Страница 79 из 80
После окончательного взятия всей Тибериады Григорий Родимцев все больше чувствовал, что история начинает идти куда-то в другую сторону. Со всех сторон ему сыпались заказы на производство пороха, взрывных устройств, пушек и пистолетов. Монфор, увидев все это в бою, написал доклады всем высшим сановникам королевства. После чего интерес возник нешуточный, понаехали вельможи, которым все показали, и начали поступать немалые деньги. В самое ближайшее время предполагалось значительно расширить выпуск не только артиллерии, но и стрелкового оружия. Тем более, что Григорий сделал и удачное кремниевое ружье, подарив его Монфору, которому этот подарок очень понравился.
С течением времени Родимцев начал ловить себя на мысли, что все сильнее превращается в Грегора Рокбюрна. С каждым днем он все больше отождествлял себя с этим молодым и успешным рыцарем, забывая уже, что когда-то в другой жизни был военным пенсионером Григорием Родимцевым. Желания у него появились тоже, свойственные молодым. Очень захотелось женщин, и он вступил в тайную связь с той самой младшей наложницей эмира Ибрагима, которая не сбежала, как другие женщины, а не побоялась трудностей, оставшись работать на пороховой фабрике.
Впрочем, девушка оказалась совсем не против тайного союза с молодым командором тамплиеров. По ее мнению, багровый шрам на щеке, полученный от стрелка-ассасина, только украшал Грегора. Он же своей властью выдал ей один из трофейных домов с видом на озеро, расположенный рядом с той пальмовой рощицей, где монах Иннокентий и некромант сошлись в смертельном поединке, и повысил любовницу в должности, назначив ее начальницей цеха.
Об остальном персонале порохового производства он тоже не забывал, выделив всем дома и квартиры в захваченном городе. Многие бывшие хозяева сбежали еще до полной осады, потому с пустующей жилплощадью проблем пока не возникало. На жалование тоже никто из коллектива фабрики не жаловался. Но каждый работник знал, что попытка уйти с работы и переметнуться на сторону врагов будет караться смертью, о чем всех предупреждал лично командор.
Сам же Грегор Рокбюрн разбогател за короткое время настолько, что набрал множество местных жителей в собственный батальон туркополов, вооруженных луками. А самых толковых кандидатов он назначал в команды артиллеристов, которых тоже образовалось немало, потому что производство пушек, пороха и снарядов с каждым днем лишь нарастало. И, по-прежнему, Грегор лично обучал их. А еще, кроме пушек, пистолетов и ружей, он изобрел и начал изготавливать простейшие минометы двухдюймового калибра.
Конечно, вестям о том, что крестоносцы захватили Тибериаду, султан Бейбарс не обрадовался. Он немедленно повелел отступать из Армянской Киликии, чтобы идти отбивать озерный город назад. Сарацины приближались к городу с севера, со стороны тех самых холмов, названных Рогами Хитина, где когда-то разыгралось печально знаменитое сражение, проигранное крестоносцами, в результате которого христианами был потерян Иерусалим.
Барон Монфор отличался бдительностью. И на этот раз он узнал о приближении противника загодя, потому что передовые дозоры давно им были выставлены, и они не дремали. Тревогу подняли ночью. Хитрый Бейбарс решил подойти под стены города, пользуясь темнотой. Но, гонец от передового дозора предупредил вовремя. Он скакал и кричал во весь голос:
— Сарацины идут! Проснитесь, братья! К оружию!
И христиане по всей Тибериаде просыпались, выпрыгивая из своих постелей. На улицах зажигали костры, а на стенах и башнях вспыхнули факелы. К битве готовились ратники барона Монфора и графа Ибелина. И даже госпитальеры отправлялись на бой. Откликались и обученные бойцы ордена Храма. Они быстро одевались и выходили из казарм, проверяя оружие. Если султан рассчитывал подобраться к городу незаметно, то его постигла неудача. Застать врасплох крестоносцев на этот раз не получилось. И вскоре передовые отряды начали рубиться прямо в ночи. Кавалерия сшиблась при свете луны, звезд, костров и факелов к северу от города.
Артиллеристы тоже приняли вызов. Пушки установили на городских стенах загодя, как только поползли слухи о приближении неприятеля. И теперь, после объявления тревоги, подносили дополнительные ящики с боезапасом. Кроме того, артиллеристов охраняли мушкетеры-тамплиеры, вооруженные кремниевыми ружьями и мечами. Рыцарская кавалерия ордена тоже никуда не делась. Но, теперь она должна была действовать лишь согласованно с артиллеристами, которыми, стоя на самой высокой городской башне под гордо реющим знаменем «Босеан», командовал сам Грегор Рокбюрн. А рядом с ним находился граф Ибелин, вооруженный длинным кремниевым ружьем, которое он прекрасно освоил после пистолета. Оба они внимательно всматривались в поле битвы через новенькие подзорные трубы, изготовленные по заказу графа. Вот только они не могли начать стрелять, потому что вперед неожиданно выскочили госпитальеры, ринувшись в бессмысленную атаку на превосходящие силы армии султана. И вел их сам брат Гаспар, которому, конечно, при всех его недостатках, нельзя было отказать в безрассудной храбрости.
— За веру! — кричал он, перекрывая своим громким голосом рев толпы. И все остальные госпитальеры вторили ему, яростно ринувшись в битву, вырвавшись из северных ворот города. Сарацины напоролись на мощное сопротивление. На огромном боевом коне, закованном в латы, Гаспар вклинился во вражеский авангард. На его груди серебрилась в свете луны прочная стальная кираса, начищенная до блеска, а враги падали замертво от его меча.
Неожиданно из главных ворот на помощь госпитальерам устремились всадники Монфора, крича:
— Монжуа!
А сам барон сменил сон на азарт сражения, нанеся мощный удар по правому флангу неприятеля, устремившегося к городским стенам в попытке обойти боевые порядки госпитальеров и прижать их к озеру. На этот раз барон орудовал полутораручным мечом прямо с седла своего высокого жеребца, закованного в броню. И когда Монфор опускал огромный обоюдоострый клинок на очередного противника, то часто разрубал его почти пополам.