Слово чести

– О'кей, сержант. Скажите им, чтобы начинали без нас. – Повесив трубку, он словно нехотя произнес: – Они не хотят без нас начинать.

~~

– Заседание суда продолжается, – сказал странно потеплевшим голосом полковник Спроул.

Пирс, следуя протоколу ведения суда, объявил о присутствии всех сторон.

Судья обратился к полковнику Муру:

– Вы сообщили мне в перерыве, что у присяжных есть вопросы к свидетелю Стивену Брандту.

Мур, почувствовавший свою значимость в процессе, важно ответил:

– Да, Ваша честь.

Небрежный тон, которым Спроул попросил Пирса вызвать свидетеля, задел прокурора до глубины души. С кислой миной он подошел к стоявшему у двери охраннику, и через несколько минут за Брандтом послали двух полицейских. Появившемуся наконец Брандту Пирс не преминул напомнить о данной присяге, чем вызвал явное раздражение у свидетеля. Взъерошенный Брандт сел на прежнее место.

Полковник Спроул обратился к суду:

– Мне представилась возможность увидеть и услышать вопросы, которые присяжные заседатели в пределах своей компетенции намерены предложить свидетелю. – Спроул оглядел Пирса, Корву и полковника Мура. – Можете начинать.

Инициативу взял в свои руки самый молодой из присяжных лейтенант Дэвис:

– Доктор Брандт, обсуждали ли вы происшествие в госпитале со своим непосредственным командиром? Я имею в виду командира пятнадцатого санитарного батальона.

– Нет.

– Не могли бы вы нам сказать почему? Брандт положил ногу на ногу.

– Как я уже говорил, я сильно испугался.

– Ваш командир, военный врач, отнесся бы к этому с антипатией?

– Не знаю, – все, что мог ответить Брандт.

Корва наклонился ближе к Тайсону и съязвил:

– Доктору Стиву этот вариант ответа понравится еще меньше.

В течение часа присяжные вшестером изощрялись друг перед другом в тонких психологических пассах, и Тайсон мог уже с уверенностью сказать, что присяжные составили о Стивене Брандте нелестное мнение. Все они пытались выяснить, почему Брандт не сообщил о преступлении, и что руководило им, когда после долгих лет молчания он решил рассказать об этом. Их очень интересовали отношения медика с Тайсоном и другими военнослужащими взвода. У Тайсона не возникало и тени сомнения в том, что присяжные в общих чертах поверили его версии о массовом убийстве. Но, как и в случае с Фарли, они не смогли, как ему показалось, сконцентрировать внимание на частностях. Наконец полковник Мур задал последние вопросы.

– Ранее вы заявили, что у вас с лейтенантом Тайсоном до этого инцидента вышла ссора.

– Да.

– Вы что-то упомянули о том, что кто-то кого-то толкнул?

– Меня толкнул лейтенант Тайсон, – пожаловался Брандт, – и я упал.

– Вы подавали официальную жалобу на него? – без видимого сочувствия спросил Мур.

– Нет.

– Не могли бы вы нам рассказать, из-за чего вышла ссора?

– Не помню, – лукавил Брандт.

– Вы относились к нему недоброжелательно? – пытался выяснить старшина присяжных.

– Нет.

– А вы потом обсуждали происшествие в госпитале с лейтенантом Тайсоном? – спросил Мур, подозрительно посматривая на Брандта.

– Нет.

– Ну хоть с кем-товы обсуждали случившееся? На службе или в гражданской жизни?

– Нет. До встречи с Эндрю Пикаром я ни с кем не говорил об этом.

– Пытались ли вы связаться с каким-нибудь правительственным органом относительно этого дела после разговора с Пикаром?

– Нет.

– Ну а армия как же? Установила с вами связь?

– Да.

Полковник Мур посмотрел по сторонам, и каждый из присяжных отрицательно покачал головой в знак того, что больше вопросов нет. Пять голов одновременно повернулись к свидетелю, в глазах присяжных читалось отвращение.

Судья поблагодарил Стивена Брандта и освободил его от присутствия в суде.

Тайсон посмотрел на Пирса, Вейнрот и Лонго, пытаясь угадать их мысли. Они уже не так задавались, как после допроса Брандта, но и не тревожились особенно. Они представлялись Тайсону людьми, которые осознали, что самое плохое уже позади. Что близок конец и что они стремительно спускаются с горы, тогда как оппозиция только начинает свой путь в гору.

После ухода Брандта полковник Спроул, узнав, что обвинению нечего предложить, объявил о переносе заседания трибунала на следующее утро.

~~

Терзаемый неизвестностью, Тайсон брел с Корвой по узкой дорожке к общежитию.

– Когда же мы узнаем, будут у нас свидетели или нет?

– Думаю, сегодня и узнаем. Мне пришлось попросить об отсрочке.

– Я не хочу никакой отсрочки, – рассердился Тайсон.

– И я, Бен, тоже. Но нам необходима передышка, чтобы собраться с силами, – начал уговаривать адвокат.

– Нет. Я хочу завтра прийти на суд, – решительно заявил Тайсон.

Корва почувствовал, что его клиент становится неуправляемым, поэтому повел себя деликатнее:

– Будет вам горячиться, Бен. Мы это обсудим позже.

Они не торопясь пересекли лужайку. Солнце уходило за краснокирпичные постройки, отбрасывая длинные аккуратно выкроенные тени на пожухшую траву. Корва поднял воротник пальто.

– Холодает. Домой?

– Да. Хочу сына повидать. У Марси деловая встреча вечером. Что там говорить, тяжело ей: и работа, и дом, и ребенок, да еще с шести до двенадцати сидит в суде.

Корва взглянул на часы.

– Значит, так. Сюда я подъеду часам к десяти, и мы с вами выпьем.

– Ну так куда же подевались мои солдаты, Винс? – спросил Бен.

– Они все сейчас со своими адвокатами, – искренне ответил Корва.

Глава 48

Без десяти десять Бен Тайсон и Винсент Корва заняли свои места за столом защиты. Публика усаживалась поудобнее в предвкушении длительного действа, обменивалась мнениями об исходе дела оживленными, но тихими голосами. Обвинители бесстрастно оглядывали толпу. В зал понемногу стали стекаться присяжные.

Корва крепко сжал запястье Тайсона.

– Я понимаю, что, должно быть, вы чувствуете. Щелкнув зажигалкой, Тайсон поднес огонек к сигарете и спокойно ответил:

– Я не чувствую себя преданным. Меня ничто не гложет. Я не представляю, что эти пятеро могут сказать такого уж значимого.

– Все, что они предложили, – это не подтвержденные клятвой заявления для смягчения вины пли уменьшения срока наказания на тот случай, если вердиктом присяжных вас признают виновным. Я думаю, что в таком деле, как это, важнее всего наличие смягчающих вину обстоятельств.

– Я согласен с этим, если подходить к делу с точки зрения того, сколько мне придется сидеть за решеткой, – мрачно пошутил Бен.

Корва излучал оптимизм.

– Возможно, что вас оправдают вердиктом присяжных.

Тайсон молча стряхнул пепел сигареты. Корва еще раз попытался образумить Тайсона.

– Ну, раз уж мы увидели, что на суд не пришел ни один свидетель защиты, может быть, тогда лучше отсрочим слушание?

– Нет, – так же твердо, как и вчера, заявил Тайсон. – Свидетель защиты сидит рядом с вами.

От напряжения Корва сильно прикусил губу. Он внимательно всматривался в лица присяжных, спокойно переговаривавшихся друг с другом.

– В таком деле, как это, подсудимый очень редко встает для дачи свидетельских показаний в свою защиту.

– Вы сами вчера сказали, что я могу сделать заявление.

– Разве я говорил это?

– Да.

Корва похлопал Бена по плечу.

– Послушайте, друг мой. Если вы встанете у места дачи показаний и хотя бы откроете рот, последствия могут быть необратимыми. – Видя, что Тайсона не проняло его предупреждение, адвокат продолжал: – Я думал об этом варианте. После вашего ухода я долго не спал, взвешивая все «за» и «против». Вы должны понять, что если вы присягнете и сделаете заявление, Пирс целую неделю будет мучить вас перекрестным допросом. Я говорю как есть, Бен, не утрируя. А когда он разделается с вами, то Спроул удовлетворит свое любопытство, потому как имеет на то право. А после Спроула на вас вшестером накинутся присяжные. Вы же знаменитость. Ну а если вы отважитесь на публичное заявление, они будут оттягивать его настолько, насколько смогут. Я, конечно, постараюсь ограничить изрядное количество вопросов, но пройдет несколько дней, прежде чем я приведу аргументы в вашу пользу. Понятно?