Страница 16 из 39
Замшелая кожа задымилась на глазах, на поверхности туши нежити, напоминающей ожившее бревно, образовались отвратного вида гнойники и язвы, белесая, мерзопакостная жидкость потекла из ран, а ужасные зубы впустую клацнули, пытаясь ухватить через чур уж прыткую добычу, вцепиться и растерзать.
– Мохавка ядреная! – любезно пояснила Стерха, сдергивая с рук плотные рукавицы и притянув к себе, вздрагивающую от пережитого ужаса, Арлиэллу – Ужаснейшая гадость, способная разъесть даже каменный монолит в гномьих горах, а уж шкуру Углыкха ..
– Углыкх? – отмерла Дангута, воткнувшая в землю свою боевую палицу – Ух и мерзость же! А, как воняет знатно!
Полугномка поморщилась – тварь и впрямь отвратно воняла, разбухая и разлагаясь на глазах у невосторженных зрителей – Что это, вообще, такое? Никогда не то что не видела, но и не слышала о подобном уродстве.
– И в «Бестиарии» об этой гадости ничего не написано – виновато пискнула Арлиэлла.
– Что ты там бормочешь? – Стерха уважительно взглянула на девчушку – «Бестиарий»! Надо же! Хоть бы краем глаза взглянуть на сию знаменитую вещицу! Ишь, ты – рано вас, родовитых да знатных отпрысков, уму-разуму учить начинают! И о многих чудищах ты в том труде редкостном знаний извлекла?
– Да, я – смутилась хорошо воспитанная Арлиэлла – Читаю плохо еще пока, но картинки все рассмотрела – горячо уверила Стерху девочка – в подробностях! Такого – она ткнула пальцем в дохлого монстра – я там не видывала точно.
– Углыкх – задумчиво произнесла ведьма, почесывая родинку на подбородке – Знамо дело – берется мертвяк недельной свежести, кровью упыриной смачивается весь и в колоду засовывается. Лучше в ель, аль в сосну. Там и дозревает до срока. Затем выпускается на волю – в озеро или в иной какой водоем.
– Много, смотрю, ты о сей пакости ведаешь – неодобрительно поджав губы, произнесла полугномка, продолжая наблюдать за тем, как тварь превращается в зловонную жижу – Сама небось мастерить подобное умеешь?
– Умею – пожала плечами Дангута – Я ж, темная. Ведьма, малефетичка и некромантка. Как, не уметь-то?
Дангута крепче сжала свой лом-палицу – кем бы ни была Стерха раньше, а она, все ж, на их стороне. Остальное, ее, Дангуту, не касается – девчонку бы уберечь!
Осознав, что все самое опасное, осталось позади, Арлиэлла повеселела и почувствовала, что смертельно устала – захотелось наскоро перекусить чем-либо необременительным для желудка и, свернувшись калачиком, уснуть, дав отдых своему усталому телу.
– А вы, госпожа Арлиэлла – сурово поджала губы Темная – в платьице не рядитесь, не надобно! Для наших-то целей ваше теперешнее состояние – в самый раз.
– А? Что? – не поняла Арлиэлла, а когда поняла, уже поздно было метаться – крепкие, мозолистые руки Темной ухватили ее поперек туловища.
– Невмочно! Невмочно! – верещала Арлиэлла, пытаясь вырваться из тесных объятий горянки, но тут, как раз подоспела Дангута, отбросившая свой ломик и вооружившая пучком хворостин – А-а-а-а! Спасите! Помогите!
Елена грустно улыбнулась – в тот раз ее знатно высекли! Высекли, не побоявшись ни знатного рода, ни воплей юной магички, ни ее нелепых угроз. И Стерха, и Дангута в своем порыве были едины – ум приходит в голову через порку! И не оказалось рядом с юной аристократкой специальной девочки для битья.
– Девочка или мальчик для битья – девушка возмущенно фыркнула – вот уж, дикость средневековая! – возмущала Елену эта порочная практика, когда шалит знатная малолетняя скотина, вообразившая, что ей позволено все на свете, а расплачивается за проказы, совсем другой, чаще всего – простолюдин!
Потом, случилось то, что случилось.
Любопытство сгубило кошку. Арлиэлла росла любопытной и непоседливой, как и все дети ее возраста и потому, почесывая попу после понесенного наказания, не усидев в безопасности за спиной тетки Стерхи, неосторожно выскочила вперед – поперек батьки в пекло. Очень уж хотелось девочке рассмотреть то самое нечистое создание с ближних позиций. Во всех подробностях, так сказать.
Тварь, изъеденная жидкостью из тыквенной бутыли, все еще не до конца издохла – трепыхалась гадина знатно и конечностями когтистыми била по воздуху отменно, надеясь ухватить ими что-нибудь живое и питательное и этим питательным свои силы-то, восстановить.
Тщетно. Никто попадаться в лапы твари не спешил и она, совсем уж отвратно воняя, распузырилась почти что до состояния мерзостного желеобразного студня.
А тут Арлиэлла, точно глупая мошка, да в паутину – из самого центра энтого желе вылетело уцелевшая лапа, длинная, точно змея-переросток и ухватила неосторожную малявку прямо за ногу. Ухватила и потянула добычу в середину полуразложившегося бревна, где и обнаружилась страшная пасть нежити, вооруженная зубами-пластинами, способными изгрызть что угодно, а уж хрупкое детское тельце, и подавно.
Железнорукая и крякнуть толком не успела, ломиком замахнулась, да как долбанет по желеобразной полудохлой колоде! Лапа так и взвилась вверх, отпустив девочку и подбрасывая Арлиэллу к небесам. Пронзительно визжа, малявка, совершив краткий полет, бултыхнулась едва ли не на середину озерца и камнем пошла ко дну.
Что уж там разгладилось в ее детском организме, девочка так и не поняла – руки-ноги отказывались ее слушаться. Скорей всего коготь существа источал какую-то склизкую дрянь, парализуя добычу и лишая ее возможности убежать. Так что, при всей своей любви к плаванию, Арлиэлла оказалась полностью беспомощна и, наглотавшись озерной водицы, очутилась на самом дне, топком, вязком и смертельно опасном.
Пока Железнорукая яростно долбила по замшелому тулову твари, распыляя по воздуху тухлую слизь, Стерха прыгнула в воду. То брехня, что Тёмные не могут плавать в просторных водоемах, особенно, с проточной водой. Могут, ещё как, могут и проточная вода им не помеха – то нежить всяческая, типа зомби и прочих упырей, воды проточной избегает, а Темные, ведьмы, малефики, да некроманты, плавают – кто с удовольствием, кто без оного, но и без вреда для здоровья. Стерха обладала повышенной плавучестью и середины озерца достигла за несколько взмахов – доплыла, нырнула и пропала.
Запыхавшаяся Дангута, отскочив на всякий случай подальше от монструозного бревна, напряженно всматривалась в тихие воды озерца – никого. Трепетали на ветру листья березы, низко склонившейся над водой, стрекотали кузнечики, мелькали стрекозы и широкие листья водяных лилий колыхались на сонной поверхности воды. И, все.. Ни Арлиэллы, ни Стерхи. Обе, как в воду канули.
Уже совсем было вознамерилась Дангута, плавающая чуть лучше топора, брести в воду, стихию, не очень доброжелательно настроенную к детям гор, как тут вода у бережка заволновалась, черная муть поднялась с самого дна и на берег выползла Стерха с ребенком на руках. Лицо Арлиэллы показалось обеспокоенной Дангуте бледным до синюшных пятен под глазами, а открытые участки тела девочки, оказались покрыты кровоточащими ранками, на вид опасными и противными.
– Пиявицы водяные постарались. – рявкнула раздраженно Стерха, отводя взгляд от мрачной полугномки – Да не смотри ты так на меня! Мертва, мертва она, сама все видишь, не слепая, чай! Пока я до нее добралась, ее уже плетьми подводными обмотало, да на дно утащило, а там эти.. Нечисть мелкая, водяная и прожорливая. Вот и сомлела девчушка, воды наглоталась, к тому ж..
– Мертва? – дурным голосом взвыла Дангута и неожиданно отвесила Темной хлесткую пощечину – Делай что-нибудь, злыдня! Спасай госпожу! Умеешь ведь!
– Спасаю – буркнула ведьма, утирая кровь с разбитой губы и, взглянув на полугномку несколько диковато, как заорет, что твой лешак:
– Раздевай ее догола и к колоде той, полудохлой волоки. Будем душу малявки нашей из-за Грани тянуть. Хорошо хоть тварюшку до смерти не прибили. Как знали!
Пока нерасторопная Дангута глазами хлопала, да сдирала с безжизненного тельца подопечной исподние обмотки, Стерха сноровисто подскочила к тому самому Углыкху, еле сипевшему после близкого знакомства с гномьим ломиком-булавой, выхватила из-под юбки здоровенный тесак и ловко вспорола брюхо этому самому замшелому бревну, по недосмотру Амы, мутившему воды крохотного озерца.