Дефект справедливости

– Здравствуйте. Мы можем вам чем-нибудь помочь? – одна из продавщиц, темноволосая, в массивных очках, не стала дожидаться, когда тишину прервет покупатель.

– Спасибо, – широко улыбнулся Глушков, – думаю, что помочь мне вы действительно сможете, – он достал из нагрудного кармана служебное удостоверение и представился.

– Милиция? То есть, простите, полиция, – вторая продавщица была немного обескуражена. – Странно. У нас все в порядке.

– Я нисколько не сомневаюсь в этом, успокойтесь, пожалуйста, – Никита включил все свое обаяние, – я просто хотел бы побеседовать об одной из ваших бывших сотрудниц. Раньше у вас здесь работала Марина Морган, тогда еще Терехина. Помните такую?

– Ну как же не помнить, – девушки переглянулись, и Никита заметил плясавших в их глазах чертиков. – Она у нас семь лет отработала, на очень хорошем счету была, клиенты многие до сих пор жалеют, что она уволилась.

– А как бы вы охарактеризовали ее? Ни как продавца, а как человека, как женщину?

– Я не пойму что-то, что за вопросы? – черноволосая сдвинула свои окуляры на кончик носа и пристально взглянула на Никиту. – У Марины что-то случилось?

– Ведется расследование и мы выясняем все о фигурантах этого дела, – «Наговорил прямо энциклопедическим языком, – усмехнулся про себя Глушков, – сам ни фига не понял», – заметно было, что девушки тоже с трудом пробрались через его обороты речи и насторожились еще больше.

– Вы что-то скрываете, – черноволосая продолжала гипнотизировать Глушкова темными близорукими глазами. – Я лично не собираюсь отвечать на вопросы, пока не узнаю, в чем дело. Я бы не хотела своими рассуждениями повредить Марише.

– Простите, как вас зовут? Мне для протокола. Фамилия, имя, отчество, полная дата рождения и домашний адрес, – Глушков строго свел брови и уставился на черноволосую. Листы протокола он демонстративно разложил на прилавке и жестом фокусника вытащил ручку. Манипуляция удалась. Черноволосая притихла и покорилась. Молоденькая продавщица с интересом прислушивалась к разговору.

– Кирсанова Людмила Юрьевна.

– А я Емельяненко Алена. Викторовна, – молоденькая вытянула шею и из-за плеча напарницы следила, как Глушков четким ровным почерком заполняет страницы бланков.

– Пожалуйста, распишитесь вот в этом месте. Вы опрашиваетесь в качестве свидетелей и предупреждаетесь об ответственности за отказ от показаний, а так же – за дачу заведомо ложных показаний, – женщины без возражений поставили свои закорючки. – Продолжим. Как давно вы знакомы с гражданкой Морган Мариной Борисовной? Какие вас связывали отношения и вообще, что вы можете рассказать о ней. Попрошу вас, Людмила Юрьевна.

– Лично я с Маришей, то есть, с Морган, знакома давно, – Кирсанова сняла очки и теребила в руках дужки, – когда я пришла сюда, она уже работала, в то время стала старшим продавцом. Потом шеф, Захарченко, в смысле, отправил ее учиться и после первого курса назначил бухгалтером. В общем, вся ее карьера на моих глазах строилась. Работник она ответственный, честный, в коллективе ни сплетен, ни склок с ее участием не происходило, ее все любили.

– Людмила Юрьевна, а что вам известно о ее личной жизни? – Глушков заметил, как Кирсанова недовольно поджала губы. – Поймите, это не из праздного любопытства. Нам очень важно выяснить, в каких кругах вращалась Марина Борисовна, чем жила, кто были ее друзья и недоброжелатели.

– Простите, но не в моих правилах влезать в чужую личную жизнь, – Кирсанова решительно надела очки и взглянула на лейтенанта строгим «вооруженным» взглядом. – Я знала лишь то, во что лично Марина посвящала меня. Всякие слухи и сплетни я пропускаю мимо. Их слишком много в женском коллективе, а я уже не в том возрасте, чтобы шушукаться о коллегах.

– И все-таки, во что, например, посвящала вас Марина?

– Она делилась со мной проблемами в семье, говорила, что муж начал выпивать и совсем забросил дом и детей. Я жалела ее, она так искренне переживала. Ведь пьянство близкого человека – настоящее горе, – Кирсанова тяжело вздохнула, – уж мне это известно не понаслышке, сама несколько лет мужа вытаскивала из алкогольной зависимости… А Мариша рассказывала, как она боролась за сохранение семьи, как лекарства разные покупала, по бабкам-знахаркам ездила… Только вот бесполезно оказалось. Потом она решилась уйти с детьми, думала это мужа остановит, надеялась, ждала, а он быстренько женился на другой и даже спасибо не сказал за прожитые годы. Потом она сама замуж вышла, уехала… Вот и все, что мне известно.

– Вы после отъезда Марины поддерживали связь?

– Первое время. Она мне звонила несколько раз, рассказывала, как у нее все замечательно, как ей повезло с мужем… Знаете, – Кирсанова грустно улыбнулась, – я слушала ее и даже немного завидовала по-бабьи, у нее все сложилось будто в сказке – любящий мужчина, большой дом, престижная работа… Я ей искренне желаю счастья. Больше мне нечего вам сказать.

– Что ж, еще одно уточнение, – Глушков видел, что Людмила Юрьевна напряженно ждет его вопроса, – что вам известно об отношениях Марины и вашего шефа, Захарченко Валерия Алексеевича?

– Я знала, что этих вопросов не избежать, – вздохнула Кирсанова. – Понимаете, Мариша пошла на служебный роман от отчаяния, ей просто хотелось вырваться из обыденности, забыть на время все то, что происходит у нее дома… Она ведь тоже живой человек, ей любви хотелось, пусть даже такой, ненастоящей. Вы мужчина, вряд ли вы поймете меня правильно…

– Почему же? И я живой человек.

– Повторяю, вы – мужчина, – Кирсанова пожала плечами и замолчала.

– Это все? – Глушков с интересом посмотрел на Людмилу Юрьевну.

– Да, больше мне нечего сказать, – она решительно отошла в сторону. – Если у вас осталось желание продолжать копаться в чужом грязном белье, то почему бы вам не поговорить с самим Валерием Алексеевичем?

– Всему свое время, – Глушков перевел взгляд на молоденькую продавщицу. – А вы что можете мне рассказать о Марине Борисовне.

– Я? – Алена была удивлена, – я ее практически не знала. Я проработала с ней меньше года и то уже не здесь, а в новом магазине, куда ее шеф перевел с понижением.

– С понижением? И чем же была вызвана такая немилость?

– Ну, это ни для кого не секрет, – Алена покосилась в сторону Кирсановой и слегка покраснела под ее неодобрительным взглядом. – Они с шефом занимались закупкой запчастей для иномарок, ну и прикупили «левую» партию, довольно крупную, вместе с компаньоном нашего шефа. Покупку и дальнейшие продажи решили вести в обход кассы и налоговой инспекции, но аферка раскрылась – начальство денежку не поделило – и Марину затаскали по мили… то есть полициям и налоговым. Дело завели. Захарченко ее быстренько из бухгалтеров убрал и перевел простым продавцом в новый магазин. Штраф им присудили не слабый, а вскоре Марина уволилась и уехала. Так полиция ею еще долго интересовалась, даже после отъезда все справки о ней наводили, – Алена потупила взгляд, – скорее всего, она и уехать решила от позора. Начальству что – они отстегнули кому надо и все, а ей бы туго пришлось, все финансы через нее шли, она много чего такого проводила и много чего могла знать. Все.

– Все? – Глушков с улыбкой посмотрел на девушку. Она снова покраснела и опустила пушистые ресницы.

– Да, – почти прошептала она, – больше я ничего не знаю.

– Ну что ж, – Глушков поднялся со стула и положил перед женщинами заполненные бланки протокола, – прошу вас прочитать и в конце страниц поставить дату, подпись. Читайте внимательно, что бы потом не возникло недоразумений.

Женщины молча подписали предложенные им бумаги.

– На всякий случай, вдруг вспомните еще что-нибудь интересное, – Никита протянул продавщицам визитные карточки со своими координатами.

– До свидания, – он направился к двери.

– Прощайте, – послышался вслед твердый голос Кирсановой.

– Ты с ума сошла, что ли? Кто тебя тянул за язык? Зачем ты рассказала про эту аферу с запчастями? – Людмила Кирсанова набросилась с упреками на свою напарницу, едва за полицейским закрылась дверь. Алена совсем поникла и готова была расплакаться.