Университеты

… это было долго.

Два часа спустя, договорившись об аренде и закупке материалов для скульптуры, я удалился прочь, сопровождаемый разросшейся свитой.

– Благодарю, – на прощание крепко пожимаю руку Ренару, и чуть поколебавшись, всё-таки решаюсь довериться парню.

– Газетчики на тебе, потянешь? – тот аж вытянулся и разом построжел, постаршел, почуял… шанс! Короткая раздумчивая пауза… кивок.

Вот теперь – верю! Если бы сразу, без раздумий… тогда бы подстраховался.

Что ж… кажется, всё налаживается, а?!

"– Ни-хре-на!" – отозвалось подсознание, отсыпав щедрой горстью все мои проблемы, а потом разом – общие. Кольнуло сердце… но выдохнув, я наклонил упрямо голову, будто перед драчкой с самой Судьбой.

– Делай что должно, и будь что будет![13] – и вот ей-ей – проговорил, и на душе стало хоть и чуть, а легче!

– … Сен-Сир, контузия, голоса свыше, пенсия, – озвучил Пономарёнок, пробежав глазами досье.

– В отбой, – хрипло каркнул Сниман, катнув во рту изжёванную сигару и развязывая тесёмки на новой папке.

– Причина? – на хорошем африкаанс поинтересовался благообразного вида старец с глазами фанатика.

– Каста! Кхе! – прокашлялся генерал, пыхнув дымом, – Личная заинтересованность нам не нужна, а копать в его случае будут особенно старательно, уже поверьте! Слишком, кхе-кхе… много товарищей и сослуживцев на высоких постах. Помимо обычного, кхе… государственного аппарата, ещё и личные возможности, а это – риск!

– Резонно, – согласился старец, – и всё же…

– Ложный след? – понял его Пономарёнок, – И куда?

– Запас на… хе-хе! На зиму! – пожал костлявыми плечами старец, – вдруг да и понадобиться.

Сниман равнодушно кивнул, и Мишка положил папку отдельно.

– Так-так… – заинтересовался было африканер, – а-а… эпилепсия!

Папка полетела в отбой, и снова, и снова… Многочисленные папки, добытые через десятые руки таким образом, чтобы в случае чего вывести на след, пахнущий отчётливо Британией… или Австрией, США… да кем угодно! Перестраховываясь, заговорщики делали ложные следы, путая их вдвое и втрое. Так, чтобы дотошный сыщик, выйдя на след и распутав его, уткнулся в новый, вовсе уж призрачный… для человека не слишком внимательного.

Трое людей, собравшихся в гостиничном номере, играли в странную игру, правила которой они придумывали здесь и сейчас, опираясь на логику и интуицию. Разные по возрасту и общественному положению, и в тоже время – равные, хотя человеку непосвящённому понять это было решительно невозможно.

– Куда след пустим? – проглядывая очередную папку и отбрасывая её, поинтересовался старец.

– Куда понадобится, – безмятежно отозвался Пономарёнок.

– Однако… протянул старец, – и убелённые сединой мужи переглянулись.

– А если… – осторожно поинтересовался Сниман, – Россия?

– Как частная инициатива высоких сановников – в нескольких вариантах, – отозвался Пономарёнок, не изменившись лицом, – а при необходимости хоть бы и одного из Романовых. Если отбросить именно политическую составляющую, это сделать как раз проще всего.

– Учитель химии, маниакально-депрессивный психоз, – зачитал старец, – и… о как! Считает себя хе-хе… потомком герцога Бекингема и Анны Австрийской! Вариант!

– А ведь и в самом деле, – думая о своём, сказал африканер, – вариант!

– Хм… – отозвался старец и задумался, а после часто закрестился, – прельстительно, до чего же прельстительно! Но… нет пока. Миша, ты пока всех просчитай, а мы пока… хм, подумаем.

– Надо просчитать все последствия, – катнув сигару, каркнул Сниман, – но ведь и правда – вариант!

Седьмая глава

Запинаясь о каждую волну, пакетбот плёлся вдоль побережья Гранд-Комора[14], едва улавливая вялый ветерок растопырившимися парусами, совершенно недостаточными для нормального хода. Обвиснув грязными тряпками, они иногда совершенно опадали, а потом хлопали вдруг под редкими порывами ленивого, будто бы потягивающегося спросонья Эфира. После сонное божество снова впадало в ленивую дремоту, и тихое его дыхание едва касалось парусов "Каллисто".

Капитанствующий Военгский поглядывал озабоченно на хлопоты прореженной команды, растянувшейся на реях, и только ругался сквозь зубы да морщил лоб в попытке найти выход из сложившейся ситуации. Решительно не хватало ни экипажа для нормальной работы с парусами, ни времени на починку двигателя, да собственно, и самих деталей.

Угнездившийся на реях сынишка одного из пассажиров, ёрзая от охватившего его азарта, и всей своей детской душой жаждая Приключения, оглядывал в бинокль горизонт, но видел покамест только блики от длинных волн Индийского океана. Пилоты и экипаж разом надеялись на встречное судно, и опасались увидеть в нём преследователя. Двойственное положение, да при совершенно непривычной для их воинственных, деятельных натур беспомощности, кислотой ело нервы и души.

Морони[15] уже миновали, и океанская трасса, и без того совсем не оживлённая, опустела окончательно. Даже рыбацкие судёнышки не попадались уже несколько часов кряду в опустевшем океане. Были предложения повернуть назад, в порт, но капитан решительно отверг их как негодящие.

– Судно и так-то едва ползёт, – сдерживая раздражение на сухопутных, не понимающих самоочевидных для него вещей, ответил Илья, – и это при попутном-то ветре! Ежели повернуть обратно, так оно вплавь-то быстрее выйдет.

– Н-да… – выдохнул Санька, поводя плечами и всем застоявшимся телом, – так даже? Ладно, ты нас хоть к делу пристрой, а то ажно моченьки нет!

– А… идите вон, – мотнул головой капитан, не отходя от штурвала, – хоть какая помощь!

Плохо понимая непростую морскую работу, лишними пилоты всё ж таки не стали, восполнив недостаток знаний отменной тренированностью и острым умом. Срывая канатами мозоли, они хоть так старались забыться, не думать!

Капитан, хмуря брови и щурясь, всматривался в береговую линию, сложенную из вулканических пород, не находя хоть сколько-нибудь подходящего места. Решительно, чорт побери, не то!

Была мысль высадить хотя бы пассажиров, обезопасив их от неизбежных случайностей. Однако же обстановка на Коморах такова, что нет никаких сомнений, где безопасней – на берегу, с недружественными аборигенами, или на борту судна, преследуемого неизвестными, но всё ж таки европейцами.

Среди белых встречается всякая сволочь, но чем дальше эта сволочь от европейской цивилизации, тем больше она мнит себя её носителями. Обстреляв из орудий мирную деревеньку аборигенов и добив выживших, убийца может весьма предупредительно отнестись к попавшим в беду европейцам, отдав порой едва ли не последнее и ничуть о том не жалея.

Если это белые женщины, дети и очевидные некомбатанты, то такого рода поведение считается скорее даже ожидаемым. И хотя некоторые пассажиры "Каллисто" европейцами являлись только отчасти, но в этих диких местах они считались если и не за своих, то как минимум расово близкими. Носителями культурного кода.

– Хоть и суеверия… – сказал наконец решительно капитан, – да што я теряю?

Сбегав в каюту, помор принёс специальную палочку, и старательно не обращая внимания на любопытные взгляды, принялся заговаривать ветер, ругая жену ветра противного и ласково называя жену ветра нужного. Делая на деревяшке засечки, он выбросил её в море, принявшись снова высвистывать ветер.

Пассажиры и экипаж глядели на это морское колдовство во все глаза, но под руки не лезли, памятуя о многочисленных морских суевериях, за несоблюдение которых можно схлопотать если не от самих высших сил, то от быстрых на руку моряков! Получасом позже действительно посвежело, и Эфир туго надул паруса, увеличив скорость хода чуть не вдвое.

13

Первым эту фразу произнес древнеримский император Марк Аврелий. Точнее его фраза звучала так: "Делай, что должен, и свершится, чему суждено".

14

Гранд Комор (Grande Comore) – самый крупный из Коморских островов. На острове практически отсутствуют нормальные пляжи, зато есть самый опасный в мире действующий вулкан (Karthala volcano). Берег и дно: скалы, песок.

Коморские острова представляют собой архипелаг вулканического происхождения, раскинувшийся в Индийском океане, вблизи Африканского материка.

15

Моро́ни – самый большой город, столица и место расположения правительства Союза Коморских островов, суверенного островного государства.