Девятая надежда

– Слушаюсь, – поклонился рыцарь и жестом показал, чтобы стражники уложили Злату на траву недалеко от северной башни.

Они быстро освободили ее от веток и пут. А я собралась было подойти к лошади, но услышала голос Арона, который спешил к нам с восточной стороны, и замерла.

– Вы звали меня, ваше… – лекарь запнулся, стоило ему увидеть мой плачевный вид.

Он сделал два стремительных шага мне навстречу, но опомнился и остановился. Напрягся, сжал кулаки и произнес осипшим голосом:

– Цесс… Леди Цессара, что с вами произошло?

Я впилась поломанными ногтями в ладони, чтобы почувствовать боль и не сорваться. Не кинуться к Арону, от которого так и веяло теплом, среди стужи и страха, что меня окружили. Хотела все ему рассказать, пожаловаться на несправедливость, излить свою боль, попросить защиты. Но губы предательски задрожали, и с них слетел только сдавленный всхлип.

Все мое молчание за время дороги, все чувства, что не давали покоя душе и разуму, вдруг подступили болезненным комом к горлу и грозились вырваться безудержным рыданием. Поэтому я зажала рот ладонями, а вместо меня заговорил принц:

– На леди Цессару напали, – сухо обронил он и подошел к Злате.

Резкими и немного дерганными движениями Рензел снял перчатки и коснулся лошади. От нее пошел пар. Лед превратился в воду, смешался с кровью и впитался в землю, окрасив траву в алый цвет.

Злата дернулась, хрипло вздохнула, а ее истерзанная плоть перестала казаться искусственной. От ее вида… От страшной действительности закружилась голова, а земля чуть не ушла из-под ног.

– Ей нужна помощь, Арон, – принц выпрямился, опять пряча руки в перчатки. – И побыстрее.

– П-прошу. Помогите Злате… П-помогите сначала Злате… – выдавила из себя, потому что понимала: мои раны стерпятся, а вот Злата… Злата уже почти не дышала.

Арон окинул взглядом меня, лошадь, и когда сердце пропустило два удара, произнес:

– Травы и бинты здесь не помогут.

Мои плечи перестали дрожать, а слезы застилать глаза, и я озадаченно посмотрела на лекаря. О чем он говорит? Я же не настолько сильно ранена…

– Знаю, Арон, – так же непонятно ответил принц и поднял взор наверх, где в башне находятся покои короля. – И обсужу это с отцом.

Лекарь удивленно приподнял бровь, но не спешил что-либо говорить или делать. А принц вдруг усмехнулся и поинтересовался:

– Ждешь, когда начну умолять?

Губы Арона дрогнули. Он стал выглядеть жестче, суровее, а его голос приобрел стальные нотки:

– Жду, когда прикажешь леди Цессаре уйти.

– Нет! – выпалила я, отняв ладони от губ, и с протестом посмотрела на принца. – Я не уйду!

Шагу не ступлю! Пока не увижу, что со Златой все хорошо и… И не пойму, что, Богиня разбери, тут происходит.

Повисло молчание, после которого принц насмешливо хмыкнул и посмотрел на Арона исподлобья:

– Ты сам все слышал, – его взгляд сверкнул подобно молнии, а голос заструился таким холодом, что река в моих воспоминаниях показалась горячей: – Приступай.

Скулы Арона напряглись, но он не стал спорить, язвить или возражать. Бросил на меня последний взгляд, который пронзил до самой души, и уверенным шагом подошел к Злате. Он опустился рядом с ней на одно колено, в точности так же, как недавно делал принц, и коснулся ее шеи. От его руки полился мягкий желтый свет и быстро окутал лошадь. Я ахнула, когда а ее раны начали буквально таять на глазах! Ухо срослось, кости с хрустом вправились, а дыхание стало тихим, ровным и глубоким.

В одно мгновение лошадь выздоровела, будто не была при смерти. Ее шерсть засверкала на солнце ярче, чем была утром. Ноги с силой забили по земле. Громкое фырканье развеяло напряженную тишину. И Арон еле успел ее поймать за уздцы, когда она испуганно вскочила и попыталась убежать, но лекарь удивительно быстро ее успокоил.

От его прикосновения и голоса Злата перестала подскакивать, дергаться и фыркать. Покивала головой да принялась с аппетитом уминать траву возле башни. А я забыла как говорить и дышать.

– Позвольте ваши руки, леди Цессара, – подошел ко мне Арон.

Я даже не сразу его заметила, все смотрела на Злату, и будто во сне выполнила просьбу. Вздрогнула, когда пальцы лекаря осторожно коснулись моих ран. Почувствовала теплый ветер, что всколыхнул распущенные волосы мужчины, а потом увидела желтое пламя в нежно-голубых глаза Арона.

Солнечный огонь охватил его руки, окутал меня плотным коконом, закружился роем светлячков. И казалось, он не только забирал боль тела, но уносил все тягости на сердце. Поэтому когда все закончилось, я не только физически чувствовала себя прекрасно, но и в душе воцарился мир.

– Но… Но как? – выдохнула я, продолжая себя ощупывать, искать хотя бы одну царапинку, но не нашла ни следа… Ни следа! Как той ночью пропал порез от кинжала!

Эта мысль пронзила меня точно молния. Слова не сразу захотели произноситься, потребовалось две или три попытки, чтобы выдохнуть: сначала «как?», а потом «кто вы?». Но Арон лишь молчаливо отступил. Зато ответил принц, чье лицо показалось непроницаемым, взор – темным, а голос – жестким, точно сталь:

– Арон, леди Цессара, мой брат.

Глава 6

Вот это поворот… В жизни бы не подумала, что Арон – брат Рензела. Они же такие разные! Арон теплый, светлый и добрый. Рензел холодный, мрачный и злой. Ничего общего. Хотя…

Я погрузилась до подбородка в теплую воду каменного бассейна королевской купальни, и припомнила, как однажды спутала голос Арона с Рензелом. Если попробовать мысленно отрастить принцу длинные белые волосы, а лекаря перекрасить в черный цвет и постричь, то становится очевидным их сходство. Низкий лоб, узкий нос, чувственные, но не полные губы… Даже ростом мужчины одинаковые, и глаза что у первого, что у второго голубые, только оттенками немного отличаются. У Арона они как у отца – похожие на небо, а Рензелу достался взгляд матери, напоминающий кристально чистое озеро, только холоднее. Будто под гладью прочного льда.

Впрочем, если вспомнить магию братьев, то такое различие вполне объяснимо. Один, будто солнышко, а второй – лунный свет. Они словно поделили силу богов. И если это правда…

Я подняла руку, на которой все так же оставался браслет из синих камушков, и хмуро на него посмотрела.

То это может быть подсказкой к…подсказке. Надо попробовать поискать легенду на закате или ночью. Понятия не имею почему, но темное время суток не дает принцу покоя. С приближением вечера он начинает вести себя странно, и, наверное, поэтому Арон готовил для него настойку, чтобы Рензел спал ночами. Вот только почему он от нее отказался?

И почему королевская семья скрывает, что есть еще один наследник?

С тихим плеском я опустила в воду руку и оперлась спиной о каменный борт бассейна. Странно все это. Арон брат Рензела, и они явно друг друга недолюбливают. Интересно почему? И насколько они близкие братья? Потому что с виду не понять кто старше, а кто младше.

Я пыталась разузнать у Рензела о чем-нибудь еще, но он ответил лишь на один вопрос: «Кто еще знает об Ароне». И коротко перечислил троих людей: дворецкого Арвела, подручного короля Лорриха и сэра Лариса. Сказал, этого мне достаточно знать. Зато теперь я поняла, почему рыцарь вчера так легко отпустил меня в лазарет вместе с Ароном, не боясь, что кто-нибудь надумает напасть. Наконец-то все встало на свои места. А что касается всего остального… Дальше принц упорно молчал. И когда довел меня до дверей покоев королевы, сослался, будто у него появилось важное дело, и, не прощаясь, ушел. А я предположила, что Арон может быть его сводным братом, потому-то он ничего и не объясняет.

Знать всегда стыдилась внебрачных отпрысков, особенно при живых супругах. Для простого барона это событие уже громкий скандал, а для короля самый настоящий крах и страшное оскорбление для королевы. И если я права, то не удивительно, почему Арона так тщательно скрывают, а принц вовсе его недолюбливает. Но вот загвоздка… Я не понимаю королеву. Она очень благосклонна к Арону. И доказательство тому ее отношение в ночь нападения, а еще дополнительный прибор на столе во время ужина с королевской семьей. Уверена. Он предназначался для Арона, и поэтому Астария была расстроена, когда Рензел потребовал его убрать. Либо она слишком добрая, либо у нее есть причины не злиться.