Страница 12 из 21
— Знаю. Это был единственный способ инициировать тебя. Твой врожденный дар Ныряльщика не совсем полноценен, так что ты бы не смог сам добраться до Эреш. Она помогла тебе, но это стоило ей огромного напряжения. Здесь, на удалении от Пасти, ты можешь нырять на Изнанку безбоязненно — вряд ли она до тебя дотянется.
Я вздохнул, снова невольно погружаясь в мрачные раздумья насчёт Хозяйки перекрёстков.
Энки я ничего не стал говорить — мы и так уже обсуждали с ним эту тему не раз, и ничего нового он мне бы не сказал. Но сам я всё никак не мог успокоиться.
У Энки не было стопроцентных доказательств предательства Эреш. Но, исходя из того, что мы знали, всё говорило о том, что именно она навела на меня культистов Красной руки. А скорее всего, не только на меня, но и на Алису.
Я пришёл к выводу, что изначально Лиска, как я и думал, попала в руки кому-то из Жнецов. Вряд ли культисты участвовали в Жатве или вообще появлялись в долине. Если судить по тому лазутчику, которого я едва не поймал возле тракта, людей Красной руки можно засечь по следу игниса в их крови. Так что они наверняка стараются не попадаться на глаза Жнецам и другим носителям амальгамы.
Выходит, Красная рука перехватила Лиску уже позже — скорее всего, прямо тут, на тракте, когда изначальные похитители попытались вывезти мою дочь в обжитые области Аксиса. Этот участок от Пасти до Крысиного замка — идеальное место для засады.
Но откуда они узнали о моей дочери? Кто вообще о ней знал?
Эреш и Энки. Дом Мэй. И Ординаторы.
В то, что Акамант Мэй связан с культистами, верилось слабо, и эту версию я не рассматривал всерьёз. Акамант, как никто другой, заинтересован в том, чтобы я выжил — я ведь ему пообещал амальгаму.
Ординаторы… Они обладают такой властью и возможностями, что им попросту ни к чему играть со мной в такие игры. Я, конечно, с присущей мне подозрительностью не сбрасывал со счетов версию, что Лиска изначально может быть у них, и они просто скрывают это. Но зачем им, например, подсылать лазутчика для того, чтобы следить за мной? Они и так способны отслеживать всех носителей амальгамы. И они тоже не заинтересованы в моей смерти — я ведь для них ключ, способный открыть двери ко многим сокровищам древних.
Лиска, по сути, тоже является таким ключом. Правда, в ней гены Аракетов разбавлены и не активированы амальгамой. Думаю, кельтарры захватили её на всякий случай — вдруг доступ к технологиям древних им всё-таки понадобится. Ребёнка ведь легко контролировать. А вот я для них однозначно опасен, так что меня — в расход.
Убить меня на Аксисе, учитывая мой дар, не так просто. А вот если заманить в Лабиринт, где я не могу использовать ни дар, ни артефакты Аракетов…
И это обстоятельство тоже указывает на Хозяйку перекрёстков. Единственная причина, по которой она помогала мне в прохождении испытаний — это то, что она хотела сдать Красной руке ещё и Козлоногого. А для этого нужно было, чтобы я дошёл до Храма упавшей звезды — Осколка, в котором Энки обязан был явиться.
Кажется, именно она и навела меня на мысль сделать этот Осколок конечной целью партии.
Остаётся, конечно, еще одна версия — которую мне пыталась втюхать сама Эреш. Что культисты пользуются силой ясновидящей по имени Ассандра. Но тогда что-то она какая-то совсем уж всесильная получается, раз способна чётко выслеживать меня и в Лабиринте, и на Аксисе.
В общем, вероятность того, что Эреш на стороне Красной руки, довольно высока. Мало того — когда я не вернулся с Осколка, она наверняка поняла, что под подозрением. А если она пристально следила за моими похождениями в Калидонском лесу и слышала наш разговор с Энки — то точно это знает.
Выходит, возвращаться к ней сейчас попросту опасно. И меня бы это не особо волновало, если бы мне не пришлось оставить у неё Свет Зари и Испепелитель. Не в том я положении, чтобы разбрасываться оружием Аракетов.
Но этот вопрос пока придётся закрыть. Предстать лицом к лицу с Эреш я готов буду, только если буду уверен, что она не представляет для меня угрозы. А это возможно только в двух случаях. Либо у меня появятся железобетонные доказательства того, что она никак не связана с кельтаррами. Либо я наберусь такого могущества, что смогу разговаривать с ней как минимум на равных.
И я склонялся к тому, что второй вариант куда предпочтительнее.
К Крысиному замку мы вышли под вечер, в быстро сгущающихся сумерках. Мы по-прежнему держались на изрядном удалении от дороги, так что поначалу дошли до самого каньона, а потом двинулись вдоль него, рассчитывая выйти к мосту уже ночью, не привлекая лишнего внимания.
Однако до моста еще было пару километров, когда мы вышли на окраину огромного и, судя по всему, стихийно разросшегося лагеря. Даже целой грозди таких лагерей. Забравшись на одну из скал метров двадцати в высоту, я огляделся.
Это было похоже на огромную автомобильную пробку — добрый десяток обозов застрял на подъезде к замку. Причем караванщики явно устроились здесь надолго — разбили палатки, выстраивали повозки в круг, огораживая территорию.
— Здесь всегда так? — спросил я, спустившись.
— Откуда же мне знать, — пожал плечами Энки.
— Ладно. Попробуем расспросить кого-нибудь из местных.
— Давай. Вон, как раз парочка направляется в нашу сторону.
Нас действительно окликнули. Обернувшись, я увидел двоих вооруженных верзил совершенно разбойничьего вида. Этакие басмачи — бородатые, пыльные после долгой дороги, в просторных мешковатых одеждах и с тюрбанами на головах. Разве что карикатурно разные по телосложению: один — тощий и длинный, второй — сутулый, едва доходит ему до плеча, и хоть и не особо жирный, но с отчетливо выраженным пузиком, обтянутым широким тряпичным поясом, как бандажом.
У обоих на поясах — внушительного вида тесаки, а тот, что повыше, с ходу навел на нас ствол массивного огнестрела, похожего на обрез охотничьего ружья, но со стволом раза в два толще.
— А ну, стоять! — выкрикнул он. — И руки покажите! Так, чтобы я их видел.
Второй, не сводя с нас взгляда, схватился за рукоять сабли, но пока не вынимал её из ножен.
Энки первым задрал лапки вверх. Впрочем, без малейшего испуга — кажется, происходящее его даже забавляло.
— Какие дружелюбные ребята, — усмехнулся он, оборачиваясь ко мне. — А у тебя, кстати, был какой-нибудь план на подобный случай?
Я вздохнул.