АльteRNatива

– Потом, – лениво отозвался Штерн. – Сначала я её трахну.

Меня эти его слова больно задели, но я ничего не сказал.

Сказал Делюга:

– Ага, конечно, мечтай.

– Я не мечтаю, а ставлю цель, – заявил Самсон.

На этом обсуждение Ангелины Шубиной закончилось, и мы поговорили о фильме «Маска», который нам будут показывать в клубе, и который каждый из нас уже неоднократно видел.

«Клубом» в лагере называли небольшое здание вроде дома культуры, где была сцена и зрительный зал. На второй день после приезда сюда, там показывали всякие глупые представления, так называемые сценки. Школьники готовили для этого свои номера. Но выступали не все, в основном только младшие, или всякие творческие коллективы под руководством своего учителя.

Нас сия чаша миновала, потому как фактически, главным нашим наставником был Антон Маратович, а сюда он не приехал. Так что мы в основном были предоставлены самим себе. Разве что классный руководитель из школы время от времени справлялась «всё ли у нас в порядке».

Представление на открытие смены было отстойное, больше всего нам понравилась старшая группа художественных гимнасток, где девки нашего возраста, одетые в купальники, крутили на сцене всякие фигуры. Это длилось от силы минут пятнадцать, а всё остальное время была отъявленная дичь.

На фильм мы пришли ровно в назначенное время и расположились в заднем ряду. Зал был заполнен на три четверти, и, проходя мимо Ангелины Шубиной, которая сидела рядом с учителем, все мы, напустив на себя как можно больше важности, делали вид, что её не замечаем.

Все, кроме Самсона – он небрежно кивнул Ангелине, и она улыбнулась!

Чёрт! Я начинал ненавидеть Самсона Штерна.

Мы расселись по своим местам. Толстый сел рядом и ткнул меня в бок.

– Дружище, ты извини, если что не так. Я сегодня был не прав.

К тому моменту я уже забыл о минувших событиях и с завистью наблюдал, как Ангелина украдкой поворачивает голову в сторону Самсона.

– Без обид, Смык? – настаивал Толстый.

– Да-да, всё нормально, – машинально ответил я.

В зале потушили свет, и начался фильм.

Униженный Джим Керри вытянул свой счастливый билет и, найдя волшебную маску, показал всем неудачникам мира, что чудеса случаются.

Надо лишь терпеть, ждать и надеяться.

Я ненавижу Самсона Штерна.

***

Каждый день с девяти до одиннадцати вечера в лагере устраивали дискотеку на открытой танцплощадке. Исключение составляли лишь дождливые вечера.

Когда кончился фильм, дискотека была в самом разгаре и, выйдя в тёплое вечернее лето, мы зашагали прямиком туда.

Делюга с Красным обсуждали Стэнли Ипкеса и его собаку Майло, Толстый шёл рядом со мной, задумчиво глядя под ноги, Самсон что-то настойчиво втолковывал Чудо-твари.

А у меня из головы не выходила Ангелина, весь фильм бросавшая заинтересованные взгляды на Штерна. Я и не подозревал до сегодняшнего дня, насколько сильно она мне нравится. Раньше я думал, что это чувство такое же, как и у других пацанов – такие как Шубина нравятся всем. Но я никогда не сказал бы, что влюблён. Никогда, до сегодняшнего дня. А сейчас я по-настоящему понял, что ни за что не прощу Самсону Штерну того, что она выбрала его.

Мы приблизились к танцплощадке. Из дребезжащих колонок выл Ляпис Трубецкой, я сделал хмурое лицо и вместе с остальными стал изображать из себя серьёзного рубаку-парня, которого непонятно каким ветром занесло на эту педерастическую тусовку. Все знают, что нормальному пацану танцевать просто так в падлу, за исключением тех оправдательных моментов, когда он сильно пьян. Поэтому я, как положено, стоял рядом со своей бандой и с презрением смотрел на танцующих. Среди них показался давешний задира, которого я уделал возле столовки. Он весело выплясывал, будто и не было сегодняшнего унижения, а его тупые друзья старательно делали вокруг него круг. Видно это ничтожество был у них главным. Он вытряхивался и дёргался как последний гомосек, а его пристяжь угодливо подстраивалась под эти дурацкие телодвижения.

Потом он повернулся в нашу сторону и поймал мой презрительный взгляд. Танец как-то сразу пошёл наперекосяк, и очень скоро команда пидоров ретировалась в другой конец танцплощадки.

– Что мы тут вообще забыли? – услышал я голос Толстого.

– А что ещё делать? – лениво отозвался Чудо-тварь.

– Да ладно, постоим, посмотрим на тёлочек, – закрыл тему Делюга.

«Посмотрим на тёлочек», ну да, за этим только мы сюда и ходим, что верно – то верно. Я покосился налево и ощутил слабость в коленях. Возле группы малолеток стояла Ангелина и, улыбаясь, смотрела на меня! Я неловко улыбнулся в ответ, чувствуя, как горят уши, и тут начался медленный танец.

Ту-ту-туу

Туу-туу-ту-ту-туууу

Опять эти Скорпионс, со своим «Ветром перемен».

«Неужели я ей всё-таки нравлюсь?», лихорадочно думал я. Возможно, с Самсоном она была любезна просто из вежливости, но на самом деле она ждёт, чтобы я проявил инициативу. Я ведь мужчина, чёрт возьми!

Туу-туу-ту-ту-туууу

Из-за моей спины вышел Самсон и, решительно подойдя к Ангелине, пригласил её на танец. Обнявшись, они стали медленно кружиться на месте.

Чувства, обуявшие меня в тот момент, трудно описать словами. Мне захотелось уйти подальше от этой дискотеки, подальше от лагеря. Уйти куда-нибудь далеко и не видеть больше никого из знакомых. Никого!

Кто-то мягко дотронулся до моего плеча.

– Потанцуем, Костя?

Я обернулся и увидел Фаину, малолетку и дурнушку, учившуюся на два класса младше нас. По-сравнению с Ангелиной она была просто маленькой, неотёсанной мышкой. Фаина влюбилась в меня, и это все знали.

– Что-то не хочется, Фаина, – сказал я, зло покосившись на хихикающих пацанов.

Девочка грустно потупилась и, собираясь уйти, ответила:

– Ну, ладно.

И тут я почувствовал к ней сильную жалость. Мало кто из девочек отваживался приглашать на танец парней, тем более, старших. А она была к тому же ещё и некрасивой, вечно державшейся в стороне. Её избегали и в школе, и здесь – все будто боялись заразиться её неприглядностью.

Я догнал её и взял за руку:

– Стой, Фаина, я передумал, давай потанцуем.

Её глаза наполнились радостью, я взял её за талию, она положила руки мне на плечи и мы закружились.

Wind of chaaanges

Схватившись за живот, Чудо-тварь ржал как припадочный. Глядя на нас с Фаиной, вся банда веселилась от души. «Давай-давай» – изобразил жестами Красный. Не убирая рук с талии Фаины, я сместил ладони чуть вперёд и показал козлам сразу два средних пальца. Они заржали ещё сильнее, и на мгновенье я перестал думать о, танцующей чуть поодаль, паре.

– Тебе нравится в этом лагере, Костя? – спросила Фаина.

– Что? А, да… в общем, нормально, – сказал я, размышляя о том, что такого мог шепнуть сейчас Ангелине Самсон, от чего она так весело смеётся.

– И мне нормально, – сказала Фаина, хотя по её вечно грустному лицу этого было не заметно.

Когда ты оказываешься наедине с девушкой, которая тебе нравится, у тебя всегда пропадают слова для поддержания разговора. Ты боишься неловкости, стараешься как-то заполнять паузы, в общем, либо молчишь как идиот, либо несёшь всякую чушь. Но когда рядом с тобой девушка, которая тебе полностью безразлична, ты чувствуешь себя естественно. Тебе неинтересно, что она о тебе подумает. Если хочешь – молчи, хочешь – говори, как привык. И это, как я слышал, привлекает их ещё больше.

Фаина робко прижималась ко мне и изо всех сил старалась мне понравиться. Она повязала свои непослушные волосы розовой лентой, одела красивое жёлтое платье, которое ещё больше подчёркивало её плоскую грудь и оголяло худые, со ссадинами на коленках, ноги.

Мне было жаль её, и одновременно я был на неё зол. Почему она бегает за мной? Я же уже много раз показывал своё безразличие и намекал на то, что она мне неинтересна. К тому же она была ещё маленькой. Но она будто не замечала этого, раз за разом подходя ко мне и приглашая на танцы.