал, что это хуже, чем сидеть в прямом эфире, что он не сможет быть самим собой в день, который должен быть самым счастливым в его жизни.

Фредрик отводит взгляд. Ему стыдно? Почему это так сильно его беспокоит?

– А теперь никакой свадьбы не будет, – говорит София. – Я не должна была давить на него.

– Кстати, о свадьбе, или, скорее, о расходах на нее, – говорит Эмма. – Петер снял четыре крупные суммы наличными в тот же день, когда исчез.

София хмурится.

– Насколько крупные?

– В общей сложности двадцать тысяч крон, – говорит Эмма. – Вы знаете, зачем ему нужно было столько денег?

– Понятия не имею, – говорит София и отковыривает воск со свечи на столе.

– Значит, это не могли быть деньги на свадьбу? – спрашивает Эмма. – Или на ремонт?

– Нет, ничего из этого мы не оплачивали наличными.

Эмма сглатывает. Она не знает, как аккуратно завести разговор на вторую тему, поговорить о причине их визита. Вопрос нельзя задать так, чтобы он не звучал обвинением.

– Мы получили информацию, что в субботу вас видели с другим мужчиной в ресторане, – говорит Эмма. – Это так?

– Да. Lilla Ego был забронирован давным-давно. Мы с Петером должны были пойти туда вместе…

– Но когда София сказала мне, что собирается отменить бронь, я убедил ее, что мы должны пойти туда вдвоем. Тогда мы не знали ничего, кроме того, что Петер куда-то уехал.

– Так это были вы?

София скованно кивает.

Эмма задается вопросом: пошла бы она сама в ресторан, если бы ее молодой человек пропал?

Фредрик продолжает объяснять:

– Я был убежден, что он бросил Софию, и был разочарован тем, что Петер просто уехал и оставил ее одну решать все вопросы. Я даже представить себе не мог, что он мертв.

– Но вы же заявили о его пропаже? – возражает Эмма и смотрит на Софию.

– Конечно, я очень беспокоилась за него, – говорит она в свою защиту. – Обычно он очень серьезно относился к своей работе.

Эмма обдумывает услышанное. Затем она вспоминает отчаянные СМС Фредрика.

Черт возьми, Петер, перестань все портить.

Не делай ничего такого, о чем потом пожалеешь.

Действительно ли Фредрик отправил их, потому что волновался?

– Вы контактировали с Петером после воскресного выпуска новостей? – спрашивает она Фредрика.

Он качает головой.

– Я пытался связаться с ним, но он не отвечал на мои сообщения.

– Что вы имели в виду, когда написали, что он не должен делать ничего такого, о чем потом пожалеет?

Лицо Фредрика краснеет.



– Вы читали сообщения в его телефоне?

– Ответьте на мой вопрос, пожалуйста.

– Я имел в виду, что он не может просто сбежать, а потом вернуться к Софии, когда ему заблагорассудится. Нельзя и рыбку съесть, и косточкой не подавиться. Особенно когда он и так слишком много натворил.

София прячет лицо в ладонях, но ничего не говорит.

Эмма делает глубокий вдох.

– Вы двое встречаетесь?

– Нет, – резко говорит Фредрик, и у него начинает подергиваться одна бровь.

София смотрит на нее.

– Что? Что вы имеете в виду?

– Не могли бы вы отчитаться о том, где вы были и с кем? С того воскресенья, когда Петер исчез, и до тех пор, пока его не нашли? – спрашивает Эмма.

София в ужасе смотрит на нее.

– Но зачем?

– Это касается вас обоих, – решительно говорит Эмма.

Юсефин и Андреас сидят напротив пожилой седовласой женщины с серьезным, почти мрачным взглядом. Кабинет обставлен по-домашнему, на столе перед ними лежит расшитая цветами льняная скатерть. Юсефин пытается занять удобное положение в кресле, но ничего не выходит. Она бросает взгляд на коробку салфеток, любезно придвинутую прямо к ней.

– Юсефин, о чем вы думаете прямо сейчас? – спрашивает психолог.

С чего ей начать?

Юсефин не знает, говорят ли они с психологом ради себя или в большей степени ради Юлии. Все так запутанно. Юлия ведь не хотела умирать, правда? Юсефин просто не может с этим смириться. Ее взгляд блуждает по стене за спиной психолога и останавливается на акварельной картине с изображением лодки в море во время шторма. Очень уместно.

– Я не знаю, что я должна была сделать, чтобы предотвратить это, – отвечает она медленно. – Это худшее, что может произойти в жизни любого родителя.

– Что конкретно? – спрашивает психолог и поправляет очки, сползшие на кончик носа.

Она что, сошла с ума?

Юсефин приходится взглянуть на психолога, чтобы определить, не издевается ли она над ней, но женщина спокойно сидит и ждет ответа.

– Что ребенок хочет покончить с собой?

– Вы так это видите? – спрашивает психолог и переводит взгляд с Юсефин на Андреаса. – Что вы, как родители, потерпели неудачу?

Раздражение нарастает все сильнее, оно зудит в области груди. Бюстгальтер слишком тесен, а воздух застревает по пути в легкие. Лодка на картине качается на высоких волнах, которые вот-вот перевернут ее.

– Да, как еще на это можно смотреть? – продолжает Юсефин и изо всех сил старается говорить спокойно. – Если наш ребенок хочет умереть, это вряд ли показывает нас, как родителей, с хорошей стороны.

Психолог выглядит обеспокоенной.

– Я не знаю, утешит ли это вас, но влияние родителей на благополучие ребенка в этом возрасте не так велико. Конечно, я говорю про нормальные случаи.

О чем это она?

– Скорее самый важный фактор – это наличие друзей. Как у Юлии обстоят дела с ними? У нее насыщенная социальная жизнь?

Насыщенная социальная жизнь?

Андреас кивает.

– У Юлии никогда не было проблем с друзьями. Ее все любят.

Он так быстро отвечает на вопросы и вообще делает все, чтобы угодить окружающим. Не поэтому ли он забыл, что Лив и Юлия поссорились? Но Юсефин не должна сейчас об этом упоминать.

Что с этим может поделать психолог?

– Досуг – еще один фактор, который влияет на жизнь подростков, – объясняет психолог. – Чем Юлия занимается в свободное время? Изменилось ли что-нибудь в ее поведении?

– Мы переехали за границу, и после этого Юлия, к сожалению, бросила спорт, – говорит Андреас. – Она очень сильно отстала от своей группы по фигурному катанию и поэтому больше не захотела продолжать занятия.

– Очень жаль, – говорит психолог, делая пометку в своем блокноте.

– Переезд был нашим решением, – говорит Юсефин. – Так что все произошедшее – наша вина.