Заговор в Империи

И лишь несколькими томительно долгими секундами позже, когда черный небосвод рассекла очередная вспышка молнии, озарив пространство вокруг и, послушно метнувшись к руками мага, повисла ярким огнем над нашими головами, я поняла, что стоим мы у развалин.

То был полуразрушенный замок, скорее даже крепость с высокими, из темного, старого камня стенами, несколькими сохранившимися башнями и выстоявшими воротами, стены которых рухнули к ногам поверженными булыжниками. Вокруг замка буйно цвела жизнь: то были и бесконечные деревья, острыми шпилями поражавшие небеса, и диковинные кусты, поражающие глубиной цвета и красок, в основном кроваво-красными или темно-фиолетовыми, наводящими на мысль о ядовитости оных. Казалось, этот замок, притаившихся среди скал, должен быть оплотом неприступности, вековой мощью, заложенной в тяжелых камнях и плотных стенах; лютой свирепостью, как гуляющий между пустых башен ветер, но он был заброшен. Разрушен.

Я обернулась к Ланфорду, чтобы найти ответы на свои вопросы. Однако, посмотрев себе за спину, была вынуждена сделать несколько шагов назад, осознав, что стоим мы на краю высокого обрыва, чей берег обивают волны беснующегося океана, такого же бесконечного и яростного, как вспышки молний над ним. Потоки ветра нещадно ударили по лицу, разом растрепав волосы и едва не сметя со своего пути, а запах — соль, водоросли и озон заполонили все вокруг, поразив тем, как я могла не заметить это буйство у самых ног.

Зато теперь я осознала, почему маг не отпустил мою руку. Даже не шаг, а его половина отделял меня от падения в ледяную воду с двадцатиметровой высоты.

— Впечатляет, не правда ли? — раздался вопрос над моей головой.

Казалось, Ланфорд даже не старается перекричать стихию. Его голос звучал также уверенно и спокойно, словно он был такой же частью этого момента, как гром или волнение океана.

— Что это за место? — прошептала я, не сомневаясь, что он услышит.

Вскинув на мага взгляд, я собрала воедино все мои силы, чтобы не вздрогнуть при виде его светящихся, черных глаз и взъерошенных волос.

Чертовы стихийники! Вот не зря говорят с ними не связываться!

У них в грозы или, упаси Геката, более стремительные и жестокие природные явления крышу сносит так, что их бояться свои же собратья маги. Вот на что ты, Влада, подписалась? Была бы сейчас в своих апартаментах, ванную принимала, а теперь стой и надейся, что он тебя с этой скалы не сбросит. Силенок в грозу утопить меня хватит.

— Когда-то была Академия Магии, оплот нашего величия, непобедимая крепость, оставшаяся нетронутой в сотне войн еще до нашего рождения, вырастившая не одно поколение сильнейших магов, занявших правящие места, ставших великими в свое время. — произнес Ланфорд, твердо взглянув на меня, разворачивая и возвращая лицом к замку. — Она считалась непобедимой, чтилась поколениями сильнейших, хранила загадки и легенды в своих подземных катакомбах, обладала уникальными призраками, существовавшими еще с тех пор, когда твари Бездны были полноправными хозяевами этого мира.

Ланфорд, тихонько подтолкнув меня за талию, вынудил сделать несколько осторожных шагов вперед на шпильках по скользким, острым скалам, казалось, не просыхающими от бесконечных брызг разбивающихся волн. Длинное платье, путь и с высоким разрезом до самого бедра, комфортному передвижению также не способствовало. Впрочем, маг и не торопил, позволяя шагать так медленно, как мне было нужно, лишь бы я слушала его и не сводила глаз с замка.

— Я учился в этой Академии, Грейсток учился здесь, наши отцы и матери — поколение за поколением, следуя традиции, начавшейся еще задолго до того, как наш род занял престол. Хочешь знать, что было в той части? — произнес он, буквально касаясь губами моего виска, без лишних жестов указывая на обрушившуюся до основания часть замка, где должна была быть, судя по оставшейся архитектуре, закругленная арка из трехметровых колонн.

— Там располагался коридор, ведущий в единственную в нашем мире башню, где обучали предсказателей и пророков. — ответил он на свой же вопрос, не став дожидаться меня. — Да, не безопасно. Но только эта Академия признавала их силу, их дар, за форму магии, не поддающуюся нашему пониманию. Их не учили колдовать, с ними работали на тонких материях сознания, начиная и заканчивая обучения в таких уголках подсознания, заглядывать куда даже страшно.

Очередной разряд молнии над головой заставил меня, погруженную в рассказ Ланфорда, вздрогнуть, и заскользить вниз по скале. Не упала. Маг поймал и обхватил меня за талию прежде, чем я даже начала пытаться восстанавливать равновесие.

— А там, — Ланфорд вскинул голову, вынуждая и меня взглянуть прямиком в черные небеса, где тучи начинали закручиваться, образуя вихри под самыми облаками. — располагался полигон для драконов. Здесь обучали не дрессировке этих существ, здесь преподавали характер, развивали в нас такую ментальную силу, что один лишь наш взгляд мог заставить их повиноваться нам.

Я взглянула на застывшие почти в небесах руины колизея, державшегося на высоте на вихревых потоках заклинаний, что продолжали существовать даже после того, как их создатели ушли. Сложно представить, какой силой должен был обладать тот маг, что наложил его. Или все же то были маги?

— В этом океане, госпожа Залесская, самого морского дьявола студенты призывали. — произнес маг, обернувшись в тот момент, когда очередная высокая волна, казалось, столкнулась в воздухе с молнией, пробудив вокруг себя мириады брызг и пены.

— И все это в одночасье оказалось разрушено одной спятившей, слетевшей с катушек ведьмой-террористкой, посчитавшей, что маги одним лишь своим существованием что-то ей должны. — значительно тише, практически шепотом, произнес маг. — Я знаю, вы сейчас скажете, что ее довели. Что мы, маги, по исторически сложившимся причинам изничтожали ее и весь ваш род. Что мы загубили множество ее сестер и предков. Что мы изничтожили часть вашей культуры, повлияли на развитие и эволюцию, что наше гонение извело значительно больше ваших представительниц, чем она за один свой акт терроризма, но уверяю вас, госпожа Залесская, что к тому моменту геноцид был прекращен уже сотню лет. Ни один из преподавателей и тем более студентов не был вовлечен в охоту на ведьм. То, что она сделала, в своей основе не несло справедливости, там не было ни цели, ни смысла — лишь одна беспочвенная, бессмысленная и пустая месть. Она подорвала башню за башней, студента за студентом, не озадачившись ни предупреждением, ни намёком, не дав им и шанса на спасение.

Ланфорд, резко повернув меня на месте, заставил обернуться к нему лицом и вскинуть глаза на него, лицезрея силуэт на фоне темного неба, где вспышка за вспышкой загорались и гасли молнии, словно повинующиеся настроению стихийника.

— Мне не жаль ведьму, которая до конца жизни будет гнить в подземелье, отдавая свою силу трем другим Академиям, которые империя построила взамен этой. Если хотите знать мое мнение, госпожа Залесская, эта ведьма легко отделалась. Мне откровенно плевать, насколько это жестоко, бесчеловечно и болезненно для нее, потому что она ни секунды не потратила на жалость, когда на ее глазах под завалами, в пожарах и во взрывах погибали маги, среди которых была и моя мама, тратившая слишком много времени на обучение своих студентов даже в вечер выходного дня, когда этот замок, считающийся неприступным, взлетел на воздух. Она заслуживает участи гораздо страшнее чем ту, что получила.

Я покачала головой.

— Что? — нахмурился маг, взглянув на меня с пренебрежением, кое вызвала моя реакция. — Вновь начнете свои речи о несчастной судьбе ведьм?

— Нет, я не стану ее защищать. — отозвалась я, прямо взглянув в глаза мага, который привел меня на обломки трагедии, вероятно, погрузившей их империю в траур на долгое время, чтобы показать причину заточения той ведьмы, но вместо этого показавшего нечто гораздо большее.

Ланфорд показал мне не боль империи, он показал мне личную боль, частную причину, за что он так не любит ведьм. Уверена, эта Академия осталась лежать руинами потому, что маги не смогли найти в себе сил вернуть к жизни то место, где погибли их дети и родственники. Наверняка эти руины так и останутся лежать здесь символом того, что даже непобедимое можно сокрушить. Вот только для Ланфорда это личная боль. И эти разломки — не часть места, где он учился, а могильные камни, накрывшие его мать.