Страница 13 из 19
Часа через два хозяин пригласил меня в кабинет. Взглянув на его лицо, я поняла, что объяснение с женой было бурным, но он старается держать себя в руках:
– Жена призналась мне, что взяла один раз деньги, у неё были на то серьёзные причины. Но ваша миссия ещё не закончена, вор, который крал много раз, ещё не выявлен.
Я важно произнесла:
– Я в курсе того, что произошло у вашей супруги, знаю и причину, по которой она совершила этот поступок. Причину эту я устранила, во всяком случае, я очень на это надеюсь. По остальным эпизодам мне тоже всё известно, осталось только уточнить детали, я думаю, уже завтра вы всё узнаете. – После этих слов я очень надеялась увидеть восхищение своим профессионализмом, и я его прочла в глазах бизнесмена-миллионера и великолепного мужчины.
Ночь накануне своего объяснения с братом Клавдия Прохоровна провела у меня в комнате. Как почти каждый вынужденный долго молчать о сокровенном человек, она очень много рассказала мне в ту ночь, наверное, хотела отвлечься от предстоящего тяжёлого объяснения с братом.
Женщина много рассказала о родителях, о брате, о том, как горько, когда ребёнок растёт без матери и видится с ней от случая к случаю. И что Тоньку непутёвую жалко, и что, может, и в террористки-то она подалась от того, что выросла, бедняжка, без женского пригляда, и она, как тётка, в этом в виновата. Тут я спросила:
– А книгой по голове меня Антонина?
– Нет, что ты, Тонька только приведением пугала, думала, ты со страху сбежишь. А книгой тебя Ульяна шарахнула.
– Но за что? – недоумевала я, – уж, кому-кому, а ей-то я никакой угрозы не представляла.
– Это ты так думаешь, – грустно усмехнулась Клавдия. И начала рассказывать про Ульяну, её родителей, про то, что она ещё девочкой влюбилась во Владимира Прохоровича, потому что было много дури в голове от образованности книжной. Он в дом к ним захаживал, она подрастала и надеялась, что когда-нибудь он придёт сватать её. И он пришёл сватать, только за сына своего, решил, что по всем статьям партия подходящая. Тогда как раз Дмитрий чудить начал: познакомился со своей Татьяной и вконец на ней помешался. И отец решил Андрея быстренько женить, чтобы тоже чего не выкинул. Ульяна поплакала, поплакала, да, и вышла за Андрея.
– Она только в мыслях смелая, ты не думай ничего такого… всё прилично, – закончила свой рассказ Клавдия Прохоровна.
– Ничего себе прилично, людей по голове бить, – проворчала я. – А откуда вы узнали?
– Да она сама мне рассказала, что, когда ты появилась, она сразу опасность усмотрела. Поселили тебя вблизи хозяйской спальни.
– Но ваш брат женат!
– Это она тяжело пережила, столько посуды перебила, но смирилась. И вдруг ещё одна соперница!
– Какая я ей соперница? Ульяна красавица, а я…
– А тебе и не надо быть красавицей, ты можешь себе позволить ею не быть. Ты ведь на Нину похожа, а Ульяна не дура, смекнула, какие женщины нравятся её свёкру.
– Да, мы разные очень, ничего общего с Ниной у меня нет. Ну чем же мы похожи?
– Тем, что вы женщины, а их мало.
– Как мало? А Ульяна, а вы разве не женщины?
– Мы бабы. Ульяна, конечно, баба очень красивая, ну, глазки, ну, губки, на косу богата – и всё. И она сама это чувствует, до конца может и не понимает, но чувствует. А ты, девонька, не просто женщина, а очень женщина. Я ведь мать художника, теперь в этом разбираюсь. Серёжа мне портреты показывает и про некоторые говорит: в этой женщине есть песня. Вот в тебе тоже есть песня.
– Только эту песню слушать никто не хочет, – печально отозвалась я.
– Это неправда. А наш доктор, Стефан Карлович? Он ведь прямо из штанов выпрыгивает при виде тебя. – И тут впервые за наш долгий разговор мы обе рассмеялись. – Так что ты приглядись к нему, впрочем, тебе спешить не надо, ещё встретишь человека, который оценит тебя по достоинству. А это ведь Ульяна меня науськала, что ты не учительница рисования. А я возьми и покажи сыну тот рисунок, который ты исправляла, и он сказал, что карандаш в руках держать не умеешь.
– Правильно, – сказала я, – я ведь совсем другим делом занимаюсь.
– А знаешь, кто больше всех за тебя заступался?
– Ну, конечно, Нина.
– И она тоже, а больше всех Татьяна. Она вообще человек хороший, они с Дмитрием любят друг друга, чтобы там мой брат ни думал. А все эти Фердинанды так, шелуха, это она протестует против порядков в доме и предвзятого отношения к ней свёкра. Пройдёт. А Антонина ведь решила, что ты из полиции по её душу, за ней следишь, ну, а у Ульяны, как я уже говорила, было только одно на уме.
Так за разговором прошла ночь, и наступило утро. Проводив Клавдию Прохоровну и приведя себя в порядок, я пришла в кабинет хозяина и сказала: «Расследование закончено, вчера вы беседовали на эту тему с женой, а сегодня с вами будет говорить ваша сестра». Я быстро вышла из кабинета, а следом за мной туда вошла Клавдия Прохоровна.
Она пробыла там очень долго, больше четырёх часов. И когда, наконец, я услышала в коридоре её шаги, то бросилась к ней, и какое-то время мы стояли молча обнявшись, а потом я встревоженно спросила:
– Что вы ему сказали?
– Что ты хорошая девочка, – ответила она и ушла к себе в комнату.
Через некоторое время меня позвал к себе хозяин, выглядевший внешне спокойным. Он сказал, что финансовые потери обернулись человеческими приобретениями, что он вновь станет отцом, и теперь у него есть племянник, о котором нужно заботиться. Меня он сердечно поблагодарил за работу и добавил: «Я думал, что Антонина деньги берёт, или, в крайнем случае, Татьяна. Но Клавдию вообще в расчёт не брал, Вы специалист высокого класса». И протянул мне пухлый конверт. В этот же вечер я простилась со всеми обитателями дома. Особенно трогательным было прощание с детьми, моими учениками. Я им сказала, что должна уехать, потому что главному, свободе творчества, я их уже научила. А теперь давать советы им будет художник, который пишет большие картины для взрослых. Это примирило мальчиков с моим отъездом. А на крыльцо меня вышла провожать… Ульяна. Она обняла меня и спросила:
– Что ты мне посоветуешь?
– У счастья есть один недостаток: не всегда знаешь, что оно с тобой, – ответила я.
– Я поняла, – сказала Ульяна и сжала мою руку.
Закончилось моё расследование в Колывановском доме, но связь с этим семейством не прервалась из-за… доктора, Стефана Карловича, который разыскал меня и иногда стал наносить визиты, дарить красивые букеты цветов и бонбоньерки с моими любимыми конфетами фабрики «Жорж Борман». Что я не люблю просто шоколад ни бельгийский, ни швейцарский, я призналась доктору, ещё когда жила у Колывановых. Одним словом, ухаживал Стефан Карлович за мной, по выражению Александры, «пронзительно-выразительно». Не могу сказать, что мне это было неприятно, но особых восторгов эти отношения (если это можно назвать отношениями) не вызывали. Но был лишний повод узнать новости о Колывановых.
У Нины и Владимира Прохоровича родилась дочь, назвали её Клавдией. Она очень хорошенькая и послушная, по словам моего поклонника, чистый ангел. Сергей, племянник Колыванова, работает теперь на фабрике главным художником, они выпустили новую коллекцию, в коллекцию входят сервизы в одном стиле: обеденный, чайный и кофейный. И эта коллекция очень популярна у покупателей. Андрей и Ульяна приобрели собственный дом, живут душа в душу, у них родился четвёртый ребёнок, девочка, назвали в честь бабушки Гликерьей. Клавдия Прохоровна удалилась в какой-то монастырь на Селигере, изредка пишет оттуда сыну.
Но, к сожалению, часто рядом с радостью и счастьем находит место горе и беда. Не обошли они и Колывановых. Антонина погибла во время террористического акта, организованного ею самой. Она хотела взорвать полицейский участок, а взрывное устройство сработало раньше времени, прямо у неё в руках, кроме самой террористки, никто не пострадал. Её буквально разорвало на куски, по словам доктора Стефана, хоронить было нечего.