Страница 10 из 17
– Делать то что, Емеля! – почти закричал своему товарищу приказчик, рассказав о письме.
– Скачи за Фёдор Романовичем о двуконь, а я здесь за Еленой Фёдоровной присмотрю. Всё и образуется, Главное, что бы воплей- криков не было, а то хозяин нас не помилует. Свар он не терпит.
Анфим метнулся к конюшне, оседлал двух лошадей. Емельян, положив свою дудку, побежал к воротам, и поджидал товарища. Как только Анфим подъехал, тут же распахнул тяжёлые воротины, не мешкая выпустил гонца. Сначала шагом, а затем рысью, поскакал норовистый конь, выбивая подкованными копытами слежавшийся мокрый снег. Приказчик знал, какой дорогой всегда ходит Фёдор Романович , и он не мог с ним разминуться.
***
Иван в это время , подале от глаз отца- матери мылся в бочке с холодной водой, весь покраснел, только вытирался быстро, что бы не замёрзнуть. Оделся во всё новое. Ждать не было сил, и принялся вместе с отцом чинить замки у пищалей. Хозяин дома только прятал усмешку в бороду, поглядывая на сына. Тот лишь бодро работал напильником не поднимал глаз на батюшку
– Хорошо получается у тебя сегодня, сынок. Видно, внимателен и усидчив сегодня.
– Да, снега нет. Хорошо, – невпопад ответил Иван.
– Оно конечно, – не стал спорить Семён Петрович, – и день не солнечный. Весна скоро.
Но замок юноша сделал, проверил, работало всё хорошо. Ещё раз взвёл курок, опустил, нет всё вышло как надо. Тут в церкви прозвонили к обедне, он встрепенулся, как петушок Золотой Гребешок, вскочил и пошёл к калитке. Батюшка только вздохнул вслед, да пробормотал:
– Дело оно молодое…
– Я скоро, отец, – обернулся, словно вспомнив, крикнул юноша, – надо сходить. Недалеко здесь.
– Про обед не забудь! – только и успел ответить Семён Петрович.
Иван быстрым шагом шёл к усадьбе Канюшкиных, по дороге проверив и казну за пазухой. Для отца Варсонофия, и так, для себя. на всякий случай. Юноша помнил наизусть письмо, и надеялся, что, девушка его ждёт, готовая идти с ним под венец.
Будь готова на сегодня, после полудня. Венчает нас отец Варсонофий.
Иван
У церкви их ждал извозчик, из посадских людей. Лука, хороший знакомый Ивана, был нанят за целый алтын. И сани у него добрые, с пологом, лошадь хорошая, не старая. Подумал и решил- совсем нехорошо, что бы после венчания, да пешком домой добираться, и договорился с Лукой.
У долгожданной калитки Лукерьи не было, Иван просто вздохнул тяжело, но отступать было нельзя. Юноша перелез через забор, к счастью, собака спала в будке. Он посмотрел по сторонам, но никого не было, тогда быстро добежал до дверей дома, и тихо постучал. Никто не ответил. Он долго прислушивался, надеясь, что вот сейчас откроется дверь. У него противно засосало под ложечкой, и сердце забилось совсем сильно. Иван, сказать честно, не понял в чём тут дело, что здесь, навьи завелись, что ли? Где же Елена? Он открыл запор при помощи засапожного ножа, и вошёл внутрь. Юноша прошёл в подклеть, прислушиваясь к малейшему шороху. Сердце билось часто- часто, да и как же не волноваться? Чужой дом, и суженой не видно. Но тут, услышал шорох сзади и вовремя присел, тут же здоровенная дубинка обрушилась на кухонный стол, и совсем не думая, стрелец успел ударить под дых незнакомцу. Но тёмный кафтан показался так знаком! Тот задохнулся и стал оседать на пол. Делать было нечего, и Иван сдернул пояс с противника, и связал им руки. Подумал, связал верёвкой и ноги тоже.
– Извини. Не грабитель я, – разъяснил юноша, и посадил связанного на лавку.
Нигде не было ни Елены, ни Лукерьи. В отчаяньи он проверял горницы дома одну за одной, и наконец, в одной светёлок нашёл запертых там свою невесту и бабушку.
– Пойдём, нам надо идти! – сказал он.
– Быстрее бегите, пока Федорушка не вернулся! – тихо проговорила кормилица.
Девушка раздумывала лишь пару секунд, посмотрела на бабушку, на ненаглядного отрока, и твердо изрекла:
– Пошли, – кивнула Елена, и сама стала быстро собираться.
И вот, они уже быстро идут, почти бегут к церкви. Шаг за шагом, пускай их ноги скользили по талому снегу, девушка в спешке почти упала, но но Иван успел её подхватить.
– Спасибо, – прошептала она, – вот уже дошли.
У церковной ограды прогуливался отец Варсонофий, который делал вид, что занят чем- то очень важным. Собственно, он считал ворон на заборе.
И тут, словно предупреждая влюблённых, громко каркнули сразу семь громадных птиц. Иван обернулся, и увидел мчащегося галопом коня, а всадником на нём был простоволосый Фёдор Романович. За ним, сильно отставая, скакали двое его приказчиков.
До церкви оставалось всего пять шагов шагов… Купец спешился, и побежал к дочери, просто вырвал её руку из ладони юноши. Иван и не думал сопротивляться. Взбешённый отец поднял нагайку, думая ударить Ивана, но тот лишь снял шапку и опустил руки.
– Убей, если хочешь. Не стану с тобой драться, – громко заявил он, – с отцом моей невесты.
– Покиньте священное место! – возвысил свой голос отец Варсонофий, – не омрачайте своими дрязгами Храм Господень!
– Так и ты, поп, стакнулся с ними! – закричал и на него рассвирепевший купец, – всё серебра не хватает! Много берёшь, наверное!
Варсонофий сначала замахнулся посохом на невежу. а затем. словно вспомнив, коснулся громадного наперсного серебряного креста. Собственно это Фёдор Романович подарил его два года назад.
– Прокляну, как бог свят! – закричал священник, поднимая руки вверх, словно стараясь казаться много выше.
– Я тебе прокляну, забудешь как и звали! – не испугался Фёдор, – пойдём домой Елена! Выйдешь замуж за Кондрата!
– Нет, лучше в монастырь пойду, утоплюсь! – закричала она, смотря только на своего любимого Ивана.
Он же пытался броситься к невесте, но его уже держали за локти приказчики и подбежавший на крики церковный староста. Юноша только смотрел на рвавшуюся из медвежьих рук отца к нему Елену. Она билась и кричала, билась и кричала. Её крик перешёл в истошный жуткий вой, она побелела и лишилась чувств. Фёдор Романович сам был теперь не на шутку напуган. Он крепко держал висевшее на его руках тело дочери, и не мог сказать ни слова. Приказчики сообразили всё быстро.
Подъехал возок, и отец осторожно положил свою дочь на волчьи меха, сел на сиденье сам, а Емельян тихо тронул с места, и сани тихонько заскребли полозьями по чернеющему снегу. Иван так и остался стоять у церковных ворот, и бессильно смотрел на уезжавшую Елену. Чёрный ворон покружился над ним, и сел на толстую ветку. Юноша посмотрел под ноги, на чёрные следы от полозьев саней.
– Не печалься, отрок, – тихо заговорил церковный староста, отряхивая метлоц ограду от снега, – и лёд на реке тает, и смотри, как солнце светит. Образуется всё.
Иван посмотрел на крышу церкви. Висевшая сосулька стала ронять первые слёзы. В тулупе было жарко. Снег на дороге подтаивал, оставляя чернеющие прогалины.
И точно, наступала весна.
Дело на засеке
Так что послал его голова, Тихон Ильич Трубчев, на засеку, в малый острожек.
– Не надолго Иван, не думай. Успокоится немного, наш Фёдор Романович, сменит гнев на милость, как узнает, что ты подальше от его дочери будешь. Дело там простое- с десятком Алексея Челобанова службу нести. Он воин справный, да умелый, многому тебя научит. Ты там ещё и пищали поправишь, да и две пушки осмотришь, что б было всё ладно, если вдруг крымские татары нападут. Корить и упрекать не буду – в самом деле, мы всё же не обельные холопы, а люди служилые, не хуже других. Но ведь Канюшкин аж до дьяка дошёл, что мол, ты хотел девку увозом увести со двора.
– Неправда то, – говорил, не поднимая головы, Мошкин, – сговорились честь по чести, и около церкви всё случилось. Шли на венчание, все видели. И поп нас ожидал.
– Что же сплоховал, стрелец, – и голова поправил усы, – не сдюжил?