Страница 47 из 70
Она рвалась получить разрешение на свидание. Нарастающая напряженность на всех фронтах привела к ужесточению правил передвижения на оккупированных территориях, и Оленьке пришлось приложить немало усилий, чтобы осенью получить пропуск в Нормандию. Она повезла свой последний фильм «Люди в бурю», чтобы показать его отважным летчикам из эскадрильи Джепа. У возлюбленного ее приезд вызвал двойственное чувство — с одной стороны, он гордился, что такая замечательная женщина, мечта миллионов, любит его, с другой — ему было обидно делить ее со своими боевыми товарищами. Она же думала только об одном, об их удивительной необыкновенной любви и тайком плакала, вспоминая услышанную где-то фразу, что средняя продолжительность жизни боевого пилота шесть недель.
Счастливое время пронеслось стремительно, срок пропуска во Францию истек, и Оленьке пришлось вернуться домой. Теперь она в основном жила в Глинеке, подальше от бомбежек, и пристрастилась к садоводству: работа над последним фильмом закончилась, а над новым еще не начиналась, нужно было чем-то себя занять.
В тот день она укутывала кусты роз на зиму, когда раздался телефонный звонок.
— Мам, — возбужденно задышала в трубку Адочка, — может, ты приедешь к нам?
К ним с Мариной, — значит, в квартиру на Кайзердам. Уже целый год девочки жили там вдвоем — Курт помог отделить вторую половину квартиры и довольно выгодно ее сдать. Так что Оленька смогла немного уменьшить количество картин, в которых была занята, не снимаясь параллельно в двух-трех фильмах. Неурочный звонок Адочки испугал ее.
— Что-то случилось? — спросила она дрожащим голосом. Она теперь жила в постоянном ожидании неприятностей.
— Сю-ю-р-приз! — пропела Адочка. — Приезжай, узнаешь! — И положила трубку.
«Значит, ничего страшного», — утешила себя Оленька и начала собираться. Только она вошла в дом, телефон зазвонил снова.
— Ты не очень тяни, — сказала дочка. — Чтобы успеть вернуться домой до бомбежки.
Хорошо, что напомнила, — бомбежки стали такой привычной частью жизни, что иногда можно было о них забыть. Но все же, что случилось? Почему они вызвали ее в город так срочно — ведь Оленька не могла похвастаться чрезмерным вниманием со стороны взбалмошных девчонок, которые только-только начали обустраивать свои судьбы.
Чтобы не беспокоить их лишний раз, она не стала звонить в дверь, а отперла ее своим ключом. Пройдя на цыпочках по коридору, раздвинула портьеру, ведущую в столовую, и увидела нарядно накрытый стол и своих девочек, завершающих парадную сервировку.
— Что за праздник? — поинтересовалась Оленька.
Вместо ответа Марина чиркнула спичкой, и над праздничным столом засверкали бенгальские огни.
— Новая война! Япония напала на Соединенные Штаты! — закричала Адочка.
И обе балованные девчонки пустились в пляс.
— Еще одна война? — недоверчиво спросила Оленька. — Что же тут хорошего?
— Неужели не понимаешь? — удивилась Мариночка. — Теперь Америка объявит войну нам, и эта безумная война закончится.
— Вот именно, — согласилась Адочка. — У нас никакой жизни нет, пока идет эта проклятая война. И пока нами правит этот безумец!
— Тише! Тише! — ужаснулась Оленька. — Здесь даже у стен есть уши!
— Да! А я хочу жить в доме со стенами без ушей!
Оленька наконец догадалась спросить:
— А кто сказал, что американцы после этого вступят в войну против нас?
— Ой, мамка, какая ты неграмотная! США уже объявили войну Японии, так что война с Германией будет объявлена автоматически.
— Опять ты все путаешь, — поправила сестру Марина, — согласно договору с Японией, это Германия должна автоматически объявить войну Соединенным Штатам.
— Какая разница кто кому? — отмахнулась Адочка. — Главное, что война будет объявлена!
Утром 7 декабря самолеты, взлетев с японских авианосцев, нанесли удары по американским аэродромам на острове Оаху и по кораблям, стоявшим на якоре в гавани Пёрл-Харбор. Было потоплено четыре линкора, два эсминца, один минный заградитель. Еще четыре линейных корабля, три легких крейсера и один эсминец получили серьезные повреждения. Потери американской авиации составили 188 уничтоженных самолетов, и 19 самолетов были сильно повреждены. Американцы потеряли 2403 человека убитыми (из них больше 1000 — на борту взорвавшегося линкора «Аризона») и 1178 ранеными. Японцы потеряли 29 самолетов — 1 пикировщиков, торпедоносцев и 9 истребителей.
Если говорить о немедленном эффекте, нападение на Пёрл-Харбор обернулось невероятным успехом для Японии, превзошедшим любые ожидания тех, кто планировал операцию. Нейтрализация тихоокеанского флота США на шесть месяцев позволила Японии с легкостью захватить большую часть Юго-Восточной Азии, включая Гонконг, Бирму, Голландскую Ост-Индию, Малайю, Сингапур и Филиппины. Однако отказ США в перемирии и невозможность получения помощи от союзников в конечном счете привели к поражению Японии. Из всех потопленных американских кораблей не удалось восстановить только четыре. Пытаясь максимально извлечь результат из фактора неожиданности, японцы наносили удар лишь двумя волнами, что в итоге, сохранив большее количество самолетов, существенно уменьшило и американские потери. Умышленно или случайно, но японский флот напал на американскую военную базу в момент отсутствия в ней авианосцев. Как следствие, ставшие основными военно-морскими силами в американском флоте авианосные силы не понесли в ходе операции никаких потерь. Через полгода четыре из шести тяжелых японских авианосцев («Акаги», «Кага», «Хирю», «Сорю»), участвовавших в нападении на Пёрл-Харбор, были уничтожены.
11 декабря Германия и Италия объявили войну Соединенным Штатам. И пошло-покатилось!
Оленька
Перед самым уходом Оленьку окликнула дочь:
— Да, мам, тут тебе письмо, чуть не забыла, — Адочка протянула конверт без марки.
Письмо было от Джепа. Ольга опустилась в кресло и стала вчитываться в каждое слово.
«Я всегда храню в кармане гимнастерки ту фотографию, что ты мне подарила. Часто достаю твое фото и думаю, что оно всегда будет со мной, где бы я ни был, буду ли парить в сотнях метров в небе над Англией, или сгорю в огне вместе с моим истребителем, или упаду с ним на морское дно».
Оленька медленно сложила письмо и попыталась вложить его в конверт, но слезы застилали глаза. Из-за портьеры опять появилась Адочка:
— А тут тебе еще и телеграмма, — и протянула еще один конверт без марки.
Как ни странно, Оленька сразу поняла, что в этом конверте, она выхватила его из руки дочери и направилась к двери, чтобы не распечатывать его на глазах девочек. Быстрым шагом вышла из подъезда и, сама себе удивляясь, добралась до машины, открыла дверцу, села на водительское сиденье и только тогда умерла. Умерла в прямом смысле, покинула мир живых. К жизни ее вернул надсадный вой сирены, возвещавшей воздушную тревогу. Вокруг была тьма-тьмущая, ни огонька — фонари не горели, окна зашторены. Только высоко-высоко в чернильно-черном небе пересекались тонкие лучи прожекторов, пытавшиеся поймать тени английских бомбардировщиков. Совсем рядом раздались громкие взрывы, но ей было все равно — жить дальше смысла не было.
Почувствовав приступ подступающей рвоты, она опустила стекло — выходить из машины не было сил. Ее вырвало, но легче от этого не стало. Грохнуло совсем рядом и тут же полыхнуло, словно бомба разорвалась прямо на пороге их дома. Однако даже в смутном зареве разгоравшегося неподалеку пожара было видно, что стены по-прежнему стоят вертикально, только в некоторых окнах полопались стекла и со звоном падают на асфальт.
«Ну и пусть падают! Если вся жизнь разбита, какая разница, разбиты ли окна или целы?»
Оленьку охватила страшная слабость, она положила голову на руль и отключилась: может, заснула, а может, потеряла сознание. Ей приснилось, что она идет по знакомой улице — конечно, это же их улица Кайзердам! Идти очень трудно, ноги словно налиты свинцом, но она все идет и идет к своему дому. Идет и идет, все медленней, все медленней… И вдруг раздается надсадный вой сирены, возвещающей воздушную тревогу, и тут же рев английских бомбардировщиков в ночном небе, и оглушительный взрыв. Перед глазами Оленьки медленно, как в кино, начинают падать стены ее родного дома на Кайзердам. И тут она вдруг осознала, что этот сон вещий, и постаралась проснуться. Последнее, что она увидела, были носилки, на которых санитары несли чье-то тело, накрытое белой простыней. И услышала голос Дже-па: «Спеши спасти их. Я уже не смогу защитить их от английских бомб».