Золотой берег

— Эй, а я помню этот день, — сообщил я.

Здесь был Салли Да-Да со своей женой, сестрой Анны, и Толстый Поли под руку с женщиной, которая лицом больше походила на его брата; здесь были лица, которые я помнил по ресторану «У Джулио», по отелю «Плаза», но ни одно из них не имело отношения к тем людям, которые целились в меня из дробовика.

Затем на экране появился ночной вид «Альгамбры», на ее фоне умник Джон Саттер махал рукой в камеру, рядом с ним Сюзанна в красном платье бросала на него нетерпеливый взгляд.

— Вот этот парень! — воскликнул я. — Я никогда не забуду его лица!

Оба детектива заржали.

— Вылитый убийца, — сказал один из них.

— А глаза-то, смотри, как поблескивают, — заметил другой.

Наконец просмотр слайдов завершился. Положа руку на сердце, могу честно сказать, что киллеров я на них не признал.

— Послушайте, — все же предложил я этим ребятам, — я согласен еще раз просмотреть все эти снимки, но только не сейчас.

— Их имеет смысл смотреть только сразу, пока лица не забылись, — сказал один из них.

— Но сейчас все это чересчур свежо в памяти. Я помню только четыре дула.

— Мы понимаем.

— Ладно. Тогда спокойной ночи.

Но оказалось, что меня вовсе не собираются отпускать. Мне предстояло еще несколько часов провести с женщиной-полицейским, художницей-моменталисткой.

Приятная женщина, это несколько скрасило тоску наших ночных занятий. У меня появилось искушение описать ей внешность Альфонса Феррагамо, но потом я понял, что полицейские слишком серьезно относятся к таким вещам. Да и я, признаться, тоже. Поэтому я все же попытался выразить в словах то впечатление, которое оставили у меня в памяти эти два типа. Трудное дело, есть учесть, что все происходило ночью, а половину их лиц закрывали массивные дробовики. Линда — так звали художницу — дала мне посмотреть зарисовки носов, глаз, ртов и так далее, это было забавно, что-то вроде составления паззла; мы долго трудились, сидя плечом к плечу над листом бумаги. Она пользовалась хорошими духами, по ее словам, это были «Обсешн». Что касается меня, то мой дезодорант уже давно перестал действовать, а ошметки мертвечины на моей одежде начали издавать неприятный запах.

Ей все же удалось составить два довольно удачных фоторобота, которые с небольшой натяжкой можно было признать портретами двух стрелков. Но к тому времени я уже буквально падал со стула, в глазах у меня все двоилось.

— Вы очень наблюдательны, — заметила Линда, — не каждый способен столько запомнить при таких обстоятельствах. Некоторые вообще ничего не могут сказать из-за шокового состояния. Не могут даже вспомнить был ли убийца негром или белым человеком.

— Спасибо за комплимент, Кстати, я не забыл упомянуть, что у одного из них на щеке был прыщ?

— Неужели? — улыбнулась она. Затем взяла новый лист бумаги и сказала: — Посидите минутку, не двигаясь. — После этого она набросала углем мой портрет. Для меня это, честно говоря, было большой неожиданностью. Она передала этот набросок мне. Должно быть, эта женщина так набила руку на портретах преступников, что я на ее рисунке тоже получился этаким пижоном-уголовником.

— Безумно хочется спать, — пожаловался я.

За окном уже светало, но моим надеждам на отдых вновь не суждено было сбыться. В полицейский участок Южного Мидтауна явился не кто иной, как мистер Феликс Манкузо из Федерального Бюро Расследований.

— Решили посетить трущобы? — пошутил я.

Но ему, очевидно, было не до шуток. Да и мне, по правде сказать, тоже.

— Как дела у моего клиента? — поинтересовался я.

— Он жив, но состояние тяжелое. Очень большая потеря крови — врачи опасаются, что это могло отразиться на деятельности мозга.

Я промолчал.

Мистер Манкузо и я поговорили с глазу на глаз минут десять-пятнадцать, я был с ним откровенен. Он, видимо, поверил моим утверждениям о том, что следователям я сказал все, что знал, и большего от меня добиваться просто бесполезно, бессмысленно также ждать от меня, что я узнаю кого-нибудь по фотографиям или слайдам. Я, однако, высказал предположение, что в заговоре принимал участие Ленни Патрелли.

— Нам уже известно об этом, — сказал он. — Мы обнаружили этот лимузин на автостоянке у аэропорта Ньюарка. Труп Ленни Патрелли лежал в багажнике.

— Какой ужас.

— Вас тоже могли убить, вы в курсе? — спросил Манкузо.

— Да, я знаю.

— Они и теперь могут решить убрать вас.

— Точно, могут.

— Ну и как, вы считаете их отличными ребятами за то, что они оставили вас в живых? Вы им благодарны?

— Да, был благодарен. Но теперь эта благодарность улетучивается.

— Как вы смотрите на то, чтобы вашей безопасностью занялись федеральные службы?

— Нет, у меня и без того хватает проблем. Я не думаю, что нахожусь в списках приговоренных.

— Вас там не было, но вы можете в них появиться. Вы же видели эти рожи?

— Да, видел, но ведь этот наш разговор не для прессы, не так ли?

— Нет, конечно, но убийцы понимают, что вы видели их с близкого расстояния, мистер Саттер. Скорее всего, они не ожидали, что вы окажетесь на месте преступления, они также не могли знать, кто вы такой. Киллеры не убивают людей, чье убийство им не заказано и не оплачено. По всей вероятности, они приняли вас за полицейского или за священника в гражданской одежде. Поэтому решили, что лучше оставить вас в живых и не иметь потом неприятностей с теми людьми, которые заказывали это убийство. Но сейчас ситуация изменилась. — Он пристально поглядел на меня.

— Меня на самом деле все это совершенно не волнует, — сказал я. — Эти люди, как вы сами сказали, киллеры-профессионалы, к тому же явно приезжие. Они сейчас наверняка уже далеко-далеко отсюда, мистер Манкузо, и я не удивлюсь, если через какое-то время их тела обнаружат где-нибудь в багажнике автомашины.

— Да вы и впрямь смелый человек, мистер Саттер.

— Скорее, я просто реально смотрю на вещи, мистер Манкузо. Не пытайтесь запугать меня. Я и так достаточно запуган.

— О'кей, — кивнул он. Затем вновь впился в меня своим цепким взглядом и сказал: — Но я ведь предупреждал вас, не так ли? Я же предупреждал, что ничего хорошего из этого не выйдет. Я говорил вам. Верно?

— Верно. А я говорил вам, мистер Манкузо, что к этому покушению имеет кое-какое отношение мистер Феррагамо. Так? Поэтому, если вы хотите побеседовать с соучастником этого умышленного злодеяния, то можете обратиться прямо к нему.

Бедный мистер Манкузо, он выглядел очень измотанным, усталым и раздосадованным.

— Не нравится мне все это. Эта бойня, — сказал он.

Я признался Святому Феликсу, что мне эти игры тоже не по душе. Касательно бойни я также сообщил ему следующее:

— Боюсь, что эта кровь и мозги на моем костюме начинают смердеть. Будет лучше, если я отправлюсь домой.

— Хорошо. Я подброшу вас. Куда вы собирались ехать?

— В отель «Плаза», — подумав, ответил я.

— Нет, по-моему, вы собирались к себе домой.

Возможно, он был прав.

— О'кей. Вы не против?

— Нет.

После некоторых формальностей, в частности моего обещания не уезжать пока из города, мы покинули полицейский участок Южного Мидтауна и сели в служебную машину мистера Манкузо. Направляясь на восток к автостраде, мы помчались через туннель Мидтаун. Всходило солнце, наступало чудесное ясное утро.

Должно быть, ему и мне одновременно в голову пришла одна и та же мысль.

— Наверное, вы счастливы, оттого что остались живы? — спросил меня Манкузо.

— Точно, счастлив.

— Рад это слышать.

Я тоже был рад.

— Как дела у миссис Белларозы? — поинтересовался я.

— Когда я видел ее несколько часов назад, она была в порядке. А как миссис Саттер? Как она пережила все это?

— Когда я в последний раз видел ее, она держалась молодцом.

— Учтите, что в таких случаях шок может наступить спустя некоторое время. Так что приглядывайте за ней.

Мне следовало приглядывать за ней еще с апреля. Вероятно, Манкузо намекал именно на это.