Страница 2 из 13
Я люблю петь, это моё тайное наслаждение. Честно говоря, я не вижу в нём ничего постыдного, но мама всегда пресекала мои попытки исполнить что-либо на глазах у гостей и любых незнакомых или малознакомых людей, утверждая, что это неподходящее занятие для девушки из приличной семьи. Всё, что мне оставалось – петь для себя и своих многочисленных братьев и сестёр. Даже новой папиной жене поначалу воспрещалось слушать меня, но потом постепенно мы с нею сблизились, и она всегда поддерживала мои порывы спеть и сыграть на удде или гитаре. Я безумно любила такие вечера, когда Ева, отец и другие домашние садились послушать меня – казалось, сама душа моя пела и расширялась и заполняла всю комнату, а может быть, и дом…
Со временем младшая мачеха стала заговаривать со мной о том, не хочу ли я усилить свой талант занятиями с учителем. А я ни о чём так не мечтала и потому однажды сдалась. Дело в том, что уроки эти были тайными, так как я боялась, что узнав про них, матушка разозлится и совсем запретит мне петь, навсегда. Поэтому мы занимались с госпожой Сахим в покоях Евы, втихомолку, выбирая такое время, когда матушка была занята посещением родственников, подруг или иными делами.
Эти уроки подарили мне много счастливых часов. Я училась держать правильную осанку (оказалось, что и это важно для певца!), тренировала лёгкие и связки, часами гоняла по дому пёрышко, прячась от мамы; надувала большие плотные шары и пела, пела, пела без конца всякую свободную минуту. Это увлечение превратилось в идею-фикс. Кажется, я замучила своим талантом всех подруг, но однажды одна из них сделала мне подарок, изменивший всю мою жизнь.
Как-то вечером, когда Марьям пришла ко мне в гости, она уединилась со мной в моей спальне и прошептала на ухо:
– Я дала послушать твои записи своему двоюродному дяде Хасану!
– Мои записи?! – изумлённо переспросила я. – Но у меня нет никаких записей…
– Конечно! – фыркнула Марьям. – Мне пришлось сделать их самой..!
Мои пальцы похолодели, а в солнечном сплетении скрутился тяжёлый тугой комок.
– И зачем ты всё это сделала?
– Затем, что такой талант нельзя зарывать в землю! Это просто грешно! Господь не для того наградил тебя этим даром, чтобы ты пела братьям и подругам!
– А для чего? – растерянно поинтересовалась я.
– Чтобы нести его людям, глупая! – Марьям выразительно постучала себя кулачком по голове.
– То есть, твоему дяде? – скептически уточнила я.
– У него же музыкальный салон! – с гордостью заявила подруга. – Туда ходят люди, чтобы слушать музыку и общаться с друзьями. Правда, он только для мужчин, поэтому я никогда там не была, но слышала, что это замечательное место! Так вот, дядя послушал твою запись и хочет увидеть тебя вживую.
Я обмерла. Меня? Вживую? Незнакомый мужчина? Конечно, он в возрасте, но я никогда не виделась ни с кем наедине, кроме родственников…
– Ну чего ты перепугалась, как маленькая? – нахмурилась Марьям. – Он просто послушает твоё пение и, может быть, что-то предложит.
– Что, например?
– Например, выступать в его салоне!
– Но я не могу! Если мама узнает, она же… Нет-нет, мне нельзя!
– Да не паникуй ты раньше времени, глупая! Мама ничего не узнает, мы что-нибудь придумаем! Или ты хочешь остаток жизни кваситься дома вместе со своими талантами?
Кваситься я не хотела. Страшно было до ужаса, но спеть на публике – это моя давняя мечта, тайная настолько, что я прятала её даже от самой себя. В конце концов, я решила, что просто встречусь с дядей Хасаном, а там уже будет видно. Я ведь не обязана подписывать с ним договор…
Сказать, что я волновалась перед этой судьбоносной встречей – ничего не сказать. У меня буквально тряслись поджилки.
Дядя Хасан, однако, оказался совсем нестрашным – почти точь-в-точь похожим на моих дядюшек: пожилым, усатым и с добродушными манерами. Он выслушал моё дрожащее от волнения пение и спросил, испытующе глядя на меня:
– Ты знаешь, что за заведение я держу?
Я пожала плечами:
– Да. Марьям сказала, что у вас музыкальный салон… для мужчин.
– Что ж, можно и так выразиться…
Мне стало не по себе от это его фразы, но я постеснялась уточнить, как бы он сам аттестовал своё заведение.
– У тебя великолепный голос, – искренне похвалил дядя Хасан. – По правде говоря, я давно искал такую певицу, чтобы развлекать гостей, но всё было не то… Скажи-ка, дочка, можешь ли ты приходить выступать по вечерам? Родители тебя отпустят?
Я снова пожала плечами. Конечно, нет, но отчего-то и это мне было стыдно сказать.
– Насколько поздно вечером? – осторожно поинтересовалась я.
– Это зависит и от тебя. Моё заведение открывается в полдень, но концерты есть смысл устраивать часов с шести – не раньше. А лучше позже. В это время собирается публика, желающая расслабиться, отдохнуть, с удовольствием провести вечер в компании друзей. Пойдём, я покажу тебе зал…
Он провёл меня в большое просторное помещение, пустое по утреннему времени, заставленное столиками и мягкими стульями в европейском стиле. В одном углу возвышалась – всего на полметра – небольшая сцена, половину которой занимала разнообразная аудио и световая аппаратура. Я поднялась на подмостки, осторожно коснулась установленного там микрофона, оглядела зал, пытаясь представить его наполненным людьми. И все они смотрят на меня, внимают мне, аплодируют… Боже, неужели я и вправду могу выступать?!
Дядя Хасан не торопил меня, он с хитрой улыбкой наблюдал за тем, как я осваиваюсь на новом месте, а потом спросил:
– Ну как, придёшь завтра к семи попробовать?
Попробовать хотелось очень сильно. Не зря ведь я столько времени и энергии потратила на это занятие! Было катастрофически интересно, как меня воспримет незаинтересованная публика – люди, не являющиеся моими родственниками и друзьями. Поэтому я вздохнула и ответила:
– Я п-постараюсь.
Мы договорились, что я дам ему ответ сегодня не позднее семи. Для этого мы обменялись номерами телефонов, и дядя Хасан вывел меня на улицу через чёрный ход. Там меня уже ждала Марьям. Она буквально подпрыгивала от нетерпения:
– Ну что? Ну как? Договорились?
– Он приглашает завтра спеть в семь часов вечера… перед публикой.
– Ну! А ты?
В моём голосе зазвучали истеричные нотки:
– Марьям, ну как я пойду? Кто меня выпустит в такое время из дому? А что, если мама узнает? Я же сгорю от стыда!
– Так, спокойно, сестра! Первый пункт я беру на себя. Пойдёшь ко мне в гости, а оттуда, чёрным ходом-огородом – в дядин салон. Второе: никто ничего не узнает! Сюда ходят только мужчины, вряд ли кто-то из них общается с твоей мамой. К тому же, у меня есть прекрасная идея, как защитить тебя даже от такой случайности.
Уже у себя дома Марьям продемонстрировала мне очень красивый никаб, расшитый золотом.
– Думаешь, он не помешает петь? – усомнилась я.
– Вот завтра и проверишь. Но думаю, нет.
Я закрыла лицо ладошками:
– Ох, сестра, на что ты меня толкаешь! Ведь это чистой воды безумие…
– Я в одной умной книжке читала, что всегда лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и пожалеть!
– Как раз в моей ситуации первый вариант может иметь катастрофические последствия.
– Какие, например? Давай рассмотрим наихудшее развитие событий.
– Мама узнает – и…
– И?!
– И запрёт меня дома.
– Ты и так всё время дома сидишь.
– Запретит общаться с тобой.
– Ты что, меня сдашь?!
– Да нет, но это же твой дядя. Мама прекрасно умеет складывать два и два.
– Ой, да ладно! Ты преувеличиваешь её дедуктические способности. Даже если и так, ну посердится на меня немножко, но потом простит и разрешит нам видеться. Не бойся, Лайла! Это прекрасный шанс для тебя, не теряй его!
Я снова тяжело вздохнула и набрала на телефоне дядю Хасана.
***
Хасан пригласил меня порепетировать днём, а Марьям опять прикрыла. Всё это было для меня ново: я почти не имела дела с микрофоном и прочей техникой, но волнение и страх перед выступлением оказались приятными, окрыляющими. А вот дядя Хасан на моё требование петь в никабе нахмурился и покачал головой: