Страница 5 из 12
Иногда сквозь стены своей темницы я слышал откуда-то издалека звуки скрипки, очень тихо и неуловимо. Когда Эйлин опять переступила порог моей темницы, я узнал, что это она играет: она уже более года учится с репетитором. От неё я узнал, что там, наверху, она живет с мамой. Со слов девочки, мама очень добрая, но папа все равно всегда чем-то недоволен.
Однажды я заметил на внутренней стороне ее руки тонкие белые шрамы.
– Что это, Эйлин? – спросил я, разглядывая тонкие насечки на белой полупрозрачной коже, сквозь которую было видно голубые венки.
– Папа наказывал, – отдёрнув руку, девочка, обижено надула губу, наверняка вспомнив боль от воспитательных мер отца.
– Эйлин! Когда достанешь ключ, уходи со мной?
Она испуганно прижала ладонь к моим губам, завертев головой, отчего ее упругие локоны начали подпрыгивать как пружинки вокруг неё:
– Тс-с-с!
– Обещай подумать? – я сжал ее хрупкую ладошку в своей руке. – Там никто не будет тебя обижать!
Кивнув, девочка ушла так же бесшумно, как и приходила.
Каждый раз я пытался узнать у девочки как можно больше информации о доме, о планировке, о всех жильцах на этой территории. Я как губка впитывал в себя все подряд: и что казалось важным, и не особо требующим внимания, понимая, что в будущем, когда я убегу отсюда, мне пригодится любая информация. А также моему отцу и его людям. Если убегу…
Благодаря Эйлин я не сошёл с ума в своей каменной клетке. Она буквально была лучиком света, ей не нужно было что-то мне рассказывать, она могла просто сидеть рядом, и я чувствовал, что я не один, ее энергетика поддерживала во мне искру жизни. Как позже я узнал, имя Эйлин означает «свет». Как же точно ей подходит имя, для меня она свет, надежда на будущее…
Девочка рассказала мне, что дом надо мной большой: два этажа, около восьми комнат, не считая подсобных помещений.
Дом охраняло много людей, Эйлин затруднялась сказать, сколько, но примерно около шести–семи наёмников.
Иногда она мне рассказывала про своего дядю, она звала его просто Ким. Когда она говорила о нем, ее глаза начинали гореть восторгом. Все ее рассказы сводились к тому, что он добрый и очень справедливый, хотя многие думают, что он жесткий, но девочка уверяла, что это не так -просто ему надо соответствовать. Чему соответствовать, она не объясняла, хотя и так все было понятно… Иногда мне казалось, что я ее понимаю без слов.
Она поведала мне о том, что ее отец и Ким часто ссорятся, поэтому дядя редко навещает ее.
Так, незаметно для меня, пролетела ещё одна неделя. За это время Ноллан не появлялся, заходили лишь его подчиненные. Бросив на пол бутылку с водой и кусок хлеба, они тут же удалялись. Для меня они были тени без лиц, без эмоций… Только один выделялся на их фоне и вызывал омерзение – блондин со шрамом на лице. Он кружил возле меня, как хищник возле своей раненый добычи, но ему не повезло: я принадлежал куда более страшному хищнику, чем он. Хищнику по имени Ноллан Данн, и он прекрасно это понимал.
Этим утром мой враг принёс мне завтрак, точнее, он посчитал, что с меня хватит и воды. Зайдя в помещение, он устремил на меня свой липкий взгляд, потом, растянув рот с гнилыми зубами в ухмылке, сказал:
– Ну что, гаденыш, Ноллан уехал, и теперь здесь я босс на целых три дня!
Видя, что я не реагирую, он подошёл поближе.
– Какая от тебя вонь, я не собираюсь терпеть это дерьмо! – брезгливо поморщившись, он ощупывающим взглядом прошёлся по моим мускулам на руках, стянутых ремнями, которые крепились к цепи. – Так вот, сученыш, дядюшка Зак сегодня добрый, сейчас я принесу шланг, и ты вымоешься.
Даже не взглянув на него ни разу, я так и не поднял голову в его сторону. Расслабился лишь тогда, когда услышал лязг замков в двери. Чертов урод, когда выберусь, ты первый получишь за свои издевательства по заслугам, после Ноллана, естественно.
Ублюдок вернулся, таща за собой шланг: он его подключил где-то за пределами подвала. Так как я не услышал звука открывающейся двери, мое сердце сразу забилось в бешеном ритме, буквально выбрасывая огромные порции адреналина в кровь.
Хотелось вскочить и броситься на выход, разорвать голыми руками путы, что держали меня, но я же не Капитан Америка, даже не чертов Дэд Пул. Поэтому я остался сидеть в том же положении, с безразличной маской на лице, лишь сжимая и разжимая пальцы в кулаки.
Зак бросил шланг и быстро удалился, через две минуты на пол полилась вода, затем напор усилился. Вернувшись, шестерка Нолана довольно оскалился, смотря на то, как каменный пол заливает вода. Лениво подойдя к шлангу, он поднял его и, резко направив поток воды мне на голову, радостно заржал. С пару минут поразвлёкшись, наблюдая за тем, как я начал дрожать от холодной воды, он убрал шланг в сторону, приказав:
– А теперь снимай свои вонючие лохмотья! – видя, что я не спешу выполнять его поручения, он, зло выругавшись, достал ствол из заднего кармана. – Знаешь, что это такое? – спросил он, подойдя ко мне в плотную и схватив меня за волосы.
Сильно нажал дулом оружия мне на щеку, так, что края моих зубов впились в слизистую, поранив ее до крови.
– Это мое любимое средство уговоров, не заставляй меня этим воспользоваться!
Отойдя на пару шагов, он довольно наблюдал, как я встал, пошатываясь. За эти две недели я чуть окреп, мои раны покрылись корками, а синяки приобрели темно-желтый цвет. Хотя я и был сильно худой от недоедания, стресса и побоев.
С удивлением отметил, что сильнее чем предполагал.
Снял с себя футболку, точнее, стянул лохмотья, которые держались уже на добром слове. Некогда белая ткань, сейчас стала буквально черно-коричневой, с засохшими красными пятнами. Посмотрел исподлобья на своего тюремщика, тот нетерпеливо взмахнул рукой с оружием в мою сторону:
– Давай, шевелись! Снимай все свои тряпки, и это тоже, и то, что под ними, – указал он на мои штаны.
Чувствуя разрастающуюся злость от унижения. Я стянул штаны вместе с бельём. Тут же почувствовал, как по мне ударил сильный напор воды. Блондин нещадно поливал меня с ног до головы, я ощущал, как мышцы сжимаются и сокращаются от холода по всему телу, вызывая волны боли. Возле моих ног вода окрасилась, смешиваясь с кровью и грязью, скопившимися за все месяцы моего заточения.
– Достаточно! – убрав в сторону шланг, мучитель быстрым шагом удалился, отправившись перекрыть кран с водой.
Я, помимо воли, начал опять озираться по сторонам, настолько тяжело было сохранять спокойствие, что я уже не понимал, от чего потряхивает все мое тело: то ли от сильного холода, то ли от жажды немедленной свободы.
– Здесь чистая одежда! – вернувшийся мужчина похлопал по стопке одежды у себя в руке. – Штаны, рубашка…
Я уже было притянул руку, чтобы взять предложенное мне.
– Не торопись! Ты же видишь, какой я бываю добрый, если мне угодить, – протянул каким-то вдруг ставшим заискивающим тоном мерзавец.
Невольно я вскинул глаза на него, тут же отшатнувшись от его горящего, ощупывающего взгляда. От нехорошего предчувствия и отвращения почувствовал, как сжимается в спазмах желудок, грозясь исторгнуть из себя те малые крохи, что я получил за последние дни.
– Если мы найдём общий язык, – продолжал разглагольствовать Зак, – Думаю, я даже смогу устроить тебе лучшие условия.
Протянув мне одежду, он с мерзкой улыбкой наблюдал за тем, как я быстро взял одежду и натянул штаны. Рубашку я не смог надеть, так как руки были скованы, ее я зажал в руке, прижимая к правому бедру.
– Так как, мы поладим? – спросил Зак, наконец отрывая свой липкий взгляд от моего живота.
Посмотрев ему прямо в глаза, я харкнул в его мерзкую рожу со словами:
– Пошёл к черту, педераст! Лучше сдохнуть!
Тот отшатнулся, сразу оскалившись, глаза яростно блестнули:
– Ты ещё пожалеешь о своих словах! У тебя время осмыслить своё положение до завтра, – похлопав по карману, из которого торчал пистолет, он продолжил: – Иначе я прибегну к своему любимому способу уговоров. Да, кстати… – наклонившись, он подобрал бутылку с питьевой водой, – На сегодня с тебя хватит воды…