Страница 5 из 7
- А теперь решил-таки вернуться, - старый яростно дернул себя за бороду. - И для пущей смелости меня позвал. Что, в деревне больше смельчаков не нашлось? Аль, думал, засмеют? На хутор-то ко мне не страшно было пять верст топать?
- Да, брось, старый, - Диня потупил взор. - Ты же самый головастый в округе. Люди к тебе за советами ходят. Вот я и подумал, может, знаешь что про это место?
- Что ж сразу не спросил?
Диня промолчал, уныло глядя, как над верхушками елей разворачиваются диковинные купола. Город уже не казался призраком. Свечение стало меньше, и в сумерках можно было различить отдельные детали домов. Он выглядел каким-то чужим, даже нечеловеческим. Может и вправду бесовское порождение?
- А я ведь в разведке служил, - задумчиво проговорил Гордей. - Нас учили идти вперед, и не сдаваться. За спиной, понимаешь, Родина, товарищи, да весь честной народ...
- Это ты к чему? - насторожился Диня.
- Да все к тому же, - старый запустил пятерню в спутанную бороду, будто намеревался ее расчесать. - А вдруг враги там? На землю нашу позарились. Мне терять нечего. Старый, никому не нужный. Жена померла, царство ей небесное. Дети давно разбежались, - лет десять как ни слуху, ни духу. Чего мне терять? Пойду я, Диня. А ты домой ступай, вам с Тамаркой еще детей на ноги поднимать.
- Совсем из ума выжил, старый?! - воскликнул Диня. - Рехнулся?!
- Тише ты, ирод, - зашипел Гордей, закрывая сухой старческой ладонью лысому рот. - Чай не у себя дома на печи. Вдруг они там все слышат?
С этими словами Гордей скользнул во мрак, и исчез. Он еще слышал какое-то время, как Диня тихо, неуверенно зовет его. Но вскоре голос парня стих, и старик остался один.
Наврал он лысому про разведку. Наверное, просто хотел его как-то обнадежить, что ли. Чтобы не сильно беспокоился. Впрочем, какая разница? Русский солдат, переживший чудовищную войну, и смутные времена после, уж точно нигде не пропадет. Что там разведка, что пехота, - один черт. А ежели смерть придет, то помирать и не страшно вовсе.
Гордей шел вдоль обрыва, осторожно раздвигая кусты. Звенящая тишина действовала на нервы хуже мартовских кошачьих песен. Словно весь мир замер в ожидании какой-то беды. Перед войной, наверное, так же было? И хрустнувшие пару раз под ногами сухие ветки в этой мертвой тишине казались разорвавшимися гранатами. Он стискивал зубы, но продолжал идти вперед, шаг за шагом, боясь оступиться.
Неожиданно лес кончился. Гордей вышел на край поляны, и уставился в темноту. Города больше не было. Ничего не было. Только кромешная непроглядная тьма.
И вдруг впереди зажегся крохотный огонек. Не зеленый вовсе, а настоящий, живой, желтый. Будто свеча или лучина. Старик сглотнул подступивший к горлу комок, и двинулся дальше.
Вскоре Гордей уже смог рассмотреть неровный прямоугольник света, оказавшийся окошком какой-то покосившейся хибары. Свеча мерцала, на кустах возле стены плясали смутные тени. Из-за плотной белой тюли ничего внутри избы видно не было, и старик замер, приложив ухо к шершавому бревну сруба.
Тишина. Только кровь в висках стучала, да скрипели старческие колени. Гордей тут же подумал, что хорошо хоть не слышен шорох сыплющегося позади него песка. И на том спасибо.
И вдруг как кто-то рявкнул над самым ухом:
- А ну, пшёл прочь, контра! Мы на вас управу найдем! Ух, курвы!
Гордей подскочил на месте, едва не стукнувшись головой о наполовину сгнивший подоконник. Окно по-прежнему оставалось закрытым, и откуда шел голос, было непонятно. Старик осторожно начал пятиться, шаря руками по грубым бревнам стены, пока не споткнулся о развалины крыльца. Дверь со страшным скрипом отворилась, и в прямоугольнике света замерла темная нечеловеческая фигура. Сначала Гордей подумал, что это кот. Большой, пушистый. Бывают же такие породы, вроде как персидские. Но неведомый хозяин заговорил:
- А я тебя заждался, Гордей. Всю шерсть на ушах уже выщипал, вертеть ту Мурку. Долго... Долго шел.
- Кто ты? - выдавил из себя Гордей, оставаясь сидеть на гнилых влажных досках.
- Может, уже в избу зайдешь? - голос хозяина был тихий, мурлыкающий. Ну впрямь как говорящий кот.
Гордей медленно поднялся, осторожно вошел в дверь. При тусклом свете он смог как следует разглядеть этого кота-переростка, и увиденное его озадачило. Помесь кота и мартышки, только без хвоста. Мех огненно-рыжий, с подпалинами. Глазенки медовые, почти человечьи, впрочем, как и личико. На правом ушке болталась старая бельевая прищепка.
- Ты что, домовых ни разу не видал? - с тоской проговорило существо, недовольно выпятив нижнюю губу.
Гордей стоял, разинув беззубый рот. Стоял и смотрел, смотрел...
- Ну, чего вылупился, вертеть ту Мурку? - домовой шмыгнул к старику и, протянув ручонку, захлопнул ему нижнюю челюсть. - Того гляди муха залетит. Не вкусно ведь... А ты впрямь домовых не видал?
Гордей помотал головой.
- А как же вас учили, что нужно встать на пороге, нагнуться, да посмотреть промеж колен? Учили? Нет?
Гордей снова помотал головой. С бороды посыпались на пол сосновые иголки.
- Серость, - констатировал домовой, вцепившись пальчиками себе в скудный клок шерсти за ухом. - Пропащее поколение. Жить, и не знать, кто в доме помощник...
Гордей вдруг протянул руку, намереваясь погладить пушистое нечто. Тот мигом отпрыгнул, издав при этом странный икающий звук.
- Домовой, - выдохнул старик, и плюхнулся на стоявший рядом колченогий стул. - Подишь ты...А звать-то как?
- Падрыж, - буркнул домовой с явной неохотой. - У нас ведь как заведено. Как первый хозяин прозовет, так и на всю жизнь остается.