Страница 7 из 23
Я опустил руку в карман и достал из него открытку из лоскутов ткани, освежившую в памяти девушку, в которую я был безумно влюблён. Я вспомнил последнюю осень с Аней.
Через четырнадцать месяцев встреч, немного поколебавшись, Аня решила не жертвовать своим браком, а переехать к мужу в Минск.
Узнав по телефону о намерении Ани, я пришёл с гитарой к ней под окна. Разместив свечи в снегу надписью "Я тебе люблю", я играл и пел песни группы "Звери", связанные с нашими романтическими свиданиями. Мои пальцы задубели и отказывались слушаться, ледяной ветер тушил свечи, и я подумал, что не хватает лампадок, помянуть эти отношения. Я пел, пока не охрип, но и тогда я заявил:
- Аня, я жду тебя у подъезда!
Моя возлюбленная выглянула в окно и я прочитал ей стих:
Для тебя одной,
Я отправлюсь в небо за луной,
Переставлю звёзды в небесах,
Ради радости в твоих глазах,
Для тебя одной,
В море волны посчитаю я,
Только б любоваться мог тобой,
Только знать, что любишь ты меня.
Я бы нечисть мрака всю сразил,
Светом, пламя сердца моего,
Но в аду бы горести сносил,
Только ради счастья твоего.
Я в мечту позвал тебя с собой,
Знаешь, это больше чем слова,
Ты решила: я не твой герой,
И с собой надежду забрала...
Всё, чего я удостоился - это презрительной взгляд Ани, брошенный ею, когда она закрывала штору. В час ночи стих шум машин, и лишь звёздное небо и северные ветры были свидетелями моей трагедии. Отсидев с девяти вечера до шести утра, я так и не дождался, чтобы Аня ко мне спустилась, зато подхватил пневмонию.
Вернувшись домой, я отоспался, полагая, что завтра станет легче. О, как я ошибался! Следующим днём моё отчаяние усилилось, оно, воплощаясь в идеализированном образе Ани, душило меня горечью. Я поставил на ноутбуке композицию "Камикадзе" группы "Звери", заточил свой китайский нож с чёрной прорезиненной ручкой и наполнил ванну тёплой водой. Всё казалось простым, если у меня нет возможности быть с Аней, то такая мучительная жизнь мне не нужна. Я разминал руку, обозначая вену, когда мне на телефон пришла СМС:
"Прости! Люблю тебя, но мой муж болен и уйти от него было бы подло. Пожалуйста, не ищи встреч со мной! Твоя Аня!".
В момент прочтения я услышал звон колоколов Богоявленского собора, словно город пытался меня остановить и предупредить о роковой ошибке.
От слова "прости" вся ситуация перевернулась, я не боялся смерти, но был страх, что у меня не получится и я буду выглядеть вдвойне жалким, как грабитель, забывший патроны, или любовник, оказавшийся в постели несостоятельным. Уж если ты идёшь против законов общества, то должен быть подготовленным и уверенным в цели и результате. Я спрятал нож и дал себе слово, что больше никогда так не унижусь перед женщиной.
Аня уехала в Минск, а я остался в Полоцке, с сердцем выжженным, будто ударом молнии. Только Анина картинка из лоскутов напоминала мне о ней.
Спустя месяц, 18 ноября мне пришлось поменять работу из-за разногласий с начальством. Я сдал свою квартиру, а сам отправился в Минск, где устроился в Национальную библиотеку научным сотрудником. Я не беспокоил Аню, но в один из зимних вечеров написал ей "Вконтакте" стих:
В лучах задумчивой луны
У окна красавица вздыхает,
Очи Ани нежностью полны,
И огонь надежды в них сверкает.
А в улыбке Ани волшебство,
Вьюга за окном её танцует,
Наступает в мире Рождество,
На стекле зима узор рисует!
Вместо красок у зимы мечты,
Грёзы, что над городом витают.
Девушки изящные черты,
С ними моё сердце согревают.
Поезд остановился на станции в Витебске и, оборвав мои мысли, внезапный вопрос со стороны вернул меня в реальность, к боли в моей затёкшей спине:
- Извините, вы направляетесь в Полоцк?
Посмотрев вперёд, я увидел перед собой крепкого пассажира с чёрными волосами и пышными закрученными усами. Он был одет в бежевое драповое пальто и имел восточные черты лица.
- Да, у меня командировка в Полоцк, - ответил я.
- А я возвращаюсь из Витебского архива в Полоцк, тоже был в командировке. Я преподаю основы права в Полоцком государственном университете. А что вы будете делать в Полоцке, если не секрет? - спросил попутчик. Я внимательно стал его рассматривать. Мужчине было на вид лет сорок, из-под пальто выступал рукав белоснежной рубашки с запонкой из какого-то зелёного камня, а мужественное лицо преподавателя выражало интерес.