Насквозь

Ваня ещё не запомнил всех имён, но Люсьен сразу врезался ему в голову. Такого захочешь, не забудешь.

Про подобных людей говорят: человек с пассивной жизненной позицией. Пидор, короче.

То, что Девор тут главный, чувствовалось даже без объявления свыше. Впрочем, Роман вчера, когда представлял Ваню, всё же расставил приоритеты.

– Ты, – пока Белоусов предавался воспоминаниям, к нему рыжей фурией подлетел Девор. Он изъяснялся на ломаном русском. – Человек, меня тебе навязали!

Ваня подавил смешок. Как и здоровый мужик, стоящий за плечом Люсьена.

– Но ты будешь делать всё, как я буду сказать! – шеф не унимался. – Я тебя буду дрессировать! Вот, – он сунул в руки ошалевшему Ивану корзину с картофелем и морковью, – сегодня надо делать турне*! Быстро!

Ваня смотрел на корзину у себя в руках охреневшим взглядом.

Да, он понимал, что его взяли помощником помощника на испытательный срок. Да, он был готов эту чёртову картоху мешками чистить. Но он, мать его, понятия не имел, что такое турне.

Девор уже улетел отвешивать люлей кому-то следующему. А здоровый мужик, который до этого посмеивался, сейчас откашлялся в кулак и уставился на Ваню смеющимися глазами.

– Вася, – представился он, но тут же сделал серьёзное лицо, – Василий Емельянович Абрамов. Су-шеф.

– Очень приятно, – буркнул хмурый Ваня, который даже руку подать не мог из-за здоровой корзины. Он, конечно, за свою жизнь не один мешок перетаскал, но такое ощущение, что в этой корзине минимум тонна. – Где можно встать?

Абрамов выделил ему место за столом и необходимые инструменты. Показал, где что лежит и, между делом, поведал пару сплетен про Девора. Похоже, этот французишка достал тут всех.

– Василий Емельянович, – Белоусов не очень любил кого-то просить, но ситуация была безвыходной, а бежать по каждому поводу к Бессонову точно не улыбалось, – вы мне, это, покажете, как турне делать?

– Где же тебя, мил человек, Роман выкопал? – Абрамов широко ухмыльнулся и покачал головой. Но мужиком он, видимо, действительно был нормальным. Потому что и правда показал.

Один раз. И ушёл, сказав, что на сегодня это экзамен для Ванька. Мол, к обеду вся корзина должна быть нарезана должным образом.

Ваня, который ни черта не запомнил, повертел в пальцах фигурно обрезанную картофелину и вздохнул.

Ладно, мужик он или не мужик.

***

У Ромы с самого утра чесалось всё, чтобы сходить на кухню.

Вчера он представил Ваню поварам. Люсьен предсказуемо устроил истерику, но Бессонов напомнил, что хозяин тут пока что он. Оставалось надеяться, что Абрамов не даст парню пропасть.

Конечно, Рома не сомневался, что Белоусов сможет за себя постоять, но он вряд ли до этого имел дело с шефами из Франции.

Всё утро в кабинете было подозрительно тихо. Никаких тебе визитёров. Даже жутковато. Как в той поговорке про то, что, если ваш ребёнок слишком долго сидит в тишине, пора бить тревогу.

Ближе к одиннадцати часам, когда решил насущные вопросы, Бессонов не выдержал.

Он ворвался в кухню размашистым шагом и замер, оглядывая всех. Никакого кровопролития замечено не было. Люсьен увлечённо мешал какой-то соус, поучая при этом поварёнка, Тимошу, кажется. Абрамов руководил десертным столом, раздавая указания двум подмастерьям. Остальные тоже были при деле.

Наконец Рома увидел Ваню.

Тот стоял, чуть ссутулившись и хмурясь. В руках у него Бессонов заметил маленький ножик, которым парень ковырял картофелину. Смотрел он при этом на несчастный клубень с таким хищным выражением лица, будто представлял на его месте что-то другое.

Явно что-то другое.

Облегчение от того, что никто пока не пострадал, быстро прошло, стоило заметить вздутые вены на лбу Белоусова. Казалось, ещё минута, и он бросится с этим самым ножиком уже не на картофель.

– Привет, – Рома подкрался почти бесшумно. По крайней мере, Ваня вздрогнул и недовольно посмотрел на него. Маленький волчонок.

– Добрый день, Роман Владимирович, – голос злой, уставший. А ещё и обед не настал.

– Пойдём-ка, покурим, – предложил Рома, чувствуя, что парню просто необходим небольшой перерыв.

Ваня на мгновение засомневался, зыркнул на Люсьена, потом на свою миску с чищенными овощами и наконец принял решение. Снял перчатки и потопал к чёрному выходу.

У Ромы, будто у собаки Павлова, по щелчку зажигалки Белоусова потяжелело в паху. Он отвел глаза, чтобы не пялиться так откровенно. Но самым смешным было то, что Ваня не делал чего-то специально.

Этот парень явно вообще не отдавал себе отчёта в том, насколько он сексуален. Особенно когда вот так сжимает в ломких, длинных пальцах тонкую сигарету.

Рома чуть слышно перевёл дыхание и откашлялся.

– Как первый день?

– Ты спас своего шефа от смерти, – Ваня затянулся с видимым удовольствием. Он явно кайфовал от самого процесса. Бессонов заметил это ещё в первый раз.

– Ты ведь не думал, что работать в таком месте будет легко, – Рома усмехнулся и спрятал руки в карманах. Потому что те почти зудели от желания коснуться острых, будто из камня вырезанных скул Вани.

– Я, может, и не мажор какой, – Ваня недобро сощурился, явно задетый, вот же, блин, минное поле, – но разницу понимаю между этим местом и той халупой, где я раньше работал.

Рома молчал, внимательно разглядывая его. Чувствуя, что Белоусов хочет сказать ещё что-то.

– Я только одного понять не могу, – Ваня сплюнул на землю, но даже этот, довольно неприятный жест, не вызвал у Ромы отвращения. Вот же он встрял. – На кой хер я тебе сдался, Роман Владимирович? А?

– В плане? – Бессонов приподнял брови, чувствуя, как начинают гореть щёки. Ещё он не краснел перед каким-то пацаном. Рома тут же взял себя в руки.

– Я сильно сомневаюсь, что даже Коля с Серым, которые тут на подхвате и которым не доверяют ничего, кроме омлета, – Ваня снова шумно затянулся, всё ещё щурясь, – заканчивали шарагу, как я. Они ведь, наверняка, все с каким-нибудь крутым образованием. Думаешь, я не секу?

– Хочешь сказать, ты не справишься? – Рома пожал плечами, внутренне напрягаясь. На самом деле, он понимал, что Иван прав. И что с его стороны было чистой воды безрассудством брать, можно сказать, пацана с улицы в свой ресторан. Но не признаваться же Ване, что Бессоновым тогда управлял только член. Ну, возможно, и немного простого человеческого участия.

– В душе не ебу, – Ваня бросил окурок в урну и расправил в руках белую шапочку, которую снял, как только вышел на улицу. – Я только хочу сказать, что если ты, Роман Владимирович, решил поиграть в благородного принца и сделать из меня Золушку, чтобы потом пристроить мне в одно место свою туфельку, то ты крупно просчитался. Я не пидор, понял?

Да, слова Вани звучали чётко и не вызывали желания спорить. Но что-то в его взгляде говорило Бессонову о том, что парень скорее пытается убедить самого себя. Как и тогда, в первый раз.

– Я на твой зад не покушаюсь, – фыркнул Рома. – Уже, кажется, выяснили.

– Хочется верить, – Ваня снова нахмурился. Непонятно было теперь, что творилось в его голове. – Ладно, пойду я. Мне до обеда много ещё сделать надо.

– Если будет нужна помощь, говори, – сказал Бессонов уже ему в спину.

Ваня просто показал ему средний палец, не оборачиваясь.

Вот так и будь добрым самаритянином. Рома усмехнулся. Впрочем, он и не ждал, что Белоусов прибежит жаловаться.

***

Обед – понятие растяжимое. И Ваня не знал, когда точно Абрамов или Люсьен явятся проверять его работу.

Поэтому стремился сделать всё как можно быстрее.

Поначалу получалось откровенное дерьмо. Повинуясь порыву, Иван чуть не выбросил первую пару картофелин. Но взял себя в руки и сдержался. В конце концов, он учится, это первое. И он, блядь, не виноват, что Бессонову пришло в голову сунуть его в помощники к французскому шефу.