Страница 6 из 10
Легендарная улыбнулась, радуясь, что вновь оказалась дома. Но улыбка её погасла, когда она заметила одинокую юную фею, которая жалась в большом дупле как дикий зверёк. Малефисенте к тому времени было уже четыре года, и она всё ещё выглядела тощей и угловатой – ничего общего с гладенькими, пухленькими, розовощёкими малышками-феями, которые порхали по Стране эльфов и фей как толстенькие шмели, опыляя цветы мерцающей волшебной пыльцой. По сравнению с этими феями Малефисента казалась больной – слишком худая, слишком зелёная, со слишком острым измождённым личиком. Да ещё рога – эти ужасные рога! – придававшие ей особенно зловещий вид. Но Легендарная увидела в ней то, чего не хотели видеть феи, – брошенную маленькую девочку, которой так не хватало любви.
– Что ты делаешь здесь, в этом старом дереве, дитя? Где твои родители? – спросила Легендарная.
Девочка не ответила. До сих пор она общалась с одними только воронами и не привыкла разговаривать с себе подобными. Сказать по правде, она была уверена, что с ней вообще заговорили впервые. Лицо у незнакомки было доброе, но Малефисента избегала смотреть ей в глаза – очень уж это было непривычно. Тем более что эта невесть откуда взявшаяся женщина смотрела на неё с участием и лаской, чего с девочкой ещё не случалось. Как правило, феи при взгляде на неё морщили носики и отворачивались – если вообще удостаивали её взглядом.
– Говори же, дитя! Кто ты такая? – продолжала настойчиво расспрашивать Нянюшка.
Малефисента попыталась ответить, но не смогла. С её губ сорвался лишь режущий ухо хриплый крик, похожий на карканье.
«Боги мои, бедняжка никогда не пользовалась своим голосом! Ни разу! Она даже плакать не умеет», – от этой мысли у Нянюшки болезненно сжалось сердце.
Малефисента и сама не знала, что обладает голосом. До сих пор он был ей не очень-то нужен – вороны говорили с ней на своём языке и легко понимали её без слов.
Легендарная сразу поняла, в чём трудность, и легко взмахнула рукой, придав маленькой зелёной фее храбрости заговорить.
– Ну же, теперь ответь мне, моя милая, – подбодрила она малышку.
– Здравст…вуй.
Ломкий, сдавленный голос Малефисенты напоминал лягушачье кваканье, однако это были её первые в жизни слова! Новообретённая способность пугала её, и в то же время ей стало радостно.
– Ну-ка-ну-ка, для начала очень неплохо, моя милая! А как тебя зовут?
– Они… называют меня… Малефисента.
– Кто называет тебя так, моя милая? Вороны?
Малефисента медленно покачала головой:
– Нет. Они. Феи.
– Да неужто? – Нянюшка прекрасно понимала, почему её сестра и прочие феи дали девочке имя Малефисента. И её сразу же охватил гнев. Постаравшись, чтобы девочка никак этого не заметила, она снова улыбнулась ей. – А почему, позволь спросить, ты здесь совсем одна? – продолжала расспрашивать она. – Где твои родители? Уж я бы сказала им пару ласковых за то, что они бросили такую малышку мёрзнуть в дупле в компании одних только воронов!
– Но я здесь живу. Вороны и есть мои родители.
Легендарная взглянула на воронов, увидела в их чёрных глазках тревогу и озабоченность и сразу поняла, что девочка говорит правду. «Как моя сестра могла допустить такое?! Бросить ребёнка в одиночестве?! Позволить, чтобы её воспитывали вороны?! Какой позор!» – возмутилась про себя Нянюшка, а вслух сказала:
– Хочешь, малышка, я заберу тебя к себе? Я буду хорошо о тебе заботиться.
Малефисента чуть подумала и медленно качнула головой:
– Нет.
– Почему же нет, позволь спросить? – Нянюшке пришлось сдерживаться, чтобы не рассмеяться – очень уж серьёзный и решительный вид был у девочки, особенно для такой крохи.
– Не хочу бросать моих воронов!
– Ну так давай возьмём их с собой! Как тебе такая идея?
Малефисента задрала голову, поглядела на воронову стаю и медленно кивнула.
С того вечера жизнь Малефисенты коренным образом изменилась. Нянюшка быстро поняла, что никто и никогда не проявлял к девочке участия – с ней обращались как с уродливым и опасным существом, которое внушает только страх. И Нянюшка была рада дарить ей всю любовь, которую та заслуживала. Малефисента рядом с ней чувствовала себя в полной безопасности и называла её няней. Легендарная и была её заботливой нянюшкой, хотя, в сущности, растила её как собственную дочь. Они жили вместе в уютном домике с резным крылечком и широкими окнами. Нянюшка своей магией перенесла к нему вороново дерево и посадила его в саду, а для Малефисенты сделала на его ветвях чудесный маленький домик, чтобы девочка могла в любой момент навещать птиц. По настоянию Нянюшки одно окно в доме было всегда открыто настежь, чтобы и вороны могли залетать к ним в гости, когда им вздумается. Птицы то и дело пользовались этой возможностью, чтобы взглянуть на свою малышку и проверить, хорошо ли о ней заботится Нянюшка. И конечно, они всякий раз убеждались, что за девочку можно не беспокоиться. Нянюшка любила её всей душой и несказанно радовалась, что сумела дать этой особенной малютке семью и дом, который она смело могла называть своим.
Глава VI
Ведьмина дочь
Королева Белоснежка проснулась в страхе. Ей привиделся всё тот же старый кошмар – как она бежит через дремучий лес, где деревья хватают её своими колючими сучьями, а она отчаянно отбивается от них. Открыв глаза, она ожидала увидеть свои руки сплошь в кровоточащих ссадинах, но на коже не оказалось ни царапинки.
– Матушка? – Приподнявшись, Белоснежка поискала глазами отражение своей матери в зеркале на прикроватном столике. – Матушка, ты здесь?
Но старая королева не отвечала.
Белоснежка окинула взглядом другие зеркала в спальне, но в каждом гладком стекле видела лишь своё собственное бледное лицо. Это было очень странно – начинать новый день без материнской улыбки. Белоснежка оглядела свою спальню внимательнее, стараясь стряхнуть с себя мерзкое чувство страха, вызванное сном. Всё было так, как и полагается – ничего лишнего, странного или неуместного, как бывало, когда Белоснежка вроде бы просыпалась после очередного кошмара, но на самом деле всё ещё продолжала видеть сон. Это была её привычная комната, с тёмно-красными гобеленами на стенах, расшитыми золотыми деревьями и крохотными чёрными дроздами. И кровать была её – широкая, с альковом из бледно-розовых занавесей, растянутых на четырёх резных столбиках вишнёвого дерева. Она снова обежала взглядом зеркала в причудливых золотых рамах. Да, всё на месте. Она в полной безопасности. Именно это и повторяла ей каждый раз матушка, когда ей случалось проснуться от собственного вскрика. «Оглянись! Ты в своей комнате. Тебе ничего не угрожает, мой птенчик». Но мрачные тени из её сновидения не исчезли – они как будто затаились в тёмных углах, и она продолжала чувствовать их угрожающее присутствие.
«Мне очень нужно поговорить с мамой».
Белоснежка рассказала бы тогда, что в её сне было кое-что ещё. На этот раз – новая часть кошмара, напомнившая ей историю, которую мать рассказала ей, когда она была ещё совсем маленькая.
Историю о Драконьей Ведьме, которая погрузила девушку в колдовской сон.
«И почему это ведьмы в таких историях всегда насылают на девушек сонное заклятье?»
У самой Белоснежки тоже всё получилось очень похоже. В колдовской сон её погрузила собственная мать. Правда, это было много лет назад – так давно, что Белоснежка редко об этом задумывалась. Драконья Ведьма заполоняла сновидения Белоснежки много ночей – но это было всё, что она помнила. Стоило ей проснуться, и события её кошмаров тут же выветривались из памяти – оставался только страшный лес из её детства. Она всё время старалась запомнить сон о Драконьей Ведьме, чтобы поделиться им с матерью, но он ускользал, как какое-нибудь забытое слово или имя. Белоснежка давно сознавала, что этот сон очень важен, что в нём скрыт какой-то смысл. А теперь, когда она наконец его вспомнила, мать куда-то пропала.