Страница 12 из 17
– Так что посадили меня на хлеб и воду, – рассказывал старшина.
– В темницу? – испугался Ваня за пожилого стрельца.
– Размечтался. В весеннюю пору здесь самая служба, и спать никому не приходится. То секреты, то погони, то на стенах глаз не сомкнёшь, всё пялишься – где там дымы татарских костров. Засечная черта. Так что отоспаться в темнице мне не удалось. Поел я щей только через неделю. Но, скажу тебе, помогло! – рассмеялся он, погладив свою бороду, – мертвяков, что своих, что врагов мёртвых, во сне больше не вижу. Так что, стрелец, епитимья- дело большое, правда, помогает, – и вздохнул уже спокойнее. – Бери свои брони, да пошли, покажу твоё место для сна, кузню да всё потребное для твоего художества.
Иван поправил свой кафтан, застегнул две , поднял своё оружие и мешок да пошёл за старшиной. Зиновий Дмитриевич шёл быстро, хотя и чуть прихрамывал, но на свой посох не опирался, а таскал его скорее для красоты, для чести, и что бы стрельцы больше уважали.
– Нога? – увидел он косые взгляды Вани, – так дело наше воинское. Давно уж татарин сулицей в ногу попал. Хорошо хоть из пистоли промазал. Так бы…
Они прошли мимо часовни. Двери деревянного немудрящего храма были открыты, и слышалась молитва, которую отец Кирилл читал зычным голосом, и даже не смотрел в богослужебную книгу. Толковый был батюшка. Недалеко стояла и баня. Так что имелось здесь всё для очищения душ и тел православных воинов.
– Песни поёшь? – спросил старшина.
– Бывает, конечно, – не стал отказываться Иван, – там праздник, или Паска. Церковь у нас каменная, её Роман Прохорович Канюшкин, отец Фёдора Романовича, своим радением возвёл. Так что бывало, пел на клиросе.
– Вот видишь! Хорошо у нас, всё есть для правильной службы. Ну, мы пришли.
Дом, терем не терем, но дом деревянный рубленый, большой. Одни окна с богатыми наличниками, другие сильно беднее. Были вообще без резьбы, такие сиротки при богатых родственниках. Но смотрелось, конечно, презабавно.
– Это Патрикей, всё художество никак не доделает, – объяснял старшина, – Взялся, а никак дело не закончит. Одни наличники изукрасил, другие – никак не сделает. И, что интересно, каждый раз причину находит, да такую, что не подкопаешься.
– Работа неплохая, – похвалил Мошкин такую красоту работы по дереву, – умелец Патрикей.
– Ну, пойдём, – и он открыл дверь в комнату, – вот, располагайся. Сундук для вещей, кровать, стол и две скамеечки. Есть здесь и семейные, так что не удивляйся.
Иван смотрел на свою горницу. Места не много, но даже в маленькое оконце закатное солнце светит, кажется и здесь не так плохо…
– Ну, отдыхай, завтра будет новый день, – сказал старшина, закрывая дверь за собой.
Иван осмотрелся- лавка есть, матрас, набитый сеном, тоже имеется, и подушка лежит в изголовье. Стрелец службу помнил, всегда надо о своём оружии заботится. Поставил пищаль в угол, сабля заняла своё место на крюке в стене, патронную сумку повесил на деревянный гвоздь, заботливо вбитый рядом с крюком. Суконное одеяло лежало рядом, он провёл по нему рукой. Юноша только вздохнул, вспоминая о родном доме, всё же ему было непривычно здесь. Кафтан он расправил, отряхнул от грязи на рукаве, и сложил на скамейке. В углу горела лампада под иконой, Иван помолился на ночь, вспоминая семью, и Елену… С отцом Варсонофием глупо получилось, а с Еленой… И как Елена рыдала, кричала, прямо тряслась, когда её отец за руки домой тащил. А он ничего сделать не мог, ведь батюшка же. И Иван схватил себя за голову, и только закачался из стороны в сторону, закрыл в изнеможении лицо руками. Всё это так и стояло перед глазами. Когда на службе, вроде бы его отпускало, а как спать ложиться- так всё опять. Ладно, спать всё же надо…
***
Подняли всех, чуть только солнце встало, на немецкий манер, звуком трубы. Но, так, с русским уклоном. Гудели не очень громко и сильно. Стрельцы выходили довольно быстро, не ленились, и споро встали в две шеренги. Казаков пока не было, видно все были в разъездах да в секретах.
Старшина обошёл строй четырёх десятков своих удальцов. Но, каждый из воинов был при оружии, этим здесь не баловали, опасность была всё время рядом. Иван видел часовых у ворот, и на башне прохаживался стрелец при пищали.
– Все что ли на месте? – крикнул Зиновий Дмитриевич Хворостов, – ну что там?
– Все, точно, Зиновий Дмитриевич! На месте, никто не отлучался!
– Ладно, занимайтесь делами. Иван, пойдём к пушкам!
Мошкин уж размечтался увидеть громадные пушки, про которые слышал от отца. Что бы прямо с хитрым литьем по всему хоботу, надписи там, резьба по бронзе. Но мечты не часто совпадают с реальностью, и пара орудий не слишком впечатлила юного умельца. Калибром от силы в полтора фунта, правда, с хитрым замком. Такого не видывал раньше – у винграда был замок, запирающий канал ствола , и рычаг, закрывавший затвор. Пушка была нарезная, и, видно могла стрелять только «хитрыми ядрами». Надо будет узнать, есть ли такие в погребе у Хворостова. И видел, что цапфа выскочила из замка.
– Вот это да! – восхитился Иван, – нарезная пищаль! Затвор непростой, Зиновий Дмитриевич . И вопрос такой. А у вас ядра для этой пушки имеются?
– А она дробом стреляет?
– Так она не для этого. Должны быть ядра свинцовые в остроге, для пушки калибром в полтора фунта. И не круглые, а такие, – и он сделал загадочный жест в воздухе, – Попробуем тогда и выстрелить.
– Надо смотреть… А чугунными?
– Можно, но точность и дальность пальбы будет меньше. В нарезы чугунное ядро не войдёт, а войдёт- так разорвёт ствол. Значит, надо брать меньшего размера. Свинцовое – прям по нарезам пойдёт, и точность стрельбы в два раза больше будет и дальность больше.
– Ну работай, мастер. Кузня твоя. И инструмент твой. Порох у нас в погребе хранится, в подземном, От него ключи только у меня.
Мошкин, кивнул, что мол, понял. Он взял лекало, промерил канал ствола орудия , и , сложив инструмент в корзину, отправился в оружейную избу. Да собственно, это не изба была, а большая землянка с двухскатной земляной крышей. Дверь тоже была на замке, и Иван подошёл к караульщикам.
– День добрый. Откройте замок оружейной избы.
– Сейчас, у Зиновия Дмитрича спрошу, – ответил стрелец, и пошёл в покои старшины.
Умелец поставил на землю корзинку с лекалами и линейкой. Надо было ждать возвращения караульного. Но наконец, гремя ключами, стали снимать замки с обитой железом двери. Иван зашёл внутрь с зажжённым фонарём. Около стен стояли двадцать пищалей, лежали сабли, завернутые в мешковину, десятки копий и протазанов дополняли картину. Рядом стояли корзины с картечью, ядрами. Сверху лежали чугунные, двухфунтовые. Умелец принялся выкладывать ядра, измеряя каждое, перекладывая уже по калибрам.
– Вот, – обрадовался юноша, – наконец и нашлись…
Он выложил серые свинцовые ядра, выделяющиеся своей тяжестью. Нашлись целых двадцать штук! И точно… Снарядцы эти продолговатые были, как слива- ягода, но побольше. Можно было порадовать Зиновия Дмитриевича! Пока надо было заняться затворами пушек. Стрельцы привезли две пушки к кузне, и Иван принялся за работу.
Скучать не приходилось, сложная работа заняла почти две недели, но, всё было готово. Затворы теперь работали отлично, при усилии рычага клин, запирающий канал ствола открывал камору для заряда. Всё работало.
Собрались все воины острожка, и слышался шёпот, все смотрели на Мошкина, стоявшего рядом с пушечными умельцами Евграфом Исаковым и Андреем Зотовым. Те уже приготовили свои банники и прочистки, надели фартуки и варежки, стояли и вёдра с водой для охлаждения орудий.
– Ну чего, умелец, показывай, – громко говорил довольный собой Зиновий Дмитриевич.
Иван проделал на счёт все приёмы с затвором пушек. За ним повторяли старые пушечные мастера Евграф Исаков и Андрей Зотов. Воины были просто в восторге, и приветствовали своего старшину и Ивана Мошкина.