Слово чести

Тайсон тряхнул головой, и непослушный мальчишеский вихор упал ему на лоб.

– Выбор остается за вами. Вы можете молчать, это ваше право. И никаких выводов из этого не сделают, а молчание не обернется против вас, – увещевал адвокат.

Тайсон и на этот раз не удостоил Корву вниманием. Он молчал. Сержант, чеканя шаг, вышел на середину зала. И тут Тайсон не выдержал:

– Но я сделаюэто заявление, только позже – для смягчения вины и уменьшения срока наказания.

– Ладно. Если вас признают виновным, вы используете эту возможность. Надеюсь, вам не придется злоупотреблять ею. Я знаю, что это идет вразрез с вашими убеждениями. Но положитесь на меня.

– Конечно.

Звучный голос возвестил о начале заседания:

– Всем встать!

– Может ли обвинение представить еще доказательства? – обратился полковник Спроул к полковнику Пирсу.

– Обвинению нечего добавить, – блеснув военной выправкой, ответил Пирс.

Судья то же самое спросил у Корвы. Адвокат ответил с прямотой римлянина, сделав из вопроса утверждение.

– У защиты нет никаких доказательств.

Небольшое оживление в зрительских рядах послужило началу сильному недовольству судьи, который не стал напрасно расходовать запасы своего терпения на установление тишины в зале. Он строго посмотрел в сторону публики и постучал карандашом по столу. Спроул повернулся к Корве:

– Значит, защите нечего добавить?

– Защите нечего добавить.

Обращение к Пирсу последовало за небрежным кивком головы.

– У обвинения есть что предложить?

– Нет, Ваша честь. – И Пирс, в свою очередь, спросил Спроула, не желает ли судья вызвать или аннулировать вызов каких-либо свидетелей на судебное заседание.

Дав отрицательный ответ, Спроул вновь обратился к полковнику Пирсу:

– Желает ли обвинение взять заключительное слово?

– Да, – засуетился прокурор.

– Полковник Пирс, – окликнул судья, – мистер Корва, я хочу напомнить вам обоим, что заключительное слово на заседании трибунала необязательно. Но если уж вы настаиваете на нем, то оно должно быть лаконичным и может быть представлено как письменно, так и устно. Аргументы на суде приводятся обычно для того, чтобы обратить внимание всех его участников на относящиеся к делу факты и их связь с законом. Они могут включать элементы упрощенного производства, не подытоживая при этом процесса. – Он взглянул на Пирса. – Можете начинать.

Полковник Пирс вышел из-за стола и остановился посередине, как раз в том месте, где делал открытое заявление.

Тайсон наблюдал за движениями прокурора и его свекольным от высокого давления лицом, а потом переключился на присяжных. Шесть членов жюри сидели прямо, будто надетые на вертел, казалось, настроены они были воинственно. Тайсон перевел взгляд на публику. Утро, вторник, четвертый день суда, места заняты все до единого. Марси пришла последней. Дэвид снова отпросился из школы. Мать Бена, остановившаяся у друзей в Гарден-Сити, каждое утро брала машину, чтобы добраться до Нью-Йорка, и выглядела сейчас не лучшим образом. Среди моря белых лиц Тайсон заметил круглую черную физиономию, с которой не сходила добродушная улыбка. Мейсон подмигнул ему с пятого или шестого ряда, и Бен, искренне обрадовавшись его присутствию, не смог сдержать широкой, дружеской улыбки.

Полковник Пирс начал свою речь традиционно:

– Господа военный судья и члены суда, вы заслушали дело лейтенанта Тайсона, гражданина Соединенных Штатов. Ричард Фарли и Стивен Брандт свидетельствовали на суде о хладнокровном убийстве гражданских лиц и солдат армии противника, пациентов, медперсонала, детей. Безусловно, их показания не всегда совпадали и они часто противоречили сами себе, путая имена и события и другие частности, но все же мы услышали рассказ о тяжком преступлении. И неважно, что подробности ускользают из их памяти спустя восемнадцать лет, важна суть случившегося.

Пирс потер подбородок и опустил на мгновение голову, а потом продолжил:

– Стивен Брандт и Ричард Фарли являются свидетелями и участниками описываемых ими событий. Но дело не в их участии, а в роли подсудимого в этих событиях. Если вы вычеркнете из памяти незначительные детали показаний и перекрестного допроса и примите во внимание только факты, связанные с подсудимым и с обвинением, выдвинутым против него, тогда останется следующее: первый взвод роты «Альфа» вошел в здание, которое двое свидетелей описали как больницу. Исходя из их показаний, мы узнали, что на втором этаже находилось сто, а может, двести человек. Командир взвода лейтенант Тайсон отдал приказ расстрелять больных и раненых вражеских солдат. Уважаемые присяжные заседатели, если мы остановимся на этом и не поверим показаниям двух независимых и беспристрастных свидетелей, тогда правительство закроет это дело. Но если мы стремимся наказать зло и если мы радеем душой за честь и достоинство вооруженных сил Штатов, тогда мы не имеем права останавливаться на этом. Нет, мы должны взять в расчет то, что этих безоружных и беззащитных людей расстреляли солдаты, находившиеся под началом подсудимого. Мы должны учесть, что показания этих двух свидетелей сходятся в том, что подсудимый ничего не сказал и не сделал, чтобы пресечь действия разбушевавшихся солдат. Таким образом, своим бездействием подсудимый спровоцировал людей своего взвода на совершение этого преступления и оказал пособничество в нем. И, действительно, подсудимый своим подстрекательским приказом расстрелять безоружных и раненых солдат ускорил расправу над невинными жертвами.

Пирс обернулся и с ненавистью посмотрел на Тайсона, потом впервые внимательно оглядел собравшихся зрителей и снова обратился к присяжным:

– Вы, я и любой другой, обладающий хоть каплей человеческого сострадания и пониманием, могли бы найти объяснения и простить подсудимого за то, что он сделал, и за то, что ему не удалось сделать в течение тех двадцати или сорока минут. Но кто сможет простить за то, что случилось потом? Кто сможет простить и понять офицера вооруженных сил США, тайно вошедшего в сговор со своими подчиненными, чтобы избежать правосудия, подтасовывая истинные события и маскируя совершенное преступление честным боем с вражескими отрядами? Кто может понять или простить такое?Кто может простить укрывательство тяжкого позорного преступления, которое продолжалось до сего момента? Кто может простить офицера за нарушение долга лишь потому, что он был абсолютно уверен, что его минует расплата за массовое убийство? Кто может простить офицера армии США, на которого возлагались особое доверие и надежда, когда он давал присягу?

Пирс сделал несколько шагов к столу защиты и, повернувшись лицом к суду, сказал в заключение:

– Правительство представило суду факты, которые, без всякого сомнения, подтверждают нарушение «Кодекса военных законов». Речь идет об убийстве, подпадающем под статью 118-ю кодекса, две части которой точно определяют суть этого нарушения, заключающегося в действиях подсудимого, которые угрожали жизни и здоровью людей и привели к их уничтожению.

Полковник Пирс шумно сел за стол под одобрительный шепот своих коллег Вейнрот и Лонго.

Полковник Спроул повернулся к Корве, жестом приглашая его к выступлению.

– Желает ли защита взять заключительное слово?

Корва встал, распрямляя впалую грудь и узкие плечи.

– Да, Ваша честь.

Корва засеменил к центру зала, потом остановился и выдержал паузу.

– Если позволит военный судья и члены жюри, я начну. Вы заслушали дело лейтенанта Тайсона, гражданина Соединенных Штатов. Ричард Фарли и Стивен Брандт, которые свидетельствовали против подсудимого и чьи показания еще требуется доказать, обвиняют его в совершении тяжкого преступления – убийства. Если мы поверим тому, что свидетели без предубеждения относятся к подсудимому, тогда мы не сумеем понять истинные мотивы и глубинный смысл их показаний. Даже если мы поверим мистерам Брандту и Фарли, свидетельствовавшим об убийстве, а защита не настаивает на обратном, тогда мы должны сосредоточиться на двух словах: «расстрелять их», то есть тех словах, которые, по утверждению Брандта, сказал подсудимый, отдавая незаконный приказ. Фарли в своих показаниях истолковывает этот прямой приказ несколько иначе. Итак, мы опустим тот факт, что свидетели обвинения не могут вспомнить через восемнадцать лет имена, местонахождение и высказывания своих товарищей. Но тогда выходит, что мы вынуждены поверить Стивену Брандту, заявившему, что он хорошо помнит, как лейтенант Тайсон сказал: «Расстреляйте их». Мы должны верить его заявлениям о том, что лейтенант Тайсон ничего не предпринял, чтобы остановить готовящих убийство солдат. Хотя Стивен Брандт не может даже вспомнить, кто совершал террористические акты, которые, как он утверждает, происходили на его глазах. Стивен Брандт обладает выборочной памятью.