Страница 88 из 92
— Неудобно? Уж извините, Валентин Петрович. Уже девятый год прошу заменить это старье на более удобное и целое, но хозотдел все тянет и тянет. Нет, говорят, никаких возможностей такое же найти, а остальные имеющиеся к интерьеру не подходят. И даже мне, как начальнику, никак не удается их заставить. У кого только учились? Не у вас ли…
— Н-не пойму вас, товарищ Андропов, — снова побледнев и начав понемногу потеть, ответил Глушко. — Я никогда ни с кем из органов…
— Даже когда на Сергея Павловича донос писали? Верю. Ни с кем не общались, просто сигнализировали, — перебил его ответ Андропов. Говорил он сочувственным тоном, в котором яда имелось побольше, чем у какой-либо эфы. — Видимо поэтому вы и приказали все имеющиеся экземпляры Н1 уничтожить и документацию на ракету тоже?
— Я… нет, что вы. Указания были… сверху. И никому я ничего не писал, — попытался откреститься Глушко.
— Знаете, Валентин Петрович, — также ласково продолжил Андропов, — я очень люблю почитать интересные произведения. Пьесы в том числе. Был такой великолепный драматург Евгений Шварц, написавший во время войны пьесу «Дракон». Ее недавно переиздали, советую прочитать. Море наслаждения. Есть там один диалог между рыцарем и бывшим его другом, ставшим слугой злого дракона. Ученик говорит: «Меня так учили». На что рыцарь ему отвечает: «Всех учили. Но зачем же ты оказался первым учеником…?» Опять не понимаете? — Андропов встал и прошелся вдоль стола, невольно заставляя Глушко пытаться приподняться и смотреть вслед. — Вы настолько увлеклись своими интригами против Королева, что не стали делать для его проекта столь необходимый керосин-кислородный двигатель. Который спроектировали для своей ракеты, но с опозданием уже на несколько лет… В результате интриг, ваших и остальных генеральных конструкторов было создано превратное отношение к проекту Королева, нанесен ущерб народному хозяйству и престижу страны. И вы еще смеете говорить, что ничего не понимаете? И при этом еще и тянете время со своими, столь необходимыми для нашей космонавтики проектами? Которые только и спасают вас от того, чтобы с вами вдумчиво поговорили мои подчиненные? И вы это не понимаете или не хотите понимать? Сколько прошло лет с начала работ? Где отдача? Профукали народные деньги и полагаете, что все это пройдет незамеченным? Что?… — Андропов остановился прямо напротив кресла, в котором сидел беззвучно разевающий рот Глушко. Не ожидавший ничего подобного Генеральный вспоминал недавние процессы и лихорадочно пытался найти хотя бы какие-нибудь оправдания.
— Молчите? И правильно делаете, — Юрий Владимирович теперь вообще напоминал упыря из сказок. — Если бы не доброта Леонида Ильича, сейчас с вами разговаривали бы совершенно по-другому. Это только наш президент может признать, что ошибки совершил и он тоже. Но я — не Леонид Ильич. И помню многое…
— Мы… наш коллектив… работаем. Через год обязательно… первая ракета. Но нагрузка… не готова, — ответил Глушко, подразумевая неготовность основной нагрузки для его ракетоносителя — космического челнока «Буран». И выглядел он сейчас немногим лучше Андропова.
— Нагрузку мы вам найдем, — «успокоил» его главчекист. — Значит, я так и отмечаю и докладываю Леониду Ильичу — через год 11К25 и 133ГК выйдут на орбиту…
— Нет, только 11К25, - осмелился заметить Глушко.
— Хорошо, — покладисто согласился Андропов. — Через год 11К25 и еще через год, максимум два — следующая. Договорились?
— Да, — выдавил из себя Глушко и закашлялся.
— Что-то вы нехорошо выглядите, Валентин Петрович. Может быть чаю? Или кофе? — участливо спросил Юрий Владимирович.
— Н-н-нет, спасибо, товарищ Андропов, — выдавил из себя Глушко. — Я… лучше пойду…
— Не можете терять время? Как я вас понимаю, Валентин Петрович. Самому постоянно его не хватает. Давайте, я вам помогу вылезти из этого старья…
Подействовали ли издевательства Андропова, или появление в КБ Леонида Ильича, заехавшего «узнать, как у нас дела с новой ракетой» или просто кое-кому надоело валять дурака на работе, что в свете новой тарифной сетки грозило резким падением категории, а значит и зарплаты… но за ракету-носитель взялись столь энергично, что к маю 1985 года она была уже готова. И Андропов даже успел полюбоваться ее стартом.
25 мая первая в СССР ракета-носитель сверхтяжелого класса вывела на орбиту спутник «Полюс» массой аж в восемьдесят тонн, «предназначенный для проведения геофизических экспериментов в интересах Министерства Обороны». Правда, запуск полной удачей назвать было нельзя, из-за ошибок в программе спутник «Полюс» вместо круговой орбиты оказался на орбите, ведущей к падению в Тихий океан. Что послужило толчком к дополнительному ужесточению требований к программистам и в тоже время — к очередному пересмотру тарифных сеток в разделе «программист».
Сообщение ТАСС вызвало ажиотаж в США и нездоровое оживление среди сторонников СОИ, которые до сих пор верили в возможность создания космической противоракетной обороны на новых физических принципах. Сенат и Конгресс США провели срочные заседания и выделили дополнительные миллиарды на исследования по этой программе. Тем более, что по просочившейся из Союза по линии разведки информации на самом деле советский спутник представлял собой испытательный макет лазерной орбитальной платформы с варварски ужасающим названием «Скиф». Устрашенные открывающейся перспективой, конгрессмены потребовали еще и специальных слушаний по программе в комиссии по вооружениям. На слушаниях «отец американской водородной бомбы» Эдвард Теллер заверил конгрессменов, что при условии дополнительного финансирования будут решены все проблемы с созданием боевых рентгеновских лазеров, которые и станут основной ударной силой СОИ. То, что при выводе в космос разрабатываемых рентгеновских лазеров, представляющих собой устройство, созданное вокруг атомной бомбы, автоматически происходит нарушение договора «о запрещении ядерных испытаний в атмосфере, космическом пространстве и под водой» и договора «о принципах исследования и использования космического пространства, включая Луну и другие небесные тела», никого не волновало. Ибо США имеют право на любые действия «во имя защиты свободы и демократии»…