True Romance

– Ты – соло-гитара, я – ритм-гитара, найдём басиста и ударника, запилим звучное название – и всё в шоколаде! – радостно возвестил Дэвид. – У меня есть парочка людей на примете.

– Группу запилить несложно, – я все ещё не разделял энтузиазм кузена, – а вот записать не лоу-фай[40], а студийный альбом, который будет хорошо продаваться – это надо уметь.

– Альбом сам продаваться не будет, альбом будет продавать менеджер, – поправил меня Дэвид.

– И его у нас нет. Кто захочет работать с зелёными сопляками? И чем ты ему заплатишь – звонкой монетой?

– Все с чего-то да начинают, менеджера найдём, – Дэвид доверительно наклонился ко мне поближе. – Поверь, братец, любое говно можно продать за бешеные деньги.

– Я рад, что ты высокого мнения о нас, правда, – не удержавшись, рассмеялся я.

– Ну, наконец-то! – воскликнул Дэвид. – Ты смеёшься! Радуешься жизни! Лови этот момент, дурень, и живи им! Ведь однажды до тебя дойдёт, что уже немного поздно – тебе под сорок, а ты всё такое же унылое одинокое говно.

– Опять говно? – притворно заныл я. – Почему ты говоришь об этом всё время? Что у тебя за говнозависимость?

– Ну, хватит, ты, Унылка! Встряхнись-ка! – Дэвид решительно встал. – Есть у меня идея… Давай, поехали.

– Куда, о, мой капитан? – убито спросил я. Мне опять захотелось под стол.

– К Джеффу Холлису.

– Идеальный план, – без обиняков заявил я. – Просто ох##нный, если я правильно всё понял.

Давно хотел процитировать Чувака Лебовски, да всё случая не выпадало.

– Вот неудивительно, что Аманда отшивала тебя раз за разом, – сказал Дэвид, поражаясь моей мнительности. – Откуда столько негатива? Всё должно получиться. И, да – идеально. Ты правильно понял.

– Вот и с ней я был уверен, что всё получится, – процедил я. – Идеально. Так вот, знаешь, что произошло, Дэвид? Них## хорошего и идеального! Вообще ничего! Полное фиаско, братец!

– Господи, Пит! – Дэвид запрокинул голову и закатил глаза. Остальные с интересом, молча, наблюдали за нашей перепалкой как за матчем по пинг-понгу. – Да вы оба зае##ли! И я не знаю даже, кто больше – она или ты! Да и не сравнивай! Разговор сейчас не о какой-то тупой ветреной девке! – он увидел, что я хочу возразить и упреждающе поднял ладонь, прося дать ему закончить. – Забудь о ней! Хотя бы сейчас! Мы ведь говорим о группе, ага? В конце-то концов, мы ничего не теряем, да? На инструментах мы нам учиться играть не надо, так ведь? Не получится раскрутиться и запилить платиновый альбом – разойдёмся и отправимся по колледжам. Не попробуем – не узнаем, а потом будем бесконечно сожалеть, пыхтя на скучной офисной работе…

Я всё же нагло перебил его.

– Я опасаюсь, что этим всё и окончится – вот просто вижу, как мы просто побрякаем на местных пьянках несколько раз, бездарно промаринуемся несколько месяцев, пока наши демки соизволят прослушать дяди из рекорд-компаний, и – это если всё же соизволят – прежде чем прислать стандартную отписку. – Я откинулся на стуле и закинул ногу на ногу, словно психолог на сеансе. – Кстати, знаешь, это забавно, «не попробуешь – не узнаешь» – так я и ей говорил. И что в итоге, Дэвид?

– Ему девушка отказала, не обращайте внимания на его пессимизм, – сказал Дэвид, обращаясь ко всем собравшимся в гараже у Джеффа Холлиса, недавно перебравшегося к нам с семьёй из неведомой Манитобы.

– В доступе к телу? – тут же загорелся темой Джефф.

– Встречаться, – огрызнулся я.

– Ну и что? – наивно спросил Джефф.

Я закатил глаза.

– Вашу мать!

Разговор зашёл в тупик.

Я подумал, что мы, сидящие на пластиковых стульях тесным кругом в пустующем сейчас гараже Джеффа, очень даже смахиваем на местный клуб анонимных алкоголиков.

Дэвид только что обрисовал всем нам пьянящее туманное будущее, сотканное из воздушных замков.

Потенциальные члены группы подобно мне были в сомнениях.

Дэвид собрал несколько старшеклассников Риджмонта, прилично умеющих лабать на инструментах – по крайней мере, кровь из ушей не фонтанировала, но никто из нас не был музыкантом от бога. Кроме меня, я сызмальства теребил струны – только держись.

Но слишком хорошо всё звучало на словах, чтобы оказаться таковым на деле. Дэвид рассуждал как ребёнок. Слишком наивно. Ему не хватало критического взгляда. Впереди пока что были лишь тернии, и ничего более.

Зная же Дэвида с самых малых лет, я тогда был уверен, что он сдрейфит и сольётся через пару часов после первой же препоны на нашем пути к богатству и славе. И эти вот обстоятельства – его непостоянство, его мимолётная увлечённость и слабость духом – меня смущали больше всего.

Я всё никак не мог взять в толк, почему он так рассуждает об этом, почему настолько уверен в успехе, будучи при этом форменным раздолбаем, который никогда ничем и подолгу не занимался?

Несколько лет спустя, я услышал, что это подобно падению при алкогольном опьянении – когда тебя не держат ноги, и ты падаешь на заблёванную землю, ты не переживаешь, что испачкаешь одежду, и не боишься, что сломаешь пару конечностей – ты расслаблен, твои мышцы ненапряжены, ты вообще ни черта не соображаешь, ты просто напился до зелёных чертей – именно потому ты не чувствуешь боли, получаешь меньшие повреждения и даже не делаешь лишних телодвижений, благодаря чему и не оказываешься в самом центре зловонной гущи. Ты не рассуждаешь о предстоящем, не анализируешь все детали и вообще не задумываешься – просто вдруг падаешь. И потому-то легко отделываешься. Словом, меньше деталей – меньше заморочек, больше шансов на успех. Именно потому у раздолбаев-мечтателей и этих самых шансов больше, чем у людей, досконально обдумывающих всё, что только можно обдумать.

В пылу страсти кузен забывал о практических трудностях, этом, увы, неизбежном атрибуте любого начинания. Мечтать здорово, это и в самом деле нужно (иначе к чему вообще стремиться и для чего вообще жить?), да вот только суровая реальность имеет такую черту – без предупреждения и прикрас вырывать из грёз и опускать на тленную землю, напоминая о том, что жизнь – это тебе не двойная радуга, растущая из горшочка лепрекона да рвущаяся в беспредельную высь, а штука крайне непростая и многогранная. Понимание этого приходит с опытом. Но, с другой стороны, если размышлять над каждой мелочью, что, вероятно, станет преградой на пути к мечте, то можно весь отпущенный тебе срок купаться в тёплых грёзах, так и не претворив и не воплотив в жизнь ни одну из них.

Качественные демо, ушлые продюсер и менеджер, контракт с рекорд-компанией, мультиплатиновые альбомы. Вот чем грезил Дэвид.

Обивание порогов студий, выслушивание нелицепрятных высказываний от слушателей, пресмыкание перед крутыми дядями-продюсерами, затраты на маркетинг альбомов из своего худого кошелька, а если всё выгорит и выстрелит, то последует постоянная работа – в студии или на гастролях в туре, огромное давление и внимание со стороны фанов и прессы, и как следствие этого – разного рода зависимости. Вот о чём мой незабвенный родственничек даже не задумывался ни на секунду. Но не я.

Джефф хотел ещё что-то добавить, но в последний момент, видимо, передумал и на мгновение застыл с полуоткрытым ртом и поднятым указательным пальцем. Спустя, опять-таки мгновение, он, поняв, что, должно быть, глупо выглядит со стороны, покачал головой и вернулся на исходную. Чэд и Алекс, ожидавшие от него чего-нибудь путного и по делу, сникли.

– Почему я вас вообще уламываю? – в недоумении развёл руками Дэвид, вновь взяв инициативу в свои руки. – Любые другие бы с полпинка замутили банду, а вы всё думаете о неприятных мелочах, которых ещё и в помине нет, и, может, даже и не случится! Мыслите позитивнее! Особенно ты, Пит! Чем меньше будем зацикливаться на мелочах, тем лучше всё выйдет – вот увидите! Ну? – он встал, открыл дверцу холодильничка, выудил из его недр банку колы и обернулся к нам. – Кто со мной?

40

Лоу-фай – в определённом смысле любая музыка, записанная на не очень качественном оборудовании. Иногда в силу банальной невозможности записываться в студии – это денег стоит, и немалых. А иногда специально для эффекта «небрежности» – якобы, так круче. Ну-ну.