Испанец

Иногда Марине казалось, что маман нравилось ее мучить, смотреть на ее нелепую фигуру в сером «сиротском» пальто и задавать ей раз за разом один и тот же вопрос, чтобы с садистским удовлетворением услышать ответ, выкрикнутый со слезами и истерикой.

– За кого прикажете выйти?! – орала Марина в пылу ссоры. – Кому я нужна, такая?..

Мама одно время очень надеялась, что Марина выйдет за Дениса и свалил из дому, но та выкинула фортель – бросила парня, и мама по этому поводу устроила целую истерику, попутно язвительно бросая намеки относительно того, что теперь Марина не девственница, и пойдет по рукам.

И тут словно из ниоткуда появился Игорь.

И вдруг все сложилось, сошлось; Марина вдруг поняла, что уже совсем взрослая, что выросла и ее уже не интересуют тусовки, которых она толком и не попробовала, танцы и наряды. Она поняла, что жить с родителями действительно неудобно и плохо, и нужно бы перебраться в отдельное жилье, пусть даже съемное. Пусть даже будет трудно поначалу! Марина не боялась – она даже хотела этих трудностей. Настоящих житейских трудностей, а не пустых истеричных бед, которые ежедневно выдумывала ее мамаша.

Эти трудности делали бы ее живой, заставляли бы жить и планировать жизнь; научили бы действительно распоряжаться своей жизнью.

Чувство, что она испытала по отношению к новому молодому человеку, было зрелым и таким всеобъемлющим, что все прошлые увлечения теперь и сердечные неудачи казались ей смешными, детскими и несерьезными. Марина не представляла себе, как она жила до того, как встретила Игоря, как ей вообще нравились какие-то молодые люди, если на этом свете есть он – Игорь… И жизни без него она не представляла. Он был ее человеком, ее половинкой, именно тем, кто ей нужен, кого она так долго ждала. По ночам, вспоминая их свидания и первые поцелуи, Марина просто обмирала от нахлынувшего на нее совершенного, абсолютного счастья, и благодарила всевышнего, что он подарил ей это всеобъемлющее чувство любви…

Она вдруг четко осознала, что хочет не просто обжиматься с Игорем вечерами под луной – нет, она хочет за него замуж. Хочет убирать дом, чтобы было уютно и чисто, хочет варить борщи и гладит белье. Наглаживая свои блузки, Марина с удовольствием вдыхала запах нагретой ткани, и представляла, как будет гладить мужу рубашки.

Мужу! И никак иначе!

В такой перемене в сознании Марины тоже был повинен Игорь. Очень опрятный, одетый просто, но аккуратно, с иголочки, он как-то сразу начал говорить о серьезных вещах. О жилье, о том, что и как принято у них в семье, даже заочно познакомил Марину со своим родителями, серьезно пояснив девушке, что очень уважает и любит их – и тонко намекнул, что очень хотел бы, чтобы она понравилась им. Он даже на руки ее поднял – очень легко, хотя Марина была уверена, что очень тяжелая, просто неподъемная! – шутя, что в дом-то ее внести сможет. Слово «замуж» и «свадьба» он повторял в завидной регулярностью, и Марина просто ушам своим не верила. Мужчина с такой легкостью говорит о том, чего все они боятся как огня? Размышляет о семейной жизни? Примеряет на себя роль семьянина? Невероятно!

От этих неспешных, основательных разговоров Марина просто таяла, и самой себе давала обещание стать Игорю отличной женой. Такой, какую он заслуживает!

Игорю Марина понравилась, очень понравилась, это верно; понравилась ее скромность, ее чистота, но вот ее тургеневская барышня с жалким взглядом побитой собачонки – нет. А Марина, оглушенная нахлынувшим на нее чувством, так растерялась, что просто не знала, как себя вести, и просто пошла по привычному сценарию. И на какой-то невинный вопрос Игоря не нашла ничего лучше, чем потупить скромно глазки и пробормотать что-то типа «да где уж мне, кому я нужна?»

Игорь строго посмотрел на Марину и задал один лишь вопрос:

– Ты что, совсем себя ни во что не ставишь?

От этих слов тургеневская девушка разлетелась в куски; Марина, испытывая мучительный стыд, ничего не ответила, но вопрос ее встряхнул, заставил ныть и привычно испытывать чувство ущербности. Было чудовищно больно услышать это от любимого человека, в первые же дни их знакомства, но Марина была благодарна Игорю за то, что смогла избавиться наконец-то от стыдного желания, чтобы ее пожалели, как убогую и несчастную.

Избавилась от жалости к самой себе.

Игорю не нужна была в жены жалкая, забитая девчонка.

Он был достоин только самого лучшего!

«И я буду такой! – упрямо сжав зубы, думала Марина. – Буду!»

Однако, время шло, а дальше приятных прогулок под луной и разговоров о светлом будущем отношения Марины и Игоря не продвигались.

Был, правда, неловкий, торопливый секс – Марина почти ничего не почувствовала, – и после процесса долгое любование ею, слегка напуганной и удивленной тем, как странно и неприятно все прошло, когда любимый шептал ей «не наглядеться на тебя, не надышаться». Марина утешала себя тем, что, вероятно, у нее просто мало опыта, и она просто не смогла расслабиться, самое-то главное это сам факт состоявшегося акта любви! Но после этого неудачного свидания Игорь не предпринимал попыток снова с нею переспать, хотя и покидать ее, вроде, не собирался.

Он все так же ходил к Марине по вечерам, они много говорили, но и только. И все чаще перерывы между визитами Игоря были все длиннее, он проводил с Мариной времени все меньше, а в его поведении, в его голосе проскальзывали какие-то противные, циничные ноты, и Марина уже с рудом успокаивали себя, уговаривала – «ну, это же твой любимый, твой Игорь, без которого ты жить не можешь!», – подавляя в себе зарождающуюся обиду и… отвращение.

Нет, нет, это же Игорь.

Показалось.

Не может он быть мерзавцем. Не может он меня бросить после всего того, что говорил мне, после всего того, что обещал, после стольких совместных мечтаний и выстроенных воздушных замков! Не может! Иначе зачем все это?! Зачем все это было?! Зачем было дарить ей надежду?

Вот этого объяснить Марина совсем не могла. Игорь разочаровался в ней? Хочет бросить, но не решается вот так, в лоб, заявить что все кончено? Или есть какая-то иная, веская и объективная причина? Вероятно, Игорь, такой основательный и рассчитывающий свою жизнь на десять шагов вперед, просто не хочет приводить ее в дом своих родителей, справедливо полагая, что молодые должны жить отдельно.

Сердце чувствовало что-то недоброе, но Марина отгоняла эти мысли прочь.

Разум никак не соглашался отказаться от пережитого счастья и требовал повторения, требовал еще и еще эмоций, но…

***

Внезапно произошло две вещи: после того, как Марина блестяще защитила диплом, исчез, ничего не сказав, Игорь – совсем, став недоступным еще и в сети, – и умерла бабушка Марины, пожалуй, единственный в мире человек, который Марину любил и поддерживал.

Это была страшная, тяжелая неделя. Измученная, посеревшая от горя Марина и думать забыла о пропавшем женихе. Пожалуй, было даже лучше, что его не было. Вести себя в такой ситуации она не умела совсем; ее хватало лишь на то, чтобы молча сидеть и смотреть в одну точку, молча переживая горе.

Отец плакал; а мамаша, напротив, была оживлена и очень деятельна. После бабушки оставалась квартира, и у Елены Петровны на нее были огромные планы. Прихлебывая поминальный кисель, она размышляла, продать ли «двушку» – район-то престижный, да и квартира чистенькая, приличная, – или сдавать ее.

– Вот и отмучилась бабушка, – насквозь фальшивым, очень добрым голоском повторяла Елена Петровна, делая вид монахини, узревшей светлое чудо господне. – Ничего, она недолго маялась, недолго страдала.

За эти неуместные веселенькие слова Марине очень хотелось сказать матери что-то резкое, злое, чтобы та закрыла рот и не смела его больше открывать. Но бабушка сама умудрилась дать Елене Петровне по губам, да так, что зубы лязгнули.

Вступая в права наследства, Елена Петровна с мужем обнаружили одну принеприятнейшую вещь: завещание. Нотариус, поправляя на носу очки, ехидным, как показалось Марине, голоском зачел последнюю волю бабушки, по которой право на квартиру переходи Марине, а вовсе не ее отцу.