Живые из Атлантиды

– А рыбу? И помоги разобраться с десертом. Пиво не буду, не люблю. Хочу настоящее немецкое вино и, конечно, кофе.

– Советую палтус или угорь, но лучше палтус в кляре. Десерт, естественно, кофе и, конечно, штрудель. Даже хваленый шварцвальский вишневый торт уступает штруделю первенство.

Сделав заказ, семья оживленно делилась впечатлениями о беседе с господином Краузе. Обсудили даже его галстук, который никак не вписывался в многоцветие сорочки. Тему переключил Алекс, неожиданно задав вопрос:

– А вы знаете, что Росток город славянский?

– Если можно, подробнее, – отреагировала Зинаида.

– Первыми сюда пришли славянские племена – язычники. Занимались рыболовством, охотой, земледелием. Затем появились несколько германских семей – христиан. Построили костел. Славяне не возражали, пытались жить миролюбиво, по-соседски, но германские семьи все прибывали и прибывали. Так славянам места и не осталось, кто-то добровольно ушел из этих мест, кто-то под нажимом, а кто-то просто сгинул. Но название осталось. Подобная история произошла и с Любеком.

– Где ты все это вычитал? – Вольдемар задал вопрос почти безразличным тоном.

– Вспомнил университетские годы. По истории Германии у нас был цикл лекций. Ох, скорей бы уж наши документы были готовы.

Глава десятая

Иволгина ввели в комнату для допроса. Знакомая обстановка, крашенные синей масляной краской стены, стул следователя, табурет допрашиваемого, между ними стол. В углу тумбочка, графин с водой и стакан. Окно с решеткой.

Сергей Семенович стоял у окна и смотрел на тюремный двор, расставив ноги и раскачиваясь на носочках. Руки заложены за спиной. Любимая поза многих офицеров. Иволгин и сам любил так стоять в минуты раздумий.

И вдруг опер с хорошим берлинским произношением стал декламировать стихи классика немецкой поэзии Генриха Гейна.

Сергей Семенович повернулся, поздоровался и спросил, узнает ли Иволгин автора и само стихотворение.

– Автора я узнал, а вот это стихотворение никогда не слышал, да и трудно Гейна знать всего. Произведений у него много, но, в основном, лирика, которая мало подходит для сегодняшней жизни, во всяком случае, моей.

Опер продолжил:

– Вот это лирика, ничего себе! Я хотел предложить Вам такую игру, начинаю рассказывать, а Вы продолжаете. Если вдруг пробел в информации, я восполню.

– Ну, что же, – насторожился Иволгин, – согласен. А чем вся история с лодочником закончилась? У Гейна ведь всегда присутствует логика событий.

– Когда-то, давно я случайно узнал каким является попутный ветер. Вы знаете? – заговорил Иволгин.

– Наверное тот, который наполняет паруса, все паруса.

– Куда такой ветер дует?

– Понимаю, что в корму.

– Я тоже так думал. Но ошибался. Попутный ветер дует в бок корабля, под острым углом, по ходу движения. Такой ветер называется «вымпельный».

– Спасибо! Теперь буду знать и постараюсь учитывать далее.

– Итак, в начале 1917 года Вы правдами и неправдами вывезли семью – жену, сына и тещу – в Эстлянскую губернию, подальше от беспорядков в центре. Поселили в Ревеле у своего бывшего подчиненного эстонца Вольдемара Вернера.

Иволгин похолодел. В голове пронеслось постоянно ожидаемое в подсознании «вот и попался». Страх прошел, остался стыд. Стыд за свою трусость, вранье, потерю достоинства. Но, как всегда, он быстро взял себя в руки.

– Совершенно верно, – и с иронией добавил, – гражданин начальник. Сам же после октябрьских событий устал находиться в состоянии чуть-чуть не расстрелянного. Откликнулся на призыв генерала Алексеева. Пытался уехать на Дон. Но вот та самая злосчастная драка в поезде…. Она развернула мою жизнь на 180 градусов, и поплыл я дальше по течению. Но скажу, что последние несколько лет был счастлив. Впервые после семнадцатого года чувствовал себя человеком. Маленьким, униженным, без привычных обязанностей и прав, частенько полуголодным, но счастливым. И снова случайность и опять поворот. Арест. И все.

– Что Вам известно о сегодняшней жизни своей первой семьи?

– Как ни цинично, но я боялся установить с ними связь. Боялся потерять то маленькое счастье, которое меня вдруг посетило. Боялся быть пойманным и наказанным за прошлое и настоящее. Если нужно что-то подписать, давайте, я сделаю это. Помру каким-нибудь шпионом или террористом.

– Хочу сообщить, что Ваша первая жена вышла за муж за господина Вернера. Уже давно. Сын Александр по жизни и по документам теперь Алекс Вернер. Он считает Вольдемара своим наставником, но знает, что у него был отец, который погиб в первую мировую. Знает, что раньше проживал с матерью и бабкой в Петрограде. Этот период он конечно не помнит.

– А как баронесса, простите теща?

– Старушка сначала нашла друга в Таллине, замужеством это не назовешь, но жили они под одной крышей. Затем она поддалась на уговоры взявшейся из небытия родни и уехала в Германию. Об этом трубили все немецкие газеты. «Зов крови не знает возрастных границ», «Баронесса Грайнерт наконец обрела Родину» и т. д.

– Баронесса в своем репертуаре, ее поступки меня часто удивляли. Хорошо, что сын и бывшая жена считают меня навсегда исчезнувшим из их жизни. В этом, видимо, есть своя логика событий.

– Как у поэта. Но там автор остается жив, находит новых друзей, нанимает новую лодку. Может быть, теперь он станет хорошим пловцом?

– Я понимаю, я догадываюсь, к какому логическому завершению мы подходим. Хотите сказать, подул «вымпельный» ветер?

– Пусть будет так, пусть дует «Вымпельный» ветер.

– Ну что ж, можете меня считать привлеченным к сотрудничеству с НКВД.

– Пропущу мимо своего внимания Вашу злую иронию. Продолжу то, что мне известно о жизни Вашей семьи в Эстонской республике. Вольдемар Вернер в середине двадцатых годов стал заметным ученым в области радийной связи. Немцам по Версальскому договору очень многое запрещалось в военной сфере. Нация дисциплинированная и весьма осторожничала во всем, что касалось этой темы. Но под большим секретом у нас готовила летчиков, танкистов. И где-то, наверное, еще находила уловки. Именно в это время маленькая фирмочка Вернера стала обретать благополучие. Вся деятельность филиала Вернера прикрывалась исследованиями в области каких-то эфемерных открытий. Пока мы раскачивались, немцы дали Вернеру почувствовать запах больших денег. У его семьи, кроме квартиры, которую Вы хорошо представляете, появился загородный дом, приличный участок земли, кусок леса, автомобиль. Но за пределы республики ни он, ни жена, ни сын никогда не выезжала. Немцы поработали и в этом направлении.

– Так что же сын?

– Он закончил Тартусский университет, по образованию инженер. Отчим обучил его всему, что знал и умел сам. Алекс занимает значимое место в филиале. Он правая рука Вернера. Даже в части, касающейся протокола, принимает и сопровождает делегации из Германии. Безупречное знание немецкого языка расширяет его перспективы.

– Сергей Семенович, но кое-что Вы рассказываете в прошедшем времени. Не трудно догадаться, что в положении семьи произошли некоторые изменения.