Тайна Ольги Чеховой

При виде приближающихся к ее дверям мужчин она лихорадочно перебирала в уме, где и как могла засветиться. Вероятней всего, ошибкой был вчерашний неосмотрительный звонок из кабинета администратора студии. Но как они могли угадать, что это была Оленька? Она уверена, что не называла ни имени, ни адреса. Эти мысли лихорадочно проносились в ее голове, а незваные гости уже звонили в дверь. И пока горничная не спеша шла им открывать, затрезвонил телефон в Оленькиной спальне.

— Хелло, — сказал голос Курта, — я уже выслал к вам газовых слесарей, на всякий случай.

— Газовые слесаря, мать вашу за ногу! — неожиданно для себя выругалась Оленька по-русски. И приказала вежливо их выпроводить.

Первые два дня Оленька делала то, чего не делала до этого никогда: слушала новости, и ранним утром двадцать второго июня диктор объявил то, чего она так боялась: война с Советским Союзом началась!

Лёва

Заслуги не помогали. Достижения не помогали. Не помогало ни-че-го. Словно некто, играющий в безумную рулетку и не понимающий, что творит, выдергивал еще вчера уважаемых людей из строя. Друг Лёвы, Павел Арманд, заслуживший звезду Героя Советского Союза в испанской войне, был арестован, и только умелое лавирование Лёвы среди разных кураторов в НКВД помогло ему вытащить Павла из застенков. Придя после освобождения в дом 23 по Гоголевскому бульвару, Павел оглядел благополучную квартиру Ольги Леонардовны и вместо благодарности спросил Лёву:

— А почему, собственно, тебя не сажают? Всех порядочных людей сажают!

Лёва пожал плечами. Он и сам порой удивлялся, почему даже после начала войны с Германией не тронули ни его, ни других членов семьи Книппер, у которых в паспортах было четко написано, что они немцы. Но Лёва был человеком творческим и склонным к логическим объяснениям сомнительных процессов, и ему иногда хотелось обрести хоть немного уверенности в будущем, которую могла обеспечить только верная рука наверху. Но беда в том, что времена верной руки прошли, более того, ее можно было отрубить так же легко, как всякую другую, — на Лёвиной памяти не одна пара рук исчезла бесследно. И все же была какая-то причина, хоть не рука, и не ангел-хранитель, но какая-то зацепка, охранявшая Книпперов.

Достаточно было вспомнить, что произошло в первые дни войны сразу после внезапного нападения Германии на Советский Союз. В те дни Лёва был высоко в горах, тренировал солдат горных подразделений Красной армии. Спустившись с гор, он был потрясен новостью, хотя сам недавно предсказывал скорую войну между Германией и СССР.

И, как он и предвидел, в стране началась кампания по выявлению лиц немецкой национальности. Многих друзей и приятелей его семьи увозили среди ночи из дому и отправляли в телячьих вагонах в самые отдаленные уголки необъятной страны Советов. Но никого из Книпперов это бедствие не коснулось.

Наоборот, Лёву срочно отозвали из горного лагеря и приказали вернуться в Москву.

Столица к тому времени была не похожа на себя. Наступление гитлеровцев шло невиданными темпами — советские территории падали под немецкий сапог со скоростью немецких же мотоциклов. Фашистские войска подходили к Москве с трех сторон, чтобы разом завершить полное ее окружение. Растерявшееся советское руководство приказало готовить столицу к сдаче. Сжигали документы так, что снег почернел от копоти, расстреливали заключенных так, что не успевали хоронить трупы, и заселяли явочные квартиры будущими партизанскими группами. Лёва Книппер с Марией Гариковной составляли ядро одной из таких групп. У них была наиболее ответственная задача: убить Гитлера и всю верхушку нацистской партии в случае проведения ими парада в честь падения Москвы.

Лёва хорошо подготовил себя к предстоящей миссии. В своих мемуарах он написал:

«Мы изучали географию СССР по сводкам с фронтов. Имена оставленных врагу городов и деревень кровавыми ранами зияли на теле нашей родины.

Танковые бригада генерала фон Бока завершила окружение Брянска, уничтожив при этом 1242 танка и взяв в плен 66 тысяч солдат Красной армии, обреченных на страдания и голод в немецком плену. 14 октября 10-я танковая дивизия захватила прославленное поле Бородинского сражения, в тот же день 1-я танковая дивизия захватила город Калинин и перекрыла железнодорожный мост дороги Москва — Ленинград.

Всем сотрудникам иностранных посольств было предписано немедленно выехать в город Куйбышев, расположенный в 00 км от Москвы. Слухи об этом поползли по столице, и среди жителей началась истерическая паника».

В эти дни Лёва навестил своих родственников — дядю Володю Книппера, оперного певца, и его сына-инвалида Вову. Он вошел к ним пружинистой походкой чемпиона по теннису и, натянуто улыбаясь, предложил помощь в эвакуации из Москвы, но дядя Володя не захотел расставаться со своим любимым роялем и своими любимыми книгами, а юный Вова — с отцом. И они остались в столице.

Вова потом вспоминал, что Лёва приходил к ним не один, а с длинноногой красавицей по имени Мария, и это еще больше усилило его восхищение загадочным старшим кузеном, который часто неизвестно откуда появлялся и неизвестно куда исчезал.

Из авантюры с убийством Гитлера ничего не вышло, потому что Москву удалось отстоять. Похоже, в дело вмешались высшие силы, то ли природа, то ли сам Всевышний. Перед самым решающим наступлением немецких армий ударил небывалый мороз, сковавший не только танковые моторы, но и руки, лежавшие на руле или на затворах автоматов. Замерзла смазка в направленных на советскую столицу пушках, и ни один снаряд не сумел прорваться сквозь налипший на их стволах лед. Блицкриг не состоялся, воевавшим державам предстояло принять участие в длительной войне на уничтожение.

К концу октября Сталин поверил, что Япония не намерена нападать на СССР, как его уверял преданный им асс шпионажа Рихард Зорге, а готовится к нападению на Соединенные Штаты Америки, и дал приказ перебросить к Москве боевые дивизии, сосредоточенные на тихоокеанском берегу СССР. Он отменил массовую эвакуацию столицы и объявил, что 7 ноября, в день годовщины Октябрьской революции, пренебрегая опасностью воздушной атаки, состоится традиционный парад на Красной площади. И, несмотря на отчаянные возражения Берии и Молотова, парад состоялся: вожди партии и правительства мужественно стояли на мавзолее под рев вражеских бомбардировщиков и оглушительный лай зенитных орудий.

Немецкое командование назначило дату решительной атаки на Москву на начало декабря. В этот день немецкое воинство было атаковано неожиданно подошедшими сибирскими дивизиями под командованием маршала Жукова, и окружение столицы СССР не состоялось.

Лёва и Мария Гариковна были награждены медалями за защиту Москвы и направлены на подготовку нового оперативного задания, главную роль в котором должна была сыграть Оленька.

В страшные дни подготовки к штурму Москвы Ольгу Леонардовну в составе МХАТа эвакуировали сначала на Кавказ, а потом в Ташкент.

Оленька

Весь сорок первый год Оленька жила в странном мире, зависимом от ее удивительного душевного состояния. В первые часы нападения Германии на СССР она была вне себя от страха — за себя и близких родственников. Ведь она никогда не скрывала своей связи с Россией и то, что в начале звездной карьеры взяла из двух своих официальных фамилий именно Мишкину — Чехова, а не родительскую Книппер. И сделала это из хитрого расчета, очень хорошо сработавшего. Что ж, ей не помешало, что она в Германии считалась русской, но страшно было, что все ее родные в России числились немцами. До нее уже дошли слухи, что всех русских немцев сажают в тюрьмы или высылают в самые отдаленные уголки страны. Она не знала, как и где живут ее родные, и не забывала слова Лёвы о том, что их судьба зависит от нее.

И все же эта война, такая далекая, была ей не так важна, поскольку не подвергала опасности жизнь ее Джепа. Ее гораздо больше пугала другая, воздушная война с Великобританией, в которой каждый день участвовал любимый. А он, как мальчишка, слал ей письма, в которых описывал свои упоительные бои над Ла-Маншем. Оленька не могла понять, чему он радовался, рассказывая, как вражеские истребители пытались протаранить его «мессершмитт», — хотя до сих пор, слава Богу, им это не удавалось, но никто не мог предвидеть, чем это кончится завтра. Сердце Оленьки обливалось кровью при мысли об опасности ежедневных полетов Джепа.