Страница 4 из 13
Впрочем, надо радоваться уже тому, что на старой даче есть свет, электрическая плитка и запас круп. Конечно, с давно истекшим сроком годности, но на первое время им уже хватит. На первое время… А что дальше?
Сима глубоко вздохнула и уткнулась лицом в подушку, от которой пахло то ли нафталином, то ли слежавшимся пухом. Илюша заворочался, выпростав из-под тяжелого ватного одеяла горячие ладошки, и желание плакать у нее тут же пропало. В груди стало тепло от подступившей нежности и сладкой боли.
– Ма… – пробормотал мальчик во сне.
– Тш…тш… – Серафима нашла губами его висок и прижалась к нему губами.
Сон окончательно пропал. Укутав сына, Серафима уставилась в оклеенную бумажными обоями стену, стараясь прогнать непрошенные мысли. Но словно назло, они настойчиво лезли обратно, насмехаясь и тыча страшными картинами произошедшего – мертвое лицо Горецкой с приподнятой над вставной челюстью верхней губой, скрюченные пальцы на отполированной столешнице, и разорванное кружево воротничка на ее сморщенной шее… Сима едва успела подавить рвущийся наружу стон, чтобы не разбудить Илюшу.
За окном была глубокая ночь, белесая от пурги. Снегу теперь навалит до самого порога, и надо будет исхитриться выйти так, чтобы не оставить следов и не привлечь к дому чужого интереса. Хорошо, что в поселке горят редкие фонари, так хотя бы можно понять, что ты не одна на всем белом свете…
Раздалось легкое цоканье коготков по полу. Сима шмыгнула носом, развернулась и протянула руку. В ладонь ей тут же уткнулся холодный мокрый нос.
– Замерз? – еле слышно прошептала она в темноту и приподняла краешек одеяла со своей стороны. – Ну ладно, иди… Только тихо.
Маленькое мохнатое тельце в ту же секунду оказалось на кровати и, повозившись немного, дрожа, прижалось к ее боку.
«Правила воспитания, гигиена? Нет, не слышали…»
Ровное сопение со обеих сторон немного успокоило. Вздохнув, Сима опять закрыла глаза. Но с новым витком холодного ветра под крышей в голове зашумело:
«…Это домработница ее убила, точно вам говорю! Видела я, как она в ночи из квартиры убегала…»
По вискам заструились горячие слезы: господи, как же она виновата! Перед Горецкой, перед Илюшей… За сына было особенно больно: у него нет отца, и теперь, если ее осудят, то не будет и матери. Вообще никого не будет…
Три недели назад.
Снег выпал в середине ноября, ночью. Накануне вдруг ударил настоящий мороз, и все моментально застыло и стало видеться будто через обработанный срез горного хрусталя – в легкой туманной дымке.
Сима проснулась около пяти и не заметила, что погода изменилась. Было темно, и хотелось спать. Кажется, только пригрелась под боком у Илюшки, а вот уже и пора вставать. Пятнадцать минут на сборы, и тихо, на цыпочках, мимо кровати к входной двери. Хорошо, что детский сад в ста метрах от их дома. Илюшка даже не заметит ее отсутствия – это он укладывается долго – требует сказок, почесываний и поглаживаний, а утром в сад пушкой не разбудишь!
Какой же он красивый! При взгляде на пушистые черные ресницы и румяные щеки Симу всегда накрывает безудержной нежностью – мой любимый мальчик! Самый-самый…
Ботинки, курточка, шапочка… Закрыв дверь и провернув ключ, Сима прижалась ухом к холодной обивке – тихо. Побежала вниз, перепрыгивая через ступеньки и на ходу застегивая молнию.
Пока дошла до садичных ворот, успела продрогнуть. С удивлением рассматривала в утренних сумерках снежный покров под ногами и пыталась сообразить, что в этом случае придется делать. Ведь, кажется, только вчера мели веником и сгребали чернеющие листья, и вот, нате вам, – зима. И снег…
Соседка с первого этажа, Валечка Андреевна, упросила заменить ее на время своей поездки и помочь с уборкой территории. К свекрам поехала, кто-то из них сильно заболел, а Сима не стала выспрашивать. Сама Валечка тянула двух детей, поэтому совмещала – работала воспитателем и дворником. И если в группе ее заменили в связи с вынужденной поездкой, то убираться никто не согласился. А Сима приняла предложение с радостью. Кому же помешают лишние деньги? Да и не лишние они, а необходимые. Валечка Андреевна так и сказала: Сима, давай! И Сима дала. Ничего, не надорвется. Соседка ведь живет как-то, и дети у нее хорошие, воспитанные. Муж, правда, алкаш и гулена, да этим в Добринске никого не удивишь. Валечка ведь как по молодости думала – приезжий, инженер. Значит, генетика хорошая. И то, правда, детишки получились симпатичные – глазастые в Валечку, и кудрявые в папашу. Но, то ли заскучал сосед, то ли трудностей испугался, а загулял, выпивать начал и по «работе» задерживаться… Сима частенько слышала, как они скандалят. Потом он другую женщину себе нашел и к ней ушел. Теперь скандалят там, а у Валечки Андреевны стало тихо и запахло пирогами на выходных. Счастья, конечно, от этого мало, а женского вообще нет, но ведь и ждать-то его неоткуда.
Сима подняла голову и подставила лицо под кружащиеся снежинки. Затем крепко зажмурила глаза, и под ресницами тут же стало мокро и горячо. Тает… Тает снег от горячих слез… Жарко… Жарко от воспоминаний…
– Глупости все это, – прошептала Сима, вытирая рукавичкой щеки. – Блажь и дурость… Права Амалия Яновна.
Когда Сима произнесла имя старой актрисы, по телу привычно пробежала нервная дрожь. Ведь уже скоро полгода, как она работает у Горецкой приходящей домработницей, а поди ж ты, вздрагивает от одной только мысли о ней.
Быть домработницей, конечно, не профессия. А для многих и вообще – самая ужасная стезя. Прислуга, фу… Но Сима радовалась и считала, что ей повезло. Предложений для одинокой молодой женщины с ребенком не так уж много. Как-то надо выкручиваться. Тем более, Илья еще такой маленький, а больничные никакого работодателя не обрадуют.
Но кто же знал, что все так получится?
Учеба теперь растянулась. Первый курс еще легко закончила. А там понеслось – смерть бабушки, беременность, роды…
Ну ничего, теперь с божьей помощью все устроится. Должно же получиться, правда? Не все же беда с горем в догонялки играть будут. Главное, у нее Илюшка есть, а остальное приложится. Доучится на заочке и вперед… Бабушка ведь как говорила: без бумажки ты какашка, а с бумажкой человек.
«Но, знаешь, бабуля, времена очень изменились. Да ты и сама это все прекрасно знала.»
Серафима вдохнула утренний морозный воздух и прислушалась к скрипу под ногами. Хо-ро-шо, все бу-дет хо-ро-шо… Надо просто ждать и не роптать. Потому что только так и случаются чудеса. И это она знает точно, этому есть доказательство. Вон оно, спит, разметавшись поперек кровати!
А у нее даже фамилия говорящая – Жданова, а это значит, что всему свое время.
Юркнув за ворота, подпрыгивая и потирая руки, Сима постучалась в служебную дверь.
– Кто? – донеслось изнутри.
– Это Серафима, я за Валечку вышла… – стуча зубами, сказала Сима.
Дверь приоткрылась, выпустив наружу сгусток теплого пара.
– Заходь, скорее! – сторож баба Маша втащила Симу в помещение и оглядела с ног до головы. – Нос-то красный! Замерзла? – усмехнулась она и тут же стала громыхать в угловом шкафу. – Ничего, согреешься! Лопатой повозишь, семь потов сойдет! На-ка, вот, держи! Эта, вроде, полегше… – сторожиха сунула Симе широкую лопату. – Ты, главное, дорожки прочисть, поняла? От ворот, вокруг, и до теремков, на всякий случай. Может, разгуляется еще погодка-то, глядишь, старшие группы выведут. Твоему-то сколько?
– Четыре уже, – улыбнулась Сима. – Ну что, я побежала?
– Беги! Приходи потом, чаю попьем…
– Нет, я не могу! Он у меня один дома.
– Ну да… ну да… – вздохнула женщина.
Сима вышла и огляделась. В световых кругах от фонарей снег блестел и искрился, словно сахарный песок, и от этой мерцающей красоты ей вдруг стало очень хорошо… Странно было вновь чувствовать что-то, кроме навязчивой боли и томящей грусти. Но за последние месяцы, за эти очень трудные и жесткие месяцы, Серафима Жданова вдруг ощутила такую внутреннюю силу, которой раньше у нее точно не было.