Заговор в Империи

Томас, не задерживаясь ни на секунду, шустро пересек это пространство, выведя нас в картинный зал, где и решил, наконец, задержаться, обернувшись к нам.

— Потому мне на руки еще не было передано разрешение на посещение лекарского корпуса, где сейчас находятся маги. — произнес он, взглянув на циферблат карманных часов. — Господин Алмазов, я буду крайне признателен вам, если вы отбудете со мной в нашу бездну бюрократии для урегулирования некоторых вопросов безопасности, связанных с вашим иноземным происхождением. Вас же, госпожа Залесская, я попрошу остаться здесь. Мы находимся в торжественной части дворца, где на данный период времени не запланировано ни одно мероприятие. Здесь вас никто не побеспокоит, а вы сможете развлечься нашей картинной галереей, в которой как раз и находитесь.

— Да, конечно, — кивнул Игнат, не задумавшись ни на секунду. Он не питал интереса к архитектурным произведениям, а картинами мага и вовсе было не удивить, потому тот с такой радостью решил отправить с Томасом. — не скучай, Владеныш.

— Да уж постараюсь, — отозвалась я, оглядывая высоченный потолок с живописным плафоном.

Признаться, никогда еще не было такого, чтобы дворец производил на меня глубочайшее впечатление. Этот стал исключением. Не знаю, что сыграло свою роль. Возможно, действительно кричащая отделка, излишне пестреющая золотом и лепнинами, а может быть дело было в том, что этот дворец, в отличии от наших, земных, был обжит. Обычно, когда я ходила на экскурсии, дворцовые помещения стояли полупустые, окруженные красными лентами, куда запрещено было проходить, а вокруг, как ястребы, парили музейные работники, бдящие за соблюдением правил. Здесь же складывалось впечатление, что никто вовсе не обращает внимания на красоту окружающей обстановки.

Ну лестница высотой с земную многоэтажку, ну позолота, от которой дергается глаз, ну невероятный красоты плафоны. Что теперь? Каждый день их видят!

И именно это безразличное отношение существ, живущих и работающих в этих стенах ежедневно, и поражали.

Взять хотя бы картинную галерею, про которую с таким безразличием говорил Томас. Картины в нем были размещены явно по принципу шпалерной развески. Были здесь и пейзажи, и портреты, и композиции на мифологические и бытовые сюжеты, которые имели явную художественную ценность, но здесь были размещены словно с декоративной целью. Местный дизайнер при размещении явно учитывал их размеры и колористическое решение: отделенные узким позолоченным багетом, картины сливались в монолитный «ковер». Красота неописуемая, а относятся к ней как-то по-бытовому.

Нехорошо как-то.

Подойдя к картине, изображающей некое мифологическое сражение, я с интересом взглянула на поле боя, где с одной стороны замерло трое магов, лица которых подсвечивались едким зеленым цветом от магии, исходящей с их пальцев; а с другое стороны горела в зеленом огне девушка, чьи золотые локоны растрепались в разные стороны, извиваясь над ее головой, как змеи. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что запечатлена на данной картине не сцена покорения Медузы Горгоны, не существующей в этом мире легенды, а вполне реальная сцена битвы с ведьмой.

Тихо вздохнув, я отошла подальше, чувствуя, как сердце заходится в бешенном ритме. Картина словно передавала мне ощущение боли, отчаянья и агрессии, которой исходилась эта сжигаемая заживо ведьма. На секунду даже отемнело в глазах и стало тяжело дышать, отчего я, потеряв воздух, согнулась пополам, не видя перед глазами ничего, кроме черных стен, покрытых плесенью и копотью, и не слыша ничего, кроме лязганья металла и собственного рыка.

Ведение, накрывшее с головой, пропало также быстро и неожиданно, как появилось. Я резко выдохнула и поднялась, словно вырвавшись из-под воды. Отскочив от картины в сторону, я принялась судорожно оглядываться по сторонам, понимая, что дело вовсе не в зацепившей сцене казни. Это был зов, посланный ведьмой.

Ведьмой, ауру которой я ощутила, как знакомую.

Что-то внутри меня кричало, что нужно идти на зов, и противиться этому было невозможно. Да и не хотела я. Потому, прислушавшись и не заприметив шума шагов возвращающихся магов, я поторопилась в сторону дверей, за которыми они скрылись, чувствуя, как меня тянет туда все с большой силой, заставляя ускоряться и практически бежать.

Когда-нибудь я перестану надевать на дело туфли с высоким каблуком и открытыми пальцами, а может даже и платья, но явно не в этот раз. К счастью, мне хватило ума надеть во дворец относительно приличное длинное шелковое алое, как и приветствующиеся здесь элементы в одежде, платье закрытого типа с одной лишь откровенной деталью, порадовавшей меня сейчас. Высокий разрез на подоле, доходивший почти до основания бедра, оказался крайне удобен для бега.

Зов тащил меня вперед, сквозь все новые и новые помещения. Казалось, я уже пробежала полдворца. Это подтверждало еще и то, что окружающая обстановка стала чуть менее помпезной, что могло значить лишь одно — я оказалась в рабочем корпусе дворца, где на каждом шаге могли попасть существа, способные поинтересоваться, чего это я делаю в императорских угодьях.

Но, не то благодаря магии призывающей меня ведьме, не то просто по воли счастливого случая, мне никто не попался даже тогда, когда я замерла перед белоснежной тяжелой дверью, поверх которой расположилась лепнина с чудовищем, раззявящим пасть, словно в немой угрозе. Недолго думая, я толкнула эту дверь, открывая себе путь в никуда.

Примерно так это и ощущалось. Вся моя интуиция кричала, что эта дверь ведет вовсе не в подвал, а в «карман», выкидывающий любого спустившегося далеко за пределы дворца. Возможно, даже в другой мир.

Оттуда, куда спускалась белоснежная витая мраморная лестница, шел могильный холод. Оттуда шел запах грязи, плесени и серы, какой встретить возможно лишь в одном месте. В аду. Курс лекций, посвященный Подземному Царству, длился крайне, я бы сказала, непозволительно долго, а потому Ад каждая ведьма знала так, словно лично там бывала. Мы, ведьмы, знаем, как ощущается тот мир: темным, наполненным болью и муками, жестоким. Этим, вместе с ледяным ветром, веяло из-за дверей.

И все же я сделала этот первый, осторожный шаг. Потому что ведьма звала, ведьма кричала и молила о помощи, и голос ее все чаще срывался на агрессию, не свойственную моим сестрам. Значило это лишь одно — была ведьма там давно, а потому находится на грани сумасшествия.

Я начала осторожный спуск вниз, глазами осматривая стены из черного камня, с каждой ступенькой все более покрытые плесенью, мхом и пропавшие сыростью. Где-то на этих стенах висели факелы с горящим на них зеленым, неправильным, некромантским огнем. Именно цвет огня меня и смутил, не позволив применить силу, чтобы призвать свой источник света.

Признаться, в момент, когда очередной поток ледяного воздуха захлопнул за моей спиной дверь, оставшуюся далеко позади, что-то во мне рухнуло вниз. Сердце, похоже.

Я, подгоняемая не то усилившимся зовом, не то страхом, шустро спустилась вниз, преодолев оставшиеся ступеньки в доли секунд, и двинувшись вперед по узкому, темному коридору, вызывающему клаустрофобию. Змей и пауков здесь было много: ползи по стенам, спускались с потолка и явно чувствовали себя крайне комфортно в атмосфере гнили, плесени и сырости.

В определенный момент, с осторожностью преодолев их лианы, я поняла, что то были не просто живности, выбравшие в качестве места пребывания такой вот коридорчик, а одна из частей системы безопасности. Наверняка, не веди меня зов, они бы с огромным удовольствием впились в меня всем, чем могли, отравляя или, чего лучше, сжирая заживо.

Конечно, все это вопрос вкуса, но мне оказаться гниющей в коконе не улыбалось. Считайте, это моей блажью, но я, пожалуй, слишком брезглива для этого.

Впрочем, соображения на сей счет пришлось отложить до лучших времен, потому как впереди показалась арка, выложенная из того же камня, уходящая вглубь стены. Собравшись с духов и заручившись поддержкой силы, пока не призывая ее во избежание агрессивной реакции местных защитных заклинаний, я шагнула внутрь помещения, чувствуя, что это конечная точка.