Страница 5 из 8
Беспилотные автомобили тоже могли бы стать важной частью повседневности, если бы мы могли научить их работать надежно. Тридцать тысяч человек в год[5] умирают в результате автокатастроф только в одних Соединенных Штатах (а по всему миру – миллионы), и, если мы всерьез усовершенствуем способность искусственного интеллекта управлять автономными транспортными средствами, эти трагические цифры стали бы гораздо меньше.
Проблема «всего лишь» в том, что подходы, которые мы сейчас используем, ведут нас не туда, не к домашним роботам или автоматизированным научным открытиям; они, вероятно, не смогут привести нас даже к полностью надежным беспилотным автомобилям. В современных разработках по-прежнему отсутствует что-то очень важное. Одного лишь узкого искусственного интеллекта явно недостаточно, чтобы преодолеть лежащую между людьми и роботами технологическую пропасть.
При этом, увы, мы склонны все больше и больше усиливать авторитет машин, которые и просто ненадежны, и, что еще важнее, не понимают человеческих ценностей. Горькая правда заключается в том, что в настоящее время подавляющее большинство долларов, вложенных в развитие искусственного интеллекта, идет на решения, которые являются слабыми, не совсем понятными нам самим и слишком ненадежными для использования в таких задачах, где ставки по-настоящему высоки.
Основная проблема – это невозможность (невзирая на вышесказанное) доверять современному искусственному интеллекту. Узкие ИИ-системы, которыми человечество располагает на данный момент, часто вполне работоспособны, но только в рамках того, на что они запрограммированы, – им нельзя доверять никаких других задач помимо тех, которые в точности были предусмотрены программировавшими их людьми. Это особенно важно при высоких ставках на результативность и безопасность. Если узкоориентированная система искусственного интеллекта покажет вам неправильную рекламу в Facebook, никто не умрет. Но если аналогичная по надежности система столкнет ваш автомобиль с другим автомобилем просто потому, что тот выглядит необычно и отсутствует в базе данных системы, это грозит серьезным, даже смертельным исходом. То же самое может случиться, если недостаточно обученная система не сумеет диагностировать рак у онкологического больного.
Чего сегодня не хватает искусственному интеллекту (и, скорее всего, эта проблема не решится до тех пор, пока в нашем арсенале не появятся новые подходы) – это широты (или универсальности) «мышления». Искусственный интеллект должен уметь справляться не только с ограниченными по своей сути проблемами, для решения которых в память машины уже загружено огромное количество данных, но также и с проблемами, которые окажутся для компьютерных систем новыми, или хотя бы с такими вариациями исходной проблемы, которые ранее не встречались.
Более универсальный машинный интеллект, прогресс в достижении которого был и остается очень медленным, заключается в способности системы гибко адаптироваться к реальному миру, имеющему принципиально открытый характер, – и это, по большому счету, основное свойство, куда еще не дотянулись машины. Но именно в таком направлении необходимо двигаться, если мы хотим поднять искусственный интеллект на новый уровень.
Когда узкий искусственный интеллект играет в игру, подобную го, он имеет дело с полностью закрытой системой, которая состоит из игровой доски размером 19 на 19 клеток и набора черных и белых камешков. Правила игры четко прописаны, и поэтому способность мгновенно оценивать множество возможных положений камешков на доске дает машинам явное и само собой разумеющееся преимущество. Система искусственного интеллекта может видеть каждую ситуацию в игре целиком (в отличие от человека, память которого ограничена) и знает все ходы, которые она и ее противник могут сделать, не нарушая правил. Машина сама делает половину ходов в игре и может точно предсказать, каковы будут последствия того или иного хода. Кроме того, шахматные и подобные им программы (включая компьютерных го-партнеров) могут набрать за сравнительно короткое время колоссальный опыт, проведя миллионы виртуальных партий и собрав методом проб и ошибок огромное количество данных, точно отражающих свойства игры, в которой они будут затем соперничать с человеком.
Реальная жизнь, напротив, принципиально открыта; никакие предварительно загруженные данные не в состоянии отразить постоянно меняющийся мир, в котором мы живем. Нет здесь и фиксированных правил, зато возможности безграничны. Мы не можем отработать заранее каждый вариант развития событий или предвидеть, какая информация нам понадобится в той или иной ситуации. Например, ИИ-система, которая читает новости, не может заранее изучить все то, что произошло на прошлой неделе, или в прошлом году, или даже во всей записанной истории, потому что все время возникают новые и новые ситуации. Интеллектуальная система чтения новостей должна быть в состоянии освоить практически любую справочную информацию, которую может знать средний взрослый, даже если она никогда не фигурировала в новостях раньше. Диапазон этого огромен, от «Чтобы закрутить винт, можно воспользоваться отверткой» до «Шоколадный пистолет вряд ли сможет выстрелить настоящими пулями». Гибкость мышления – вот что такое универсальный интеллект, которым наделен любой человек.
Даже множество узких вариантов искусственного интеллекта никогда не заменят интеллект широкий. Было бы абсурдно (да и непрактично) иметь одну ИИ-систему для анализа ситуаций, связанных с бытовыми инструментами, а другую – для оценки свойств шоколадного оружия; более того, у нас никогда не хватит данных, чтобы обучить их все. По определению, никакая система машинного интеллекта не сможет впитать в себя достаточно данных, чтобы охватить весь спектр возможных обстоятельств в реальном мире. Дело в том, что сам процесс понимания информации не вписывается в парадигму узкого искусственного интеллекта, основанного исключительно на предварительном обучении, поскольку ситуаций в мире всегда больше, чем данных.
Открытость мира означает, что воображаемые роботы, живущие в наших домах, столкнулись бы с бесконечным, по существу, миром возможностей, взаимодействуя с огромным количеством объектов, от каминов до картин, от чесночных прессов до интернет-роутеров, от мягких игрушек до живых существ вроде кошек, собак или хомячков, детей, членов семьи и гостей. Они бы постоянно сталкивались с новыми предметами, которые, например, появились на рынке только на прошлой неделе и теперь заменили собой прежние. Обо всем этом наш робот должен был бы рассуждать в режиме реального времени. Например, все картины в доме выглядят по-разному, но мы не можем позволить роботу методом бесконечных проб и ошибок учить, что можно и нельзя с ними делать, применительно для каждой картины отдельно (например, поправлять их на стене, но не снимать со стены, сдувать с них пыль, но не мыть акварели водой и т. д.).
Большая часть проблем вождения с точки зрения искусственного интеллекта связана с тем, что вождение не подчиняется полностью определенным правилам (даже прописанным в законе). Движение по автомагистралям в хорошую погоду дается узкому искусственному интеллекту относительно легко, потому что подобные дороги в значительной степени являются закрытыми системами: на них не допускаются пешеходы, и даже новые автомобили могут появляться на них лишь из определенных точек вхождения. Однако инженеры, работающие над проблемой беспилотного вождения, быстро осознали, что езда в городе оказывается для ИИ намного сложнее: список объектов, которые могут в любой момент появиться на дороге в переполненном городе, по сути, не имеет границ. Водители-люди в норме успешно справляются с теми проблемами, для решения которых у них мало или совсем нет прямых данных (например, если они в первый раз видят полицейского, держащего табличку с надписью «Осторожно, открытый канализационный люк»). Одним из технических терминов для характеристики подобных ситуаций является слово «выброс». Как правило, они ставят в тупик узкий искусственный интеллект.
5
«Википедия», статья «List of Countries by Traffic-Related Death Rate».