Страница 8 из 32
Надежда Тимошенко хоть и не была безумно счастлива от частых визитов новоявленных племянниц, но в угоду мужу всячески старалась быть приветливой и внимательной. С мужем ей действительно несказанно повезло! Первый, дай бог ему осиновый кол в спину, был большой любитель приложиться к рюмке и после возлияний помахать кулаками. Ей, в ту пору довольно хрупкой девушке, приходилось пятый угол искать всякий раз, как на дорогого мужа нападало желание воспитать в ней «настоящую женщину, жену и хозяйку дома». Погнавшись за красотой и большой, как в тот момент казалось, любовью, она едва смогла без вреда для здоровья и психики освободиться от этого брака.
Володя был совершенно другим – спокойный, выдержанный и, самое главное, очень перспективный инженер по подземной добыче полезных ископаемых. В угольном регионе, где они проживали, работа эта была не только весьма востребована, но и довольно хорошо оплачивалась. Кроме того – командировки по разным городам и республикам Советского Союза, в которые спокойно могла ездить и она. В ее жизни изменилось практически все. Теперь у нее была квартира, которую она обставила дорогой импортной мебелью, у ее сына были импортные джинсы и модный портфель – «дипломат», вожделенная мечта всех советских школьников. Они могли себе позволить поездки к морю, а самое главное, она навеки распрощалась с нелюбимой работой и профессией парикмахера. От запаха шампуней, реактивов для перманента и немытых голов ее натуральным образом тошнило. Муж чисто номинально устроил супругу на насосную станцию на своем же предприятии и она могла теперь не напрягаясь много времени уделять семье и престарелым родителям. Не ладилось у них только одно – никак не получалось забеременеть, родственники мужа постоянно подзуживали ее, старались упрекнуть, говорили, что достойна фамилии мужа лишь та женщина, которая родила ему наследника, но наследник все не появлялся, а позже выяснилось, что вина-то у них обоюдная – переболевший в детстве свинкой, Володя не мог иметь детей, а она от любвеобильного первого мужа наделала столько абортов, что организм отвергал всяческую возможность нового зачатия.
Рад такому положению вещей был только Сергей, сын. Ему одному доставалось все то, что пришлось бы делить с каким-нибудь сопливым шкетом, появись тот на свет. Приезды новоявленных «сестренок» он воспринимал даже с какой-то ревностью – вот припрутся опять эти оборванки и мать начнет перед ними приседать да потчевать, опять потом карманных денег не дождешься, все на них потратят. Втихушку он пинал мелких двойняшек и корчил рожи старшей, они плакали, ябедничали, но все равно продолжали приезжать. Постепенно он научился их полностью игнорировать, запирался в своей комнате и не выходил оттуда, пока незваные гостьи не убирались восвояси.
Он много раз слышал, как мать жаловалась родственникам на назойливых сестер и совсем обнаглевшую золовку, которая думает только о себе и не следит за своим выводком, но при отчиме она становилась совсем другой – сама забота, просто мамочка-ангел. Это был первый урок, усвоенный Сергеем Гольданским – умей создать о себе благоприятное мнение и тогда ты сможешь манипулировать людьми. Кто ж знал, что в далеком будущем ему это очень пригодится, особенно с женским полом, до которого юный красавчик окажется уж больно охоч! Впрочем, до этого еще далеко, а пока шестиклассник Сережка, наблюдательный и совсем не глупый, растет на радость маме…
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. МЕЖДУГОРСК, НАШИ ДНИ
Междугорск – небольшой шахтерский город на юге Сиббасса, красивый, опрятный, его за живописность местности иностранные гости именуют маленькой Швейцарией и не удивительно. Тайга, горы, хрустальная прозрачность рек – красоты все это неописуемой. Никита Глушков – дознаватель Междугорского ОВД – родился и вырос в этом городе, любил его и не переставал любоваться его расцветающей красотой. Сегодня вот только не до красот, из Ленинска позвонил следователь с просьбой о помощи, и начальство решило, что лучшего помощника, чем Глушков быть не может. Машину никто дать не догадался, и пришлось трястись в автобусе до самого поселка Затомский, где проживал бывший муж погибшей в Шубаново Марины Морган.
Алена Терехина, женщина подвижная и шустрая, не удивилась визиту сотрудника полиции. Их соседями по коммунальной квартире были наркоманы, и полицейские регулярно навещали как самих Мироновых, так и ближайшие квартиры. Понятно, насколько весело здесь жилось. Однако на этот раз дознаватель, старший лейтенант Никита Глушков, пришел побеседовать с самой Аленой и, узнав по какому поводу, она опешила.
– Маринку убили? Почему же нам никто не сообщил? Ведь там дети, что теперь с ними будет? Ой, только ради бога тише, я только малышей уложила, – Алена проводила Глушкова в комнату, где на двуспальной кровати «валетом» сопели двое пухлых малышей.
– Милые у вас дети, – улыбнулся Никита, – дружные или дерутся иногда?
– Да по-разному. Тот, рыженький, мой внук, сноха моя оказалась наркоманкой, вот забрали у нее мальчишку, сами пытаемся растить. Сын пока на работе, Тимоха со мной, а на выходные идет – забирает.
– Родственники погибшей в один голос твердят, что у вас были с ней неприязненные отношения. Расскажите, – сотрудник полиции приготовился записывать.
– Родственники… Да что они знают, родственники эти… Впрочем… Знаете, – Алена заметно нервничала, – если бы слова убивали, то я грохнула бы ее еще лет несколько назад, когда все это началось. Да, я е не любила Маринку, даже, можно сказать, просто ненавидела. Но я не скрывала своего отношения и не делала мелких пакостей, в отличие от нее. Вам сейчас многие расскажут, насколько она была милой, приветливой, просто святой, как терпела пьянство мужа и страдала от его загулов. Так вот, это все ложь, – она встала и прошлась по комнате, – точнее, не совсем ложь, а просто одна сторона медали. Маринка – она гулящая была, но при этом еще и умная, обставляла все так, что комар носа не подточит. Крутила, правда, только с богатенькими, мнила себя бизнес-вумен. Не думала только, что подходят они друг другу, как Гондурас и Гваделупа – богатому и состоятельному ни к чему нищая баба не первой молодости да еще и с «хвостом», у них малолеток предостаточно. Но на что-то, видать, все же надеялась… О том, что у нее были мужики, муж узнал только тогда, когда она уже собралась от него уходить и перестала скрываться. Позже, после их развода уже, когда я появилась, стали говорить, что это я сочиняю про нее гадости, но тут стали разные истории всплывать.
– Что-то серьезное узнали? – Глушков усмехнулся. Ох уж эти бабы!
– Заметьте, мы не стремились ничего узнавать, она сама всячески старалась показать, кто в доме хозяйка, – Алена вытащила из тумбочки серую папку, – здесь бумаги, которые попадали ко мне разными путями, ее жизнь после развода с первым мужем. Запросы, которые я отправляла, письма, которые приходили ей на этот адрес (грешна, не отдала, сохранила), и даже, каюсь, переписка в Интернете, – она вытащила пару листков. – Вот, посмотрите, это – повестка. Мы получили ее через несколько месяцев после отъезда Марины с семьей в деревню. Видите, это приглашение к венерологу. Пришло на наш адрес, но на ее имя. Муж позвонил ей, сказал, что есть такая бумажка, а она, представляете, сказала, что это я сама напечатала и отправила. Мы в диспансер звонили по поводу этой бумажки, но там ведь нам такой информации никто не даст. Я вот думаю, что это она сама сочинила и отправила, что бы меня очернить в глазах мужниной родни.
– А вы в курсе, что вся вот эта, собранная вами информация подпадает под уголовную статью, называется «Вторжение в частную жизнь», и еще – причем здесь его родня? – ручка повисла над листком протокола.
– Да ладно! Напугали, тоже мне! Никуда я не вторгаюсь, лучше надо было следы заметать. И вообще, эту статью вы мне можете припаять только, если я все это добро обнародую, а мне это ни к чему. Это так сказать для внутреннего пользования. Моя страховка на случай очередного вторжения на мою территорию. А родня… Я им не нравлюсь, у меня дети, нет своей квартиры, зарплата маленькая, старше мужа на три года… да много еще к чему придраться, – Алена махнула рукой, – когда с этой повесткой котовасия началась, тетушка мужа, Надежда Федоровна, целое следствие провела. Вывод был один, что виновна я. Было такое впечатление, что это у меня триппер, а не у обожаемой Мариши. Ну, тетя Надя – это вообще разговор отдельный.