Непересечение

Пока приходится только молча внимать этому умалишенному самозванцу. Ведь все это проговорено почти тезисно, заучено и, аккуратно пресекаются любые мои попытки задать сколь-нибудь встречный вопрос, позволивший, возможно, уличить прямо сейчас, оппонента в огульной лжи.

Но выпито уже изрядно и моей активности хватает лишь на то, чтобы слушать дальше. А малахольный продолжает развивать свои домыслы о «гениях и прочих», постепенно доводя меня до исступления. Но внутренне успел дать себе установку- до конца дотерпеть бред этого Димы, поскольку, явно, объяснение причины смерти Чугмана он приберег напоследок.

Вдохновение рассказчика, регулярно подкрепляемое алкоголем, переходит на новый виток, когда видно, что речь начинает опережать

мысли и превалируют общие фразы тавтологического характера. Почему, почти за час его, практически, монолога несильно удалось поверить в реальность персонажа, который сидит напротив? Не знаю. Все словно во сне. Но глухое раздражение, и это странно, ушло. И добавлю, перед тем как перейти к личности покойного, мой не очень трезвый собеседник заявляет еще одну несусветную чушь:

– А, знаете, Иван Александрович, мы- «добрые гении» даже не можем догадываться, кто из окружения «подшефного» является «злым». Считаю, что и они про нас так же. Закавыка, однако.

У меня нет никакого желания развивать и эту ерунду. Поэтому стараюсь сбить с толку зарвавшегося в своих фантазиях:

– Ответь-ка, пожалуйста. Дорогой «друг» – вот сейчас не стало твоего, при ком ты находился- с тобой теперь что будет? Сгинешь или все-таки нет?

Растерянность тенью легла на лице Дмитрия.

– К сожалению, не ведаю. Уверен только в одном- «наше» главенствующее участие в людских судьбах неоспоримо- в голосе дрожь и масса сомнений.

Вновь этот «театр» с единственны «актером» начинает меня бесить и мучить.

– А, случайно, пару часов назад, не ты ли звонил на мой мобильный и так упорно молчал?

– Точно не я. И, кстати, здесь, скорее всего, и проявилась моя «противоположность». Хотя номер Вашего телефона был мне и самому известен, впрочем, как и внешность.

– Откуда?

– Если откровенно, я уже говорил, что изначально запрограммирован конкретно на Чугмана Аркадия Викторовича. И живу в некоем параллельном с ним мире. А через определенные участки времени «гений» вдруг вынуждено меняет облик, имя порой и гендерность, но непременно входит в круг того, к кому «прикреплен» (опять эта его терминология). Еще хочу заявить- вдобавок обладаю даром предвидеть, в некоторых случаях, будущее своего «хозяина». Как сегодня, на утро, в голове сложилась определенная информация о Вас (так интеллигентно и продолжает «выкать») и предполагаемой встрече с Аркадием! – тут к нему снова возвращается самодовольный тон.

– Ну, а функции «злого»– каковы?– спрашиваю почти без всякого намека на язвительность.

– Получается такие же. Он вступает в управление нашим общим «объектом», когда меня кто-то задвигает в сторону от этого всего. А я, в свою очередь, проживаю этот период словно по наитию, то есть прислушиваясь лишь к собственной интуиции, которая никак неподконтрольна влиянию извне. И кончина Чугмана, сейчас понимаю, передоверена именно мне.

– Как ты, вообще, без какой-либо устойчивой личностной предистории, каждый раз внедрялся в общество пресловутого Аркаши? – ставлю тогда главный вопрос.

Коньяк в бутылке успел закончиться. А, на данный миг, являющийся Дмитрием Мельниченко смотрит, не моргая, в какую-то точку за окном.

–Предыдущие свои роли при нем, сознаюсь, помню довольно смутно, как-то максимально неубедительно. Но вот с Вами, Иван Александрович, явно был знаком аж лет тридцать назад. Только в каком «образе» пришлось находиться в то время- убейте, не знаю. Мои все предыдущие физические оболочки, момент их трансформации, никогда практически не оставляют исторических следов в моем вновь приобретенном сознании. Или скажу как-то иначе- эти мои «переселения» имеют сакральный смысл и во многом определяют будущее того, с кем я рядом,– он пьяно откинулся на спинку стула, прикрыв подрагивающей узкой ладонью глаза.

Эта его театральная пафосность уже изрядно успела надоесть, но решил- пока не услышу заключительную часть о происшедшем сегодня с Чугманом, наберусь терпения. А пока осторожно спрошу:

– Здесь для меня, конечно, оказалось много запутанного и прямо-таки сказочного. Поэтому хочу задать тебе еще пару-тройку вопросов,– во-первых, знаешь ли ты о письме, недавно полученном мною, затем- нынешнее твое обличье как вяжется с контактированием, якобы, теперь родных и знакомых, и наконец, что происходит с теми, чье тело, с твоих слов, оказалось «занято» тобой, уже после того, как суждено «выбраться» из него?!

Чувствую, нам следует добавить алкоголя. Синхронно киваем пробегающему мимо с подносом. Когда заказ выполнен и оба сощурились от выпитого и лимона, вижу, как он готов ответить. И хотя речь Дмитрия заизобиловала ненужными знаками препинания и совсем неинформативными идиоматическими оборотами, попробую несколько систематизировать им сказанное ….

Если попробовать по порядку и кратко:

1) клялся, даже божился, мол ни о какой анонимке за подписью- «доброжелатели» (я показал ему), совершенно не в курсе. Его, тотчас, предположение: стопудово- это проделки «злых гениев»;

2) он до сих пор не представляет, как удается подобное переформатирование от одного вынужденного «героя» к следующему. А главное тут- память упрямо отказывает полновесно продуцировать предыдущие Димины лики. Все так размыто, будто о чем-то чужом, без каких-либо значимых деталей, тех, что составляют основу настоящей биографии любого из нас.

И в каждом случае, когда просыпался в незнакомой обстановке, у, на сегодня, Мельниченко возникало разом понимание- ты опять «новый», но буквально во всех бытовых мелочах, к счастью для тебя, без единой загадки. Отсюда ему, да и, наверное, всем подобным, которые относят себя к этой категории, достаточно комфортно продолжать свою скрытую деятельность. Получалось таким образом полное «дежавю» по отношению к своему настоящему. Стоит еще добавить- жизненная гармония общеустройства этого «фантома» (мое определение) явилась результатом «диктата некой высшей силы» (не мой слог);

4) 

А относительно третьего моего вопроса- помню лишь кучу восклицаний и каких-то междометийных пояснений с той стороны……

Просто я внезапно напился. *

*Советы самому себе

Как можно реже следует поддаваться желанию, хотя порой и невыносимо от него отказаться, чтобы тебя лишний раз пожалели другие.

Во сне я часто вижу радугу,

Она всегда восьми цветов,

На фоне черной краски тут белым намазано:

«Жизнь нам дана, чтоб не стать подлецом» ….

В итоге, кажется, Ворохов на время отключился. А когда вдруг очнулся, то перед ним только жалкие остатки коньяка и немудреной закуски. Дима отсутствовал. Еще на столе, под чеком, лежали деньги. Язык словно наждак и болезненный пульс в висках.

Он машет рукой официанту. Тот услужливо спешит к нему.

– Случайно не подскажете, где мой товарищ? – прозвучало совсем риторически.

– Думаю, что ушел, поскольку рассчитался,– кивается на смятые купюры, а на халдейской физиономии блуждает ухмылка.

Иван скоропостижно прощается с заведением. Но на улице похожего на Мельниченко не усматривает. Тогда надо идти в то здание, откуда недавно вынесли Аркашу Чугмана. А там попытаться все выяснить и возможно обнаружить этого «странного», с повадками вполне земного «антихриста».

Зайдя в помещение сразу ощутил атмосферу смерти- снующие по этажам люди имели довольно траурный вид. Маршрут, куда шагать, ему конечно знаком. Из полицейских никого, а кабинет покойного (наличествовала табличка) уже был опечатан. Пока вглядывался, что на приклеенной полоске бумаги, его кто-то трогает за плечо.