Страница 61 из 73
Я подъехал к дому. Вылез из машины. Взял горсть снега, он был холодным, влажным.
— Сеня, вылазь. Посмотри, какая красота! Эх, ты, засоня!
Сенька открыл глаза и тут же закрыл их. Он еще ни разу в своей жизни не видел снега, поэтому встревожился, перескочил на переднее сиденье к открытой дверце и недоуменно стал озираться вокруг.
— Иди ко мне, не бойся. Ну!
Но Сенька нерешительно топтался на сиденье и вдруг заскулил:
— Е-е-е! Я боюсь.
— Чего ты, глупый? — Я вытащил его из машины и поставил на снег. Но Сенька взвизгнул и опять заскочил в машину.
— Это же снег, Сеня. На, нюхай, — я протянул ему снежок, но он отпрянул.
— Сенька! — сказал я строго. — Ко мне!
Он ступил на самый краешек сиденья, виновато завилял хвостом, но не спрыгнул.
— Как тебе не стыдно?! Трус!
Он смотрел на меня, и в его глазах я читал страх:
— Я боюсь. Это такое громадное, такое белое…
Я вытащил его одной рукой из машины, другой захлопнул дверцу. Сенька испуганно поднимал поочередно лапы и жался к моим ногам. Но, наконец, поняв, что это белое его не кусает, стал принюхиваться, потом сделал шаг, второй… Оглянулся на меня повеселевшими глазами и звонко гавкнул:
— Гав! Так что же это такое?
И вдруг прижал к голове уши, встопорщил шерсть на загривке и зарычал:
— Грр! Грр! Кто такой?
— Ты на кого, Сенька? — Я оглянулся вокруг, но ничего подозрительного не видел. Между тем Сенька рычал все громче, потом залаял:
— Гр-гав! Гр-гав! Хозяин, помогай! — и бросился к забору.
Ах, вон оно что! Около забора лежал камень, но теперь, в снегу, он казался головой какого-то странного, сказочного существа в высокой белой шапке.
Я смахнул с камня снег. Сенька подошел, обнюхал, и, очевид-но, учуяв свои метки, оглянулся:
— Так это мы домой приехали? — спрашивали его удивленные глаза.
— Конечно, домой. Вперед, Сенька, вперед!
Почувствовав родные запахи, Сенька осмелел. Сунул нос в снег, фыркнул и припустил бегом вокруг машины. Потом упал, перевернулся. Вскочил. Отряхнулся и опять бегом, со звонким, веселым лаем:
— Гав-гав! Хорошо-то как! Чисто!
На его лай выскочил из соседней подворотни Шарик. Его черная шерсть на белом снегу казалась прямо-таки угольной. Сенька рыжим пламенем — к нему. И пошла кутерьма… Черный, рыжий, белый… Черный, рыжий, белый…
Черный… Рыжий… Белый.
— А ты боялся, — улыбнулся я. — Это же первый снег зимы и первый снег в твоей жизни, Сенька.
По весне мой товарищ попросил меня помочь отремонтировать дачу. Ремонт несложный, работа сразу же пошла споро. Сенька, радостно поблескивая глазами, крутился тут же, совал нос в каждую дырку, в каждую банку. В пушистом хвосте его застряли стружки, передняя правая лапа вдруг стала зеленоватой, а левая — голубой. На морде пролегла белая полоса. Это и вынудило нас пойти на крайние меры — выставить Сеньку за дверь. Он долго скулил под дверью, царапался, потом внезапно затих.
Перемены в поведении моего друга всегда подозрительны, тут-то и жди подвоха! Я выглянул в окно. Сенька крутился около крыльца, что-то усиленно вынюхивая. Вот он царапнул землю лапой в одном месте, потом перешел на другое. Здесь, очевидно, земля была мягче. И вот Сенька быстро-быстро заработал обеими передними лапами. Земля так и сыпанула вверх. Я никогда не подозревал в нем таких способностей и очень удивился. Сенька тем временем работал, как хорошая землеройная машина, и пока я выскочил на крыльцо, вырыл уже довольно глубокую яму.
— Сенька, ты что делаешь? Ну-ка перестань сейчас же! — закричал я. Он высунул из ямы свою лохматую морду, испачканную теперь еще и землей.
— Ты что, не видишь? Работаю! — Удивленно посмотрел он на меня и опять принялся за дело.
— Нельзя! Нельзя! Пошел отсюда! — я приближался к нему с самыми серьезными намерениями.
Сенька это понял и неохотно попятился.
— Гав! — негромко гавкнул он. — Вы работаете, а мне так уж и нельзя?
— Лег бы, повалялся на солнышке, — начал уговаривать я его и протянул руку, чтобы погладить, но он обиженно отвернулся.
Засыпав яму, выкопанную Сенькой, я вернулся в комнату. Работа наша шла к концу, но беспокойство вдруг охватило меня с новой силой. Бросив кисть в ведерко с краской, я вновь вышел на крыльцо. Сеньки не было.
— Сеня! Сенька, где ты?!
Обошел вокруг домика — Сеньки нет. Внимательно оглядел весь участок — никого. Ну не мог же он перескочить через такой высокий забор? Или, может быть, есть где-то в нем дыра? Я пошел вдоль забора. И у недавно высаженного, какого-то редкого сорта малины, которым мой товарищ очень дорожил, я увидел… О, ужас! Увидел кончик пушистого хвоста, торчащий из свежевыкопанной норы. Оглянувшись, не видит ли это кощунство хозяин, я вытащил упиравшегося Сеньку за хвост и наскоро присыпал яму. Сенька, наклонив голову набок, наблюдал за мной со стороны. Я пожурил его, погрозил пальцем, но стоило мне отойти, как он тут же вновь принялся за дело. Мягкая, разрыхленная земля так и летела из-под его лап. Ну что ты будешь делать? Пришлось забрать его в комнату.
Он так обрадовался, что тут же залез в банку с краской и оставил на полу отпечатки всех своих четырех лап.
— Зачем ты его сюда впустил? — рассердился мой товарищ. — Выгони его во двор.
«Ага! Выгони… Ты еще не знаешь про малину! — мелькнуло у меня в голове. — Но, с другой стороны… Сенька же умница и, очевидно, уже понял, что можно и чего нельзя», — прикинул я и вытолкал проказника за дверь.
И не ошибся. Сенька оказался еще умнее, чем я думал. Не успела за ним закрыться дверь, как он уже мчался к малине. Остановился и, заметив, что я наблюдаю за ним, негромко тявкнул:
— Гав! Скучно мне одному. Гав! Иди ко мне, а не то я…
Я вышел на крыльцо, Сенька подбежал, ласкаясь. Я взялся за ручку двери — Сенька рванулся к малине. Я спускаюсь с крыльца. Сенька ко мне. Я к двери — Сенька в малину…
Так и пришлось товарищу заканчивать ремонт одному.
Не успел я вылезти из палатки, как Сенька тут как тут. Хвостом виляет и преданно смотрит мне в глаза.
— Что, соскучился за ночь? — усмехнулся я.
Сенька припал на передние лапы и еще усерднее завилял хвостом, приглашая играть.
— Ладно, ладно, некогда мне.
Взяв удочки, подсак, банку с червями, я столкнул на воду лодку. Сенька ужом проскользнул мимо меня и уселся на корме, радостно поблескивая глазами.
— Нет, брат, так дело не пойдет. А палатку кто стеречь будет, вещи?… Вылезай, вылезай, — уговаривал я его. — Нельзя нам обоим отлучаться. Вылезай, ну!
Сенька с явной неохотой вылез на берег.
— Гав! — тявкнул негромко. — Возьми, пожалуйста!
— Сказал же — нельзя, — рассердился я. — Сколько можно повторять? Сенька медленно потрусил по берегу вслед за мной. Я приналег на весла, и кусты скрыли от меня моего друга.
Через три часа, когда солнце уже жарило вовсю и утренний клев кончился, я причалил к берегу, но Сенька не выскочил, как обычно, навстречу. «Спит, наверное», — подумал я и громко позвал:
— Сеня! Ну-ка ко мне, быстренько!
Ни звука в ответ. Сеньки не было и в палатке. Я вновь позвал его и прислушался. Тихо все. Только чуть треснула где-то неподалеку ветка, да всплеснула под берегом стайка рыбьей мелочи. «Что могло случиться? — не на шутку встревожился я. — До ближайшей деревни десять километров. Волков здесь не водится… Может, кто проезжал мимо да поймал его. Ведь Сенька такой доверчивый. Но тогда бы я слышал шум мотора…»
И все-таки я выскочил на дорогу. Пробежал с километр до ближайшего поворота — свежих следов автомашин не было.
Солнце палило нещадно. Пот заливал глаза. В траве тревожно звенели кузнечики. Кусты стояли нахохлившись, виновато опустив привядшие листья.