Слабость Шамана

Выпустив мои волосы, он отвернулся, тяжело дыша, будто только что пробежал стометровку. Затем повернулся ко мне:

– Добро пожаловать в гости к Нолану Данну, я покажу тебе истинное ирландское гостеприимство, – издевательски протянул он.

Ноллан Дан

Глава 4

 Следующие несколько дней были, как в тумане. Как будто сквозь вату я слышал смешки, ощущал запах сигарет и перегара. И бесконечная боль… Рёбра, ноги, особенно спина… Такое ощущение, что моя спина – это сплошной синяк. Я то приходил в себя, то опять уплывал в спасительную темноту.

Нолан Данн – мой персональный мучитель, как будто посланный ко мне наказать за все грехи, совершенные мной.

Сколько раз я думал: за что? Почему именно я? Неужели за свои шестнадцать лет я совершил столько грехов, чтобы сейчас так страшно расплачиваться… Затем приходили мысли о том, что, может быть, эти люди ошиблись, и им нужен не я? Но эту мысль я отмёл почти сразу, видя, как мой враг с наслаждением смакует мое имя, точнее фамилию. Он буквально трясся от наслаждения, понимания того, что в его руках Конти.

Он любил бить меня, драть мою спину, подвешивать на крюк, как свиную тушу на бойне. При этом мои мучения резко обрывались, как только мужчина заглядывал в мои глаза. Глаза, поддёрнутые поволокой страданий.

Если первое время я огрызался, матерился и даже угрожал, то в последние дни у меня как будто щёлкнуло что-то внутри. Я чувствовал, что становлюсь безразличным, почти не реагируя на происходящее вокруг меня.

До одного случая.

Очнувшись после очередных побоев, я попытался поменять положение, сильно саднили рёбра. Пошевелившись, застонал, когда мои рёбра прострелила острая боль.

– Тебе сильно больно? – услышал детский голосок вверху лестницы, там, где выход… Выход на свободу.

Попытался повернуться на голос. Мое сознание было настолько спутанно и дезориентировано, что поначалу я подумал, что это моя младшая сестренка Тея. Я сжал конвульсивно кулаки: как этим уродам удалось похитить мою сестру?!

– Не двигайся! – услышал я совсем рядом этот же голосок, прохладные маленькие ладошки обхватили мои впалые щеки. – Почему они делают это с тобой? – спросила девочка.

Сфокусировав на ней свой взгляд, я понял, что это не Тея. Этой девочке примерно столько же лет, как и моей сестре, где-то около восьми, может быть меньше. Трудно было судить, очень уж она была какая-то хрупкая, воздушная.

Одета она была в пышное белое платье, а в волосы цвета ворона крыла вплетены белые розы. Она была настолько не уместна в этом подвале, рядом со мной, замученным, грязным, плохо пахнущим, покрытым запекшейся кровью…

«А может, я уже умер, и это пришёл ангел за моей душой», – думал я, глядя в ее большие карие глаза с необычным разрезом, не европейским, привычным мне, миндалевидным, с длинными загнутыми ресницами, которые почти доставали до бровей.

На худеньком лице правильной овальной формы, половину площади занимали огромные глаза, почти как в аниме. Маленькие пухлые губки были совсем как у фарфоровых кукол. Все больше я склонялся к тому, что брежу, и поэтому вижу это эфирное существо.

Девочка покосилась на дверь, затем неохотно убрала свои ладошки от моего лица:

– Мне нужно идти!

Она быстро метнулась в сторону лестницы, бесшумно поднимаясь наверх. Уже у двери она обернулась со словами:

– Я ещё вернусь, ты жди.

И железная дверь тихо лязгнула, снова оставляя меня один на один с моими демонами.

 Пролетело ещё несколько дней. Я уже и забыл о том, что у меня однажды был гость, который не мучил меня, а пожалел. Много раз я думал о том, что все же никакой девочки не было – это плод моей больной фантазии.

Но почему-то мое больное воображение все время подкидывало мне напоминания о том, какие прохладные у неё были руки и как приятно пахли ее волосы белыми розами. Этот запах буквально отпечатался в моем мозге, в моих рецепторах.

Громкие быстрые шаги и лязг двери прервали мои мысли.

– Чертов урод! – завопил Ноллан Данн, врываясь в подвал с открытой бутылкой виски.

Сделав большой глоток из горла, он поморщился, несколько раз выругавшись:

– Эта сволочь думает, что может меня прижать! – брызгал слюной в бешенстве мужчина. – Перекроет он, видите ли, дороги с живым товаром! Сукаааааа, как же я тебя ненавиииижууу, – орал вне себя Нолан.

Подбежав ко мне и замахнувшись кулаком, он замер, наткнувшись на мой взгляд, полный презрения. Затем он сделал то, что я от него не ожидал: он упал возле меня на колени. Схватив меня за голову руками, он начал пьяно рыдать:

– А ты ведь мог быть моим… моим сыном! У тебя глаза этой суки… Алисии…

Протянув руку к бутылке, он сделал еще один глоток, пролив виски на каменный пол, вытер подбородок рукавом своей дорогой рубашки. Затем, встав на ноги, он как будто протрезвел на одну долю секунды, одернул сбившуюся у ремня рубашку, поправил трясущейся рукой галстук. Пошёл, не глядя на меня, к выходу.

Не знаю, что было с этим упырем, но он явно был не в себе: либо под наркотой, либо совсем повернулся головой. Но одно я не понимал: откуда эта мразь знает имя моей матери?

Глава 5

 Следующую неделю мои мучители почти не приходили ко мне. Изредка блондин со шрамом приносил мне воду и хлеб, причём не каждый день. Иногда я со страхом думал о том, что мой похититель может забыть обо мне: что тогда я буду делать?! Подыхать в одиночестве в этом сыром подвале без окон от холода и голода?

Проснулся, от легкого, как пёрышко, прикосновения к моей голове. Открыл глаза, попадая в плен темно-карих, почти чёрных глаз. Они внимательно смотрели на меня.

– Я принесла тебе кусок пирога! – порывшись в маленькой сумочке с изображением Хэллоу Китти, девочка достала пирог с мясом и лимонный кекс.

– А ещё у меня есть сок! – радостно сообщил мне ребёнок, протягивая какой-то детской напиток, на котором была пометка, что можно давать детям с шести месяцев.

Я понял, что девочка принесла мне свою еду. Благодарно кивнув, я протянул руку.

– Это приготовила моя мама! – гордо сказала малышка и улыбнулась мне, обнажив маленькие белые зубки, так похожие на жемчужинки.

Она проворно открыла сок и помогла мне попить. Наконец, утолив свой голод, я хрипло спросил:

– Сколько я здесь нахожусь?

Пожав острыми плечиками, девочка ответила:

– Я не знаю точно, когда ты тут оказался.

– Как тебя зовут?

Девочка несмело улыбнулась, отчего на ее щёчках появились очень милые ямочки:

– Эйлин. «А тебя?» —тут же спросила она.

– Андре! Какое число сейчас? – я должен был узнать, сколько нахожусь в этом аду.

– Сегодня двадцатое июня.

Я с ужасом понял, что нахожусь в плену почти два с половиной месяца, и как насмешка судьбы – сегодня мой день рождения. Как будто почувствовав, о чем я думаю, Эйлин дотронулась до моей руки:

– Андре, тебе нельзя здесь оставаться. Мой папа злится, он может сделать тебе совсем плохо, когда в ярости.

– Я не могу уйти, – дёрнув рукой, показал ей, что прикован к стене.

– Может, ты как-то можешь сообщить моим родителям, что я здесь? – я умоляюще посмотрел в глаза ребёнка.

Она сильно нахмурилась, на ее личике отразилась мучительная борьба:

– Я не могу… – наконец ответила она. – Отец узнает, он будет ругать маму, если она позволит мне совершить звонок.

Прикусив губку, она подняла на меня взгляд:

– Я постараюсь найти ключ, – кивнула она головой в сторону длинной цепи, вмонтированной в стену. – У отца проблемы, он часто занят в разъездах. Я достану ключ и выведу тебя отсюда.

Я с надеждой посмотрел ей в глаза. Она подскочила, заталкивая пустую бутылочку в свою сумку, и стала быстро подниматься к выходу.

– Спасибо, Эйлин! – сказал уже, когда за девочкой захлопнулась дверь.

С этого дня в моей душе поселилась надежда. Но не много ли я хочу от маленького ребёнка, у которого почти столько же прав в этом доме, как и у меня?