Цена свободы

– Что это было в баре?

– А что было? – невозмутимо вздернул брови Салманов.

– Она облила тебя.

– Я ее коснулся. Это табу в «Гадком».

– Она падала, а ты ей помог.

– На самом деле – нет. Эта засранка специально все подстроила, чтобы облить меня водой. Койотки провоцируют – это нормально. Формат заведения.

– Нормально? – я ушам своим не верила.

– Первый раз я был там с Артуром. Этот штопаный презерватив дружит с хозяином, и они подговорили девочек. Меня облила каждая. Может быть, даже не по разу. На пятом стакане я сбился со счета. Вышел мокрый до трусов. Хорошо, было лето.

– О, боже, – Я схватилась за голову. – Поэтому они все ухмыляются?

– Ага, сволочи. Любят меня в «Койоте» и помнят.

– Зачем же мы туда пошли?

– Ты ведь не была.

– Ну и что?

Кирилл пожал плечами.

– Там атмосферно и молодежно. Я хотел тебя порадовать.

– Но какой ценой!

– Какой? – пожал плечами Кирилл. – Ну, облили. Я почти привык.

– Мог бы и предупредить.

– Зачем? Сюрприз – это часть веселья.

– Не очень-то весело, если честно, – возмутилась я. – Ты бы лицо свое видел. Я думала, ты ее сейчас при всех выпорешь.

– Ахахах, не искушай вернуться и сделать это, – Кирилл чуть нахмурился, видя мою серьезность. – Ты, правда, думала, что я могу?

– Да. Ты разозлился.

– Нет. Немного. Не настолько, чтобы потерять контроль.

– Ты матом выругался. Я не слышала от тебя такого никогда.

– Я не ругался, Дарин. Наверно, показалось. Я сказал: «Опять».

– О,– прозрела я. – Правда?

– Конечно.

– Все равно – это безобразие! – возмутилась я.

– Согласен, – так же истово поддержал меня Салманов.

Я увидела Рустема, который нес стаканы и пакет.

– Я взял вам шоколад и сэндвичи в дорогу. Ночь, конечно, но мало ли.

– Спасибо, Рус, – поблагодарил Кирилл, принимая стаканы. – Ты нас избаловал.

– Не начинал даже, – улыбнулся водитель.

Рустем прокатил нас по центру, только потом взял курс на вокзал. Я от души благодарила его. Могла бы даже обнять, но слова Кирилла о том, что никто не должен меня касаться, звучали весьма однозначно и относились не только к моменту в клубе, поэтому я сдержала свой порыв дружелюбия и ограничилась теплыми словами.

Водитель поставил наши чемоданы у вагона, пожелал доброго пути и пошагал прочь.

Проводница, улыбаясь, указала наши места. Я никогда не ездила в СВ, поэтому просто встала между двух полок и потеряла дар речи.

– Я принесу вам чай и снеки. Завтрак включен, я разбужу. Вагон-ресторан работает до двух часов ночи. Желаю приятной поездки, – оповестила нас проводница, едва поезд тронулся.

– Благодарю, – ответил Кирилл, потому что у меня язык прилип к небу.

Нас оставили одних, и я осела бесформенной массой на лежанку.

– Еще никогда Штирлиц не был так близко к провалу, – проворчала я, заставляя Кирилла в очередной рассмеяться.

Он за сегодняшний вечер вообще бил все рекорды по веселью, поражая меня своим позитивным настроем. Слава богу, он смеется, а не воротит нос, потому что спальное купе оставляло желать лучшего. Даже я со своим пролетарским происхождением понимала, что «это фиаско, братан». По сравнению с комфортабельным бизнес-классом самолета спальный вагон фирменного поезда выглядел до безобразия неуютным и буквально дышал старым добрым совком.

– Лучше бы мы полетели, – продолжала кукситься я, ерзая на голубых половичках, которые лежали на полках то ли для красоты, то ли вместо покрывал.

– Нет, не лучше, – тут же перестал улыбаться Кирилл.

– Почему ты боишься летать? – мой язык бежал впереди паровоза.

Кирилл взглянул на меня, и я считала удары сердца с перестуком колес. Напряжение повисло между нами, и показалось, что сейчас снова заработаю наказание за дерзкие неуместные вопросы. Но Салманов первый отвел глаза, стал возиться с бельем.

– Поезд как поезд. Вполне чисто, – проговорил он, игнорируя мой вопрос. – Меня устроит татарский колорит вполне. Ляжем спать и не заметим.

– Ты ляжешь, да? И не будешь чесаться тут?

Я решила не настаивать на неудобном вопросе, чтобы не дразнить гусей. Моя задница еще помнила неласковые удары плети.

– Буду, конечно, но завтра действительно сложный день, и нам обоим нужно выспаться. Или ты собиралась всю ночь напиваться в вагоне-ресторане? Только корейской морковкой не закусывай, – снова стал издеваться Кирилл, присев напротив меня.

Проводница принесла нам чай в граненых и с подстаканниками.

– Ради этого люблю ездить в поездах. Классные штуки, – кивнул на чай Кирилл.

Мы пили чай с сэндвичами из кофейни от Рустема, смотрели в чернильную темноту за оком, проводница забрала пустые стаканы.

– Чистить зубы и спать, – скомандовал Кирилл, когда мы снова остались вдвоем.

– Ты не собираешься заниматься со мной сексом? – выпалила я. Кто объявил сегодня ночь глупых вопросом?

Почему-то я была уверена, что Салманов захочет трахнуть меня в поезде. Не знаю. Он как-то говорил, что секс в общественных местах может быть очень горячим, и ему нравилось щекотать себе нервы. Когда я заказывала СВ, то не могла отделаться от мысли, как Кирилл будет настаивать интима в дороге, на узкой лежанке, а то и вовсе ночью в пустом коридоре или тамбуре, зажимая мне рот рукой.

– А ты бы хотела? – ответил он вопросом на вопрос.

– Эээ… – протянула я, не зная, стоит ли откровенничать. Все же пока фантазии были намного комфортнее реальных перспектив.

– Боюсь, мы свалимся с этого прокрустова ложа, – проговорил Салманов. – Или я сойду с ума, глядя сквозь почти прозрачную простынь на этот синенький коврик.

– А если коврик убрать? – выдохнула я.

Кирилл хмыкнул.

– Тогда будем скользить по этой скользкой искусственно резиновой коже. К тому же тебе стоит воздержаться после вчерашнего, моя голодная девочка.

Я сглотнула, покивав. Салманов поцеловал меня в лоб, разделся, повесив одежду на плечики, чтобы не мялась, и забрался в постель. Я последовала его примеру через минуту.

Колеса продолжали выстукивать неповторимый ритм, качая, убаюкивая.

– Дарина, – продрался сквозь дрему голос Кирилла.

Я моментально проснулась.

– Ммм?

– Ты не спишь?

– Сплю.

– Невозможно ответить утвердительно на этот вопрос. Если бы ты спала, то просто промолчала бы.

– Боже, Кирилл, ты самый нудный человек во вселенной.

– Это вряд ли, – я слышала, что он говорит это, улыбаясь. – Но за сотню самых нудных вполне могу побороться.

– Если объявят соревнования, я буду за тебя болеть.

Он засмеялся.

– Очень мило с твоей стороны.

Тишина и стук колес, но мне уже не спалось. Кирилл хотел что-то спросить, но, похоже, не решался. Странно. Нерешительный Салманов – это что-то новое.

– Детка…

– Ммм? Я сплю, если что.

– Расскажи про Женю…

– Я все рассказала, – ответила ему после небольшой заминки.

Воспоминания о первом не самом приятном посещении игровой врываются в мой мозг, отравляют момент мыслями о Кирилле, который почти не общался со мной после наказания. Но это не страх и не боль, а скорее какое-то назидание. Я должна доверять ему, чтобы это не повторилось. Я не должна его обманывать, чтобы это не повторилось. Но я могу отделаться общими фразами, чтобы не пускать его дальше того, за что он заплатил.

Только вот не хочу. Потому что цену моей покорности Салманов измерил не деньгами. Или не только ими. Между нами что-то поменялось. Вчера ночью я поняла это совершенно четко, а сегодня весь вечер Кирилл и не думал это отрицать. Поэтому я была готова рассказать ему… все.

– Не все, – откликнулся Кирилл. – Мне кажется. Я должен знать все подробности, малыш.

– Разве адвокат не докладывает?

– Докладывает, но хотел бы узнать то, что ты знаешь.

– Меня там не было, Кирилл.

– Знаю. Но он тебе говорил что-то?

Я вздохнула.

– Они пошли с одногруппниками в клуб. Праздновали посвящение в студенты. Там были ребята с параллельного потока. Уже на улице они сцепились. У Женьки обострённое чувство справедливости. Он заступился за девушку из группы. Разумеется, все были нетрезвые. Женьке разбили очки. Он больше ничего не видел. Парень, который доставал девчонку, попал в реанимацию. Он до сих пор не в состоянии что-то рассказать толком. Брат проходил свидетелем, а потом за ним пришли. Оказалось, что все изменили показания и указали на него. Женька велел мне нанять своего преподаватель для защиты, сказал, что доверяет ему.