Страница 3 из 5
– Ну конечно, – насмешливо произнесла женщина. – Если Вы чувствуете, то можно идти.
Я закатила глаза и ничего не ответила. Зашевелилась Маринка. Открыла глазки и села. Потом опять откинулась на подушку и потянулась.
– Мама, – сказала она.
Это можно было перевести так: холодно, хочу пить и поменяй мне подгузник.
Соседка подняла штору и купе осветилось тусклым зимним светом.
Начав заниматься привычными делами, я тем не менее не забывала про то, в какой ситуации мы оказались. Было две версии происходящего. И обе мне не нравились. И та, что на поезд напали, и та, что произошла авария. В любом случае, мы неизвестно где. Застряли в пустом поезде. Или не в пустом. Что еще хуже.
В вагоне было тихо, и женщина решила действовать.
– Нам пора идти. Сколько можно сидеть в холодном поезде? – и она решительно встала. – Собирайте вещи.
Мне ничего не оставалось кроме как подчинится.
Глава 3
Много времени сборы не заняли. Я переложила все необходимое в рюкзак дочки. Одела на нее два слоя одежды и зимний комбинезон. Оделась сама, так же в два слоя.
– Вы что собираетесь оставить вещи здесь? – соседка несказанно удивилась.
– Да, мне тяжело будет нести и сумки, и Маринку. Главное документы, телефон, еда для дочки и ее игрушки. Непонятно, когда до дома доберемся. С ними ей будет спокойнее.
Женщина вздохнула, пожала плечами и полезла вытаскивать свой чемодан. Она делала это очень громко. Но я, хоть и не чувствовала опасности, все равно боялась на всякий случай.
Это давняя привычка не слушать себя, а делать так как положено в данных обстоятельствах, прочно укоренилась во мне.
Я шикала на женщину и занимала Маринку.
Дверь нашего купе была закрыта, но если бы кто-то находился в вагоне, то уже точно бы прибежали.
Вытащив первый чемодан, попутчица потащила за ручку второй.
Страх немного отступил. И появилось желание выйти из тесного купе.
– Ладно, мы с Мариной пройдем к проводнице, посмотрим, вдруг там есть, что ни будь. Или может она тоже спряталась, – произнесла я и открыла дверь.
– Вы что же меня одну оставите с чемоданами? – возмутилась соседка.
Я обернулась, не в силах поверить в то, что слышу.
– Вы серьезно? – сказала я громче чем мне того хотелось.
Она оторвала наконец взгляд от чемодана.
– Что?
– Вы думаете мне есть какое-то дело до Ваших чемоданов? Оставьте их здесь, я Вам помогать тащить их не буду.
Она молча подняла оба чемодана.
Вот упрямая. Ладно, это ее дело. Злость позволяла говорить мне то, чего я бы никогда не решилась сказать в обычном состоянии. Злость и страх.
Я вышла и свернула в сторону купе проводницы. Быстро преодолела расстояние в несколько метров и увидела, что дверь закрыта.
Взявшись за ручку, я тут же отдернула руку.
– Что это? – вслух произнесла я.
Марника бросила на меня любопытный взгляд.
– Это я себе сказала, – ответила я на немой вопрос.
Опустив взгляд на руку, я увидела, что она стала красной. Кровь. Хорошо, что я держала дочку спиной к купе. Осторожно потянув дверь в сторону, я увидела, то, что и ожидала увидеть.
Девушка была убита выстрелом в грудь.
Жалость сдавила сердце. Минуту я просто стояла и думала, о том, что она спасла нам жизнь. Она точно знала сколько людей в вагоне и какие купе заняты.
На глаза навернулись слезы. И чувство вины. Как будто я немного причастна к ее смерти. Ведь мы живы, а она нет.
Я тихо вышла из купе и закрыла дверь.
– Ну что там?
От неожиданности я подпрыгнула. Рядом стояла соседка. За ней, почти рядом с нашим купе стояли чемоданы.
Она поняла куда я смотрю и тут же ее лицо приняло высокомерное выражение. Но мне уже было все равно.
– Мертва, – произнесла я одними губами.
Маринке не надо этого знать. Хотя возможно когда-нибудь я расскажу ей о девушке, спасшей нас.
Я принялась запихивать в сумку, специально захваченную с собой, еду, которую продают пассажирам.
– Что дальше делаем? – вопрос прозвучал глухо. Женщина тоже переживала, хоть и пыталась это скрыть.
– Может пойдем по вагонам? В сторону машинного отделения? Там же могут быть рации? – предложила я.
– Да. Так и сделаем, – решила соседка. – Надо по всем вагонам еду собрать, кто знает, как далеко нам придется идти.
Произнося последние слова, моя попутчица едва заметно вздрогнула.
Оно и понятно. Дамочка наверняка привыкла ездить на машине или в общественном транспорте. Точно не пешком передвигалась.
Я оценивающе посмотрела на женщину. Она производит впечатление выносливой и далеко не слабой здоровьем тетки, справиться.
А вот мне придется не легко. Маринку я понесу на себе. И не смотря на всю мою любовь к пешим прогулкам, преодолеть этот путь будет не просто.
Мы отправились по вагонам. Солнце светило в окна. И его праздничная яркость служила контрастом для тел, которые были и в купешках и в коридорах. И было жутко смотреть на окоченевшие лица, покрытые инеем и сверкающие в солнечных лучах.
По пути мы не забывали собирать еду. Она здесь больше никому не нужна.
И хоть я и старалась не смотреть на лица, они все равно отпечатывались в мозгах.
Наконец мы дошли до вагона машиниста. Пройдя туда, мы обнаружили их тела. Солнце светило на одного из них. Он сидел в кресле. Второй лежал рядом, на лице застыло выражение практически детского удивления.
По сердцу прошла волна сострадания. Ему было лет 20, не больше.
Соседка первая зашла к ним в кабину и уже осматривала помещение.
– Вот рация, – воскликнула она.
– А вы умеете ей пользоваться? – спросила я.
– Нет. – она вздохнула. – Я надеялась, что вы сможете. Вы же постоянно с телефонами.
Я пожала плечами. Рация и смартфон мало чем похожи. Но не спорить же из-за этого.
– Ладно, попробую включить.
Я подошла к прибору и нажала на красную кнопку.
Радио ожило.
– Ого, – я на минуту загордилась. – Получилось.
– Включить мало, – наставительно произнесла соседка. – Надо еще и связаться с кем ни будь.
Я закатила глаза. Да что ж с ней такое. Покачав головой, я решила не обращать внимание на ее интонации. Пусть говорит как хочет.
Рация начала подавать признаки жизни. Зашипела и было приятно осознавать, что там сейчас где-то люди. И мы сможем с ними связаться.
Нажимая на еще какие-то кнопки, я вдруг услышала, что шипение изменилось.
И вдруг:
– Да. Кто это? – мужской голос звучал очень четко.
– Здравствуйте. Мы застряли в угнанном поезде. Кроме нас выживших нет. А там человек с автоматом был. Вы можете позвонить спасателям?
– Как давно вы там? – опять спросил голос.
– С ночи. Пожалуйста, тут маленький ребенок, а в поезде очень холодно. Помогите.
– Попробую. Через три часа… – остальные слова съел шум.
И вдруг стало тихо. Как отрезало. Рация перестала подавать признаки жизни и не реагировала на мои попытки опять ее включить.
Мы переглянулись.
– Интересно, а как мы по рации разговаривали, если нет электричества? – задала вопрос соседка.
– Может она от аккумуляторов работает? И сдохла именно в этот момент?
– Ну мы хотя бы знаем, что через три часа за нами приедут спасатели, – женщина говорила спокойно.
Видимо общение с далеким миром живых людей внушил ей уверенности. А я вот не было так уверена, что нас через три часа спасут. Нас же надо сначала найти, а потом добраться сюда. Это дорога явно не пользовалась большим спросом. Перед вагоном было много снега. Как будто это дорогу не чистили перед нашим приездом сюда.
Да и сама дорога, прямая на сколько хватало глаз была с двух сторон окружена лесом. И молодняк рос совсем рядом с рельсами.
– Я не думаю, что спасатели приедут так быстро, – решила поделиться я своими переживаниями.
И посмотрела на дочку. Господи, что ей приходиться переносить. Я посадила ее на второе кресло и повернула к приборной панели. Пока она изучала кнопки, мы с соседкой вытащили погибших мужчин к машинам.