Страница 23 из 36
Вы спросите, как же это возможно, не замечать сразу таких перемен. Ну, во-первых, не все из нас и не каждую, надо заметить, неделю путешествуют в прошлое. Представьте, что нечто подобное произошло с вами. Причем, вас никто об этом заранее не предупредил. Вышли вы на улицу из квартиры, а там вместо криминально-недоразвитого капитализма вся страна увлеченно выполняет планы очередной пятилетки. Не слабо? Но я уверен, что многие из нас поначалу тоже не сразу это заметят. Подумаешь, если вместо рекламы "Сникерса" на красном полотнище начертано: "Решения двадцать такого-то съезда в жизнь!" Как мы не читали в прошлом коммунистических лозунгов, так сейчас не обращаем внимания на стенды с рекламой. Лично я их замечаю только потому, что их читают мои дети. Иными словами, изменения заметны, когда они ожидаемы. Во-вторых, день начался для Елены октябрьским утром, когда еще не очень- то рассвело, а в темноте, как известно, все кошки серы. Все еще сомневаетесь? Да вот элементарный тест на внимательность: многие горожане ежедневно бывают около оперного театра, но если вы спросите у них, сколько же колонн украшают его главный вход, то, скорее всего, лишь один из двадцати опрошенных ответит вам правильно.
Есть, конечно, и другие факторы, могущие свидетельствовать о том, что вы переместились во времени, например, средства массовой информации. Но радио и телевизор Никонова с утра не включала, чтобы не мешать спать дочери, а газет никогда не покупала. Много вы видели красивых женщин, читающих с утра газеты, если в них нет интересных статей, порекомендованных вчера подругой или заманчивых объявлений? Так что, не очень-то это и странно, что Елена не сразу заметила свое проникновение в прошлое.
Да и вообще, для истории тринадцать лет - не срок. Вот если бы мои герои очутились в другом городе, в чужой стране или, не дай Бог, не в своей эпохе, вот тогда-то это было бы для них "подарком" судьбы. Прямо как у Марка Твена или Булгакова, открываешь глаза с утра пораньше, а тебя какой-нибудь рыцарь или витязь копьецом тычит и спрашивает на староанглийском или старославянском: "Ты, смерд, чей будешь?"
Итак, Елена оказалась в недалеком прошлом. Она уже поняла, что на работу ей сегодня не надо, поскольку ее никто там не ждет. Поучиться в школе она тоже не может и не очень-то хочет. Затем ее взволновали два вопроса. Первый - где же она теперь живет. У родителей? Так вроде у них и так есть две дочери и еще одну - великовозрастную- они никак не ждут. Заявиться и сказать: "Здравствуйте, я ваша младшая дочь. Я прибыла из будущего, я буду у вас жить". Картина! Кино можно снимать. У мужа? Но Евгений Никонов - еще холостой человек и совсем не догадывается, что где-то по городу бродит его жена. Или будущая жена? Голова кругом, запутаться можно. Второй вопрос тоже непростой. Как это, не садясь ни в какую машину времени, она вдруг оказалась в прошлом. Нельзя же считать такой машиной времени трамвай 16-го маршрута, которым она добиралась до работы. Слишком уж там было тесно и толкотно. Не могли же все его пассажиры ехать на тринадцать лет назад. Вдобавок, Наташка ведь тоже взрослая и тоже из 95-го года, а ехала совсем другим трамваем. А кстати, где же Парамонова?
И тут ее хлопнули по плечу. Елена обернулась и увидела улыбающуюся подругу. Судя по ее довольному виду, все у нее было прекрасно.
- Слушай, Ленка, тут такие дела,- горячо зашептала Наталья, времена поменялись. Сейчас почему-то - восьмидесятые годы.
И она бестолково попыталась объяснить Елене то, о чем Никонова сама уже догадалась.
- Я даже скажу точнее, сейчас 82-й год,- уточнила Никонова. Ты не помнишь, что мы с тобой тогда делали.
Подруги занялись обсуждением сложившегося положения. Храбрая Парамонова решительно дала ответ Лене на все ее вопросы.
- В твоей квартире должен быть 95-й год.
- Значит, Жанна тоже попала сюда вместе с нами?
- А как же?- уверенно сказала Наталья.
- Но где же тогда живет Евгений? Или меня ждут дома два мужа, один - молодой, другой- старый?
Тут только до Парамоновой дошла вся сложность их положения.
- А ты не думаешь, что когда ты заявишься к себе, то шестнадцатилетняя Наталья Федоренко, пришедшая в данный момент из школы, может не пустить тебя на порог? Так и спросит: "Тетенька, вы кто такая? Что вам нужно?"- продолжала задавать вопросы Елена.- Как ты собираешься ей объяснять свое появление?
- А что же делать, не в гостиницу же идти?
- Понятно, что нет. Во-первых, мы- местные и нас там никто не поселит, во-вторых, там надо паспорта показывать, а после того, как ты его предъявишь, тобой сразу в милиции заинтересуются. Ты же его после замужества меняла, вот там и будет записано, что дата выдачи документа 1984 год, да еще вторая фотография, да штамп о разводе с необычной датой 93-й год. Объяснять замучишься.
- И что же ты предлагаешь?- спросила Парамонова.
- Не знаю. Но все равно надо ехать домой. Вдруг там - Жаннка. Я ведь ее не брошу.
- А мой Вадька?- задумалась Наталья.- Ну пошли.
И дамы решительно направились к трамвайной остановке.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
"Наталья"
- А, кстати, подруга, где твоя сумка "смерть Аэрофлоту!"? - спросила Никонова.
- О, это была эпопея, - развеселилась Наташа и принялась рассказывать о своих приключениях.
Оставшись одна после ухода Елены с Ларисой Петровной, Парамонова дождалась открытия магазина и была жестоко разочарована. Оказывается, вся эта огромная очередь стояла за простыми, кроличьими мужскими шапками. Обычными ушанками! И стоило толпиться? Убедившись, что ничего больше интересного не будет, Наталья зашла в универмаг. Она давно в нем не бывала, поскольку весь ширпотреб покупала или за "бугром", или у таких же челночниц, как она сама. И дешевле, и быстрее. Ознакомившись с ассортиментом, Парамонова была изумлена тем, что магазин, торгуя таким товаром, еще не разорился, и что находятся чудаки, которые покупают зачем-то эту голубую муть. Но еще больше она была удивлена, когда увидела, какими деньгами расплачивались покупатели в кассах. Это были советские деньги образца 61-го года! Только тут она почуяла какой-то подвох. А когда Наталья ознакомилась с ценниками, на которых кроме рублей были написаны еще и копейки, стало ясно, что это все происходит с ней в каком-то странном сне. Правда, непонятно было, как в этот сон попала Никонова, но об этом думать было некогда, поскольку Парамонова добралась до ювелирного отдела. Уровень цен ее поразил. Обручальные кольца в пределах сотни, вполне приличные сережки без особых выкрутасов стоили полтораста рублей, а в ее 95-м такие же тянули на все четыреста тысяч. Забыв обо всех своих сомнениях, Наташа занялась подсчетами. Через пять минут она уже знала, что ей надо делать. Сон или не сон - это было для нее уже безразлично, дух коммерции, дух наживы обуял ее. Правда, у нее не было советских денег, но зато при ней была ее сумка, набитая наимоднейшим импортным барахлом.