Страница 57 из 92
Красиво жить не запретишь
Сегодня «Фюрера» — рыжего хомяка, с большим коричневым воротником и белой полосой на груди, ждало неожиданное счастье. Поздняя любовь нежным ветерком касалось его чуткого носа. Судьба была к нему милостива. Оказавшись уже в зрелом возрасте в специальной лаборатории КГБ, он не попал под нож дотошного исследователя, а жил в клетке и неплохо жил. Здесь очень хорошо кормили, и только иногда довольно пренеприятно кололи в загривок…
Конечно, будь он человеком, вероломство прежних хозяев возмутило бы его до глубины души. Продать лучшего друга семьи за три рубля! Ну да бог им судья, а хомяку было все равно, особенно сегодня…
Сегодня у «Фюрера», в миру называвшегося «Сенькой», было особенно хорошее настроение. После завтрака хомяку опять сделали инъекцию. Обычно наевшись, он спал в опилках, свернувшись калачиком. Сейчас вместо отдыха «Фюрер» начал возбужденно нарезать по клетке круги. Рядом, в соседней клетке, обнаружилась соседка, весьма легкомысленная особа белого цвета — хомячиха «Лаура». «Фюрер» чесал за ухом, чистил бока, старательно крошечными лапками умывал мордочку, усы при этом торчали, как у гусара. Именно из-за усов «Сенька» лишился своего имени и обрел другое, столь историческое. Через час у «Фюрера» радостно забилось сердце. В клетку запустили «Лауру». Ну не даром говорят старый конь борозды не портит, хомяк сразу приступил к делу. Да и «Лаура» была не против. И «Сенька» не разочаровал. Все были довольны. Даже вечно недовольный всем доктор наук Смолетов. Был он уже далеко не молод, лет пятидесяти. Постоянно ходил с кислой миной на лице, заросшем трехдневной щетиной, и взлохмаченной головой, повторяя всем и каждому свое любимое присловье: «Мне это не нравится!».
Вот только если бы не «железный занавес» и необходимость хранить военные секреты, Владимир Львович стал бы реальным кандидатом на Нобелевскую премию, даже несмотря на свой внешний вид и характер. Но имя его осталось широко известным лишь в узких кругах советских специалистов — биохимиков. Доктор с большим интересом смотрел, как пыхтел на хомячихе «Фюрер». Одновременно попивая маленькими глотками отпивал из фарфоровой чашки кофе. Потом доктор взял большую, уже слегка потрепанную тетрадь. Шариковой ручкой почесал кончик носа, хмыкнул. Еще раз глянул на резвившуюся парочку.
— Да, дружок, ты прямо помолодел…, - Владимир хмыкнул, в голову пришла мысль: «Одним Создатель дал такой потенциал, а кто-то только по большим праздникам…Впрочем, каждому свое. А ведь хомяку в нашем исчислении уже под семьдесят, уже хоронить пора. Вдруг радостная волна прошла по телу: — «Неужели получилось?» — Смолетов стал быстро перелистывать страницы тетради: — «Надо позвонить профессору Преображенскому». - судорожно снял трубку телефона, чуть дрожащими пальцами набрал на диске номер телефона:
— Николай Аркадьевич, кажется получилось!..
Брежнев стремительно вошел в приемную на ходу дал указание секретарю.
— Как прибудет Андропов, проводите сразу ко мне.
— Юрий Владимирович уже звонил и через несколько минут будет, — секретарь стоял по стойке «смирно».
— Хорошо, и еще принесите два чая с лимоном, — дав указание, Генсек прошел в кабинет.
Через пять минут в кабинет Брежнева прошел Андропов. За прошедшие с последней встречи дни Юрий Владимирович похудел, лицо еще более пожелтело. Глаза лихорадочно блестели. Вслед за ним вошел секретарь принес два стакана чая в ажурных серебряных подстаканниках. Пока Ильич размешивал ложкой сахар в стакане с чаем, Андропов достал из портфеля документы, положил перед Брежневым и наклонившись к столу, проговорил негромко, почти прошептал:
— Леонид Ильич, есть успехи в разработке лекарства. Весьма, как говорят наши специалисты, впечатляет. Способствует омолаживанию организма. Но надо еще провести серию испытаний. Где-то через год, минимум — через восемь месяцев, будет готов реальный препарат.
Брежнев заулыбался, прищурил глаза, став похожим на «друга монгольских степей». Ухватил собеседника за рукав, негромко слышно проговорил в ответ.
— Юра, испытаем на старой гвардии, — у Андропова от удивления брови поднялись почти до линии волос. — Я шучу, шучу, — усмехнулся Леонид Ильич. — А то замучаюсь на похоронах водку пить. Да и товарищи нужные вроде подобрались.
— К сожалению, Леонид Ильич, среди наших товарищей оказались такие товарищи, которые нам совсем не товарищи, — с деланной печалью в голосе доложил Андропов. — Почитайте, это стенограмма аудиозаписи беседы Суслова и Черненко. Они встречались на Кадашевской набережной позавчера.
Ильич неторопливо надел очки. Внимательно прочитал стенограмму.
— Да, мне про эту встречу, Костя рассказал уже, но спасибо за бдительность. Оперативно твои ребята сработали, спасибо, — генсек закусил долькой лимона, лицо перекосилось. Ильич стал похож на бульдога, но с китайским разрезом глаз. Выпил чаю. Указательным пальцем постучал по стопке документов. — И что ты, Юра, думаешь по поводу этого дела? — Ильич внимательно, словно прицеливаясь как на охоте, уставился на главу Комитета.
Андропов не торопился с ответом, доставая новые документы из папки.
— Леонид Ильич, на первый взгляд ничего особенного, встретились два товарища. Произошел, в общем, откровенный разговор. Ну, обеспокоен товарищ Суслов новыми веяниями в партии и стране. Поделился своим беспокойством с товарищем по партии, — и тихий голос и какой-то льдисто-непроницаемый взгляд завораживали. Притягивали внимание, как удав притягивает, кролика и не хочешь, а услышишь. — Но если взглянуть с другой стороны, — поблескивая стеклышками очков, продолжил Андропов, — в свете вот этих разговоров, — он подал новую бумажку Брежневу, — картина вырисовывается совсем другая.
И застыл в ожидании, пока генсек читал новую стенограмму.
— И Громыко? — удивился Брежнев, прочитав бумажки. — А ведь мы его даже в Политбюро оставили, несмотря на снятие с должности… А он, смотри-ка ты, на мое место нацелился… Нехорошо. Надеюсь, ты всех этих «нетоварищей» под контролем держишь?